…Откинуло все в глубину, из которой выплывали, с насиженных мест, звезды; ласковый ветер, дружелюбно качающий на своих крыльях, и синие листики, облачающиеся удивительно во все, что только стоило пожелать…
Одной принцессе по имени Звездочка. Конечно, для всего королевства, она имела немного другое имя, но разве оно было важно, когда только достаточно посмотреть ей дивные синие глаза, весело и жаждуще глядящими на мир; чтобы понять – принцесса в моем мире могла блистать, только как та крохотная жемчужинка на небе, называться лишь ее именем. Ведь…
Весь мир меня отгонял от себя, пугаясь безобидных обитателей моего мирка волшебства; совсем даже не зная, кто я такой на самом деле. Его лучшие умельцы выследили мое скромное жилище в гроте у озера и насилу влили мне в рот какое-то отвратительное зелье. Наверное, так они надеялись лишить меня жизни и избавить, наконец, королевство от «страшного колдуна». Но я выжил, только почувствовал дикую слабость, слушая их торопливо-безразличный бег; и то, что сознание меня покидает.
Захотелось пить, я подполз к озеру, осторожно нагнулся, чтобы утолить жажду и… отпрянул в ужасе – мое лицо наполнилось какими-то жуткими темными полосками (точно порезами), а сквозь них пробивались… маленькие сверкающие, белые перышки! Мне пришлось отскочить к гроту и поскорее превратить себя в белого павлина, чтобы никто не испугался меня еще больше и в итоге не погубил (мне ведь еще хотелось жить и спокойно, без зла, творить маленькие чудеса для скучающего мира).
Превращенный, я спокойно вышел к воде озера (жажда все еще мучила меня), жмурясь от собственного ослепительно-белого тела и оперения. Но внезапно я ощутил шокирующе-режущий удар в бок и повалился. Пришлось с трудом встать и оглянуться – то были мои обидчики, властно скалящиеся и, неприятно пиная, обкладывающие меня камнями. Я испугался, захотел бежать, но не мог – всюду плотно были склочены холодные глыбы. А мои мучители, еще поглядев с довольной улыбкой на мои cтрадания, спокойно развернулись и ушли.
Я хотел кричать, но внутри все пересохло и не слушалось от жажды. Все тело болело и немело под грудой камней, сам я с непривычки задыхался под огромным, пушистым хвостом и только думал о том, что близок самый грустный на свете уход, а я еще столько хотел успеть до него (только в такую минуту это осознавалось с особой болью).
Но тут… тело налилось влагой и стало непоседливо тормошить меня от сна. Я открыл глаза и увидел Звездочку – она стояла с кувшином и осторожно-завороженно наблюдала за мною. Почему-то захотелось юркнуть под камни, но… их не было. «Не бойся, не бойся, хороший!» - по-детски тепло подбодрила меня принцесса и протянула руку, чтобы потрогать мой искрящийся хвост.
Не знаю почему, но мне было уютно от того, что меня ласково гладят, как милого котенка; аккуратно кормят с руки и без устали наблюдают, как я прохаживаюсь между деревьями близ грота и изучаю вовсе новый теперь мир. Я твердо помню, что имею его, только немножко измененного – с невидимыми флейтами и красивыми сияниями под потолком и на стенах грота.
Все это впечатлило Звездочку, подарило ей ощущения сказки на скучноватой земле. Я видел, как моменты прогулки по синей траве и игры с листиками делали ее веселой, легко чувствующей себя в мраке моего убежища, но… Ей не хотелось покидать эти чудеса, возвращаться из волшебства в унылый замок.
Один раз я там побывал – дивная Звездочка взяла меня с собой после прогулки. Признаться, покои богатых представлялись мне чем-то вроде пустых просторных комнат, ярко пестрящими наляпистыми безделушками и усыпляющими ароматами. Но дворец принцессы мне понравился – и ее скромный фонтанчик среди комнаты, и простенькие ковры, и статуэтки с вазами на полу. Мне нравилось…
Не только это, все нравилось в Звездочке – и как она поет серебристым голосом песенку на чудном, незнакомом мне языке. И как она изучает мирок моего грота, кормит меня с ладошки, удивляясь, что «такая хорошая птичка не имеет хозяев». Эти слова грели мне душу и создавали ощущения, что я летаю, рядом с нею, где-то высоко под теплым солнцем или под звездами…
Я хотел подарить ей все это, взлететь, несмотря на короткие крылья и огромный, неудобный хвост и сорвать ей лунную розочку, заставить все свои флейты каждую ночь петь ей колыбельную для тихого сна, а днем выращивать для Звездочки самые красивые алмазы к простенькому, но трогательному платью, украшать дворец волшебными деревьями и птицами, сказать ей…
Но она все смеялась, беспечно игралась, как-то слишком часто меня просто покормив, погладив и назвав «хорошим». Мне как-то стало тоскливо внутри, наблюдая, что Звездочка оставляет мой грот ради встреч с беззаботно и легкомысленно щебечущими подружками, только требующих у нее и дающих взамен иногда лишь колкие сплетни и обиды.
Тогда принцесса, как-то капризно и безразлично требовала «утешить ее, развеселить». А я… снисходительно принимался выдумывать новых волшебных зверей, леса и искрящиеся камни, только чтобы она снова стала веселой и радостно бегала вместе с, кремового цвета, облаками моего грота или… радостно играла, улыбалась и смеялась, была счастливой, пусть и с подружками, меняющихся быстро, как ветер…
Он шумит и за луной тихо уводит в звон невидимых колоколов и теней дни, ночи… Я не могу забыть их, когда дивная Звездочка задумчиво сидела рядом и, глядя на розовую луну грота, рассказывала о своих мечтах, приключениях, планах. Я тихонько лежал и с упоением слушал, все больше радостно сверкая перьями от вестей, как она помирилась с любимой подружкой, как ее приятно удивили подарком родные ко дню рождения и…
Внезапно что-то больно полоснуло меня, как тогда, камнями. Но не просто в твердый бок, а в мое, так окрылившееся грезами, хрупкое сердце –принцесса, не глядя на меня, суховато сказала, что завтра ее выдают замуж за «богатого, заморского, хорошего принца». О, вновь это слово, всегда меня усыплявшее и так пронзившее болью!
В отчаянии я… принял свой настоящий облик, умоляюще взглянув на Звездочку и прошептав: «Дивная, необыкновенная! Может, хочешь взять от меня на прощание листик?». Никогда не забуду, как она повернула ко мне свое замечтавшееся лицо, шокировано взглянувшим на мои черные полочки и маленькие белые перья в них.
Я не мог просто так молчать, ведь видел ее в последний раз. «Неужто ты, дивная Звездочка, не хочешь сказать своему верному другу:«Спасибо», за все чудеса, что он хранил только для тебя? Или… хотя бы – «Прощай!», ведь твой друг, будет всегда помнить о тебе, ему трудно без этого слова…».
«Ах, какой же ты страшный, гадкий на самом деле!... – вдруг закричала принцесса, отшатнувшись от меня и закрыв лицо руками, - А я еще столько дорогого хлеба, столько времени тратила на тебя, обманувший меня злодей!.... Не нужны мне твои синие тени, и видеть тебя не хочу!.... Хорошо, что я выйду замуж за красивого и хорошего, а ты… Уйди, оставь меня!..».
Я потихоньку ощущал что-то дрожащее и маленькое, какую-то крохотную капельку, медленно идущую через темные полосы и белые перышки. И мне было стыдно за нее перед Звездочкой – ведь капелька означала мою неясную тоску, а принцесса, дивная, словно волшебный сон… идет в жизнь, полную радостей, любви и теплого солнца.
Когда-то оно и светило в моем гроте, но… он забыт принцессой, как будто и не было бесконечных, маленьких жизней моего блаженства от прогулок с нею, ее голоса и взгляда на розовую луну…
Она откинута, брошена, как и маленькая розочка, которую я, удаляясь в холодный мрак теней, бросил на прощание Звездочке – все же я был бесконечно благодарен ей за то, что она подарила крылья моему мирку, и… осталась свободной, видящей все блестящим и красивым, легко, наверное, порхая в свадебном танце с ее избранником.
Пусть она будет с ним счастлива, всегда будет жить и радоваться, украшая весь мир одной своей улыбкой. И тогда мои ушедшие белые искорки, роскошного павлиньего хвоста, когда-нибудь прошепчут ей в тихом сне, из невидимой глубины холодной тьмы: «Всегда с тобою!».
И на это, скорее, она дивно и безмятежно улыбнется, волшебно, словно водопад из звезд. Они напомнят и мне ее имя, то, что всегда в моем мирке чуда, в моем, сверкающим белым алмазом, сердце…
