... "Ты столько раз пронзала врагов моих, и вдруг, незримая, коснулась меня..."
....Я жил в лесах царя, подчинившего мое племя давным-давно и под страхом гибели поработившего его, служил, как и все в его войске, долгие пути, сбивая свои ноги в поисках богатых соседей, чтобы устрашить их своим луком и стрелами...
Мне казалось, что никто во мне никогда не будет видеть никого, кроме быстрого стрельца, беспощадного и хладнокровного, но появилась она...
И я забыл, что являюсь не полностью человеком, что не имею ничего, кроме обычного сердца, слабого и одинокого...
Царь послал меня в страну, где жила она, ограбить и убить всех... Я натянул тетиву, прицелился, но увидел глаза цвета неба, чистое и растерянное моей необычностью лицо, неумелую робкую улыбку алым губ, черные ее локоны, худенькую шею, на которой висело грузное ожерелье рабыни, тонкие и усталые плечи, покрытые простыми скрещенными куцыми веревками... и...
Все во мне взволновалось, негодование от того, что она была не вольна и тяжко трудилась, вероятно с малых лет, о чем говорили ее по-детски неокрепшие ручки и ножки, ради кучи хлама, представленного коврами, золотом, вазами, статуями...
Не соображая, что творю, я стал стрелять по вещам, которые мне положено было украсть и за которые я должен был ее убить...
Ни за что! - решил я и, торопливо истощив искушающе большой запас стрел, умчался прочь в лагерь, отчего-то думая о ней, о перекрещенных веревках, только иных, что приятно связали меня и ее...
В шатре царя я получил тяжелым скипетром по шее (товарищи, которые знали, что любое подсмотренное и подслушанное ценится вдвойне, доложили о моем поступке). "Уничтожь врага или ты сам мне им станешь, дрянь!" - приказал он, удаляясь в покои, купаясь в лести и раболепии.
Я долго размышлял тогда, что опаснее - предать царя или себя? Мне очень легко и радостно осознать - главное быть внутренне свободным, потому смело кладу шлем свой перед его покоями и убегаю, нарочито медленно, громко, чтоб показать - я дарю свободу...
Стреле и ее полету, себе, и... ей: прокравшись той же ночью во дворец, я снял с нее ожерелье рабыни и веревки, пусть будет свободной...
Сам побрел в леса, успокаиваясь шуршащими листьями и солнечными зайчиками, беспечно играющими на них, мне в каждом мягком очертании игры света виделась она или что-то напоминавшее о ней, но я понимал, с грустью до боли, что мы не можем быть вместе, ведь я бежавший из войска ее враг...
Не совсем человек, не совсем конь, а так, просто скитающееся существо, сбивающее стрелами высокие плоды для скромной трапезы, путь мой был далек, хотел уйти далеко-далеко, ведь приятно, но и мучительно иметь возможность вернуться к ней (вернусь - не смогу покинуть уж вовек)...
Так мои годы незаметно шли, ночи убаюкивали звездочками и они были тонкими, как ее улыбка, робкими крохами, стыдливо прятались они за скалы...
День не утомлял разными голосами птиц и зверей, изучениям сотни историй по следам и удивлением - как мир хорош и огромен, и в то же время, как он...
Пуст и однообразен без нее, я не скучал по азарту боя, по скупым и скромным трофеям, в милость кидаемой от груд золота и драгоценных камней, тосковал по ней, по ее глазам и неумелой улыбке, и что только крепкие незримые нити согревают мою душу, а на память ничего и не успел взять о ней, опасаясь, чтоб не вернула стража и не узнал царь...
Мне сделалось грустно, глаза никуда не хотели смотреть, но вдруг...
Мне на глаза попалась стрела - простая, старая, с кусочками переплетенных веревок от ее простенького наряда!
Годы ушли вспять и как наяву вижу - просторный зал, груды сокровищ и выбегает она, изумленно встречая меня глазами...
Они пронзили меня навек, сладко и глубоко, точно стрела...
... "Ты столько раз пронзала врагов моих, и вдруг, незримая, коснулась меня..."
