игры, то в следующей не участвуешь - такие правила. А будешь игру портить, подсказывать - где кто прячется, тогда положено зубами тянуть вбитый в землю колышек, а он глубоко - отрывать придется носом.
Наиграешься, можно сходить посмотреть на самолеты - только это не рядом. Сначала идти мимо, частью заколоченных, деревянных корпусов старого госпиталя, который все еще под охраной, но говорили, что будут сносить. Потом маленькое лютеранское кладбище, на котором больше не хоронят. И дальше, уже за рощей, летное училище. Во всяком случае, так некоторые думают, что летное, хотя подлинно никто не знает (закрытая зона - забор). Спорят на этот счет порядком. В пользу того, что это летное училище, говорит макет самолета, и еще несколько старых, поломанных, сваленнных у самого забора, с горки хорошо видно. Слюнями исходили, но в этом месте забор высокий и проволока сверху. Где можно перелезть, идти потом по открытому, по ту сторону даже трава выкошена, заметят, обратно не добежишь. Кто-то говорит, что не может быть летного училища без аэродрома. А Фелька говорит, что на аэродром их возят, и там даже прыгают с парашютами, даже отсюда видны грибки куполов. Стаська доказывает, что этот вовсе не аэродром, а просто большая поляна, и стоят там всего два кукурузника. Стаське можно было верить - он единственный, кто ходил в такую даль. Туда даже на вид очень далеко. Места не знакомые - страшновато, каждый район своего места держится и недолюбливает чужаков. Харис тоже ходил. Правда, не один, а со старшим братом - должно быть, смотрели, чего можно украсть. И он ничего про это не рассказывал, наверное, брат пригрозил. Своего брата он боится, даже сейчас боится, когда тот в тюрьме. Фелька говорит, что здесь готовят каких-то инженеров или механиков, чтобы ковыряться в летных моторах, обслуживать их - Фельке можно верить, поскольку у Фельки отец сам механик, работает на режимном заводе. А то, что этих самолетных механиков возят с парашютом прыгнуть, а также в тире пострелять - значит, так положено. Иначе своих синих погон не получат.
- Нет, сегодня прыгать не будут, - иногда говорит Фелька - Ветер не с той стороны. Стрелять будут!
Всегда угадывает.
- Пойдем, послушаем, как стреляют!
Шли вдоль забора, но к нему лучше не подходить - ругаются. Да особо и не подойдешь. В этом месте он вплотную к канаве. Только это сейчас канава, а раньше был ручей. Лешка помнил себя совсем маленьким, когда сидел и смотрел, как отец ловит на этой, тогда еще, должно быть, живой речушке, маленьких серебряных рыбок - это его первое воспоминание об отце. Остальные постарался засунуть далеко-далеко. Надеясь со временем забыть. Чтобы только это осталось - речушка и серебряные рыбки, искрящиеся на солнце, вылетаюшие из воды, еще их темные спинки в прозрачной воде, развернутые против течения...
Теперь рыбы нет, а от канавы пахнет. Если посмотреть, плавают какие-то нити.
Там, где забор кончается, и получается угол - Тир. Дурак не поймет, что это тир. Стреляют же! Говорят, что это еще эсэсовский тир, поставленный немцами, когда они думали обосноваться здесь надолго. А в тех длинных бараках, что сейчас под склады, куда, то и дело, внутрь грузовики крытые заезжают и выезжают, была диверсионная школа. Частенько приходят сюда послушать редкие сухие звуки выстрелов - Лешке кажется какие-то бедные, несерьезные - совсем не такие, как в кино. Зато - настоящие! Жаль, горки рядом нет, забраться бы - посмотреть, с чего стреляют. Лешка, да и другие, не раз на дерево лазил, чтобы оттуда хоть что-нибудь увидеть, но - фиг! Тир, хоть сверху и без крыши, но на столбах поверху, по всей его длине, какие-то шиты - загораживают, ни черта не видно! Фелька как-то сказал, что это для того, чтобы пуля не вылетела, если кто-то высоко стрельнет. А Лешка подумает, что это специально, чтобы они не могли рассмотреть - кто там у них в тире. И с чего стреляют тоже. Назло! Потом в этом убедился. Один раз пришли, а то самое лучшее дерево, на которое забирались - спилено и увезено. Даже маленького сучка не оставили, будто подмели за собой.
Выстрелы неодинаковые. Иногда сухо, иногда звонче.
- Это тотошка, - кривит умную рожу Фелька. - Пистолет "ТТ" - он громче всех!
- Фига тебе!
- Можно по пулям определить. У меня отец в пулях разбирается.
- Если внутрь пробраться и наковырять. Там их до хрена должно быть!
Такое предлагается впервые.
- От угла запросто забраться можно.
- А канава?
- Что канава? Можно перейти!
- Увязнешь в говне.
- Доска нужна.
- Если с разбегу, то перепрыгнуть можно.
- Ты, что ли перепрыгнешь?
- Я запросто перепрыгну, а ты - хрен!
- Давай замерим!
Тут же на месте начинают прыгать - кто дальше... Дальше всех у Лешки, хотя Харис спорит, доказывает, что Лешка ближе всех толкается. Однако, если на пригляд, получается - никому не перепрыгнуть.
- Долетим! Эта сторона выше!
- А обратно?
Обратно действительно... Тут есть о чем подумать...
- Все, больше не стреляют, пошли домой.
- Черт, брат пришел, а ключи у меня - побежали!
Как так получилось, что Лешка с Харисом остались? Должно быть, ни тому, ни другому не хотелось, чтобы за спиной оказался.
Харис говорит:
- Спорим, зассышь туда перепрыгнуть?
- Это ты зассышь!
После таких слов, хоть и свидетелей им нет, надо через канаву прыгать. Если второй не прыгнет, первый ославит на весь двор.
Перепрыгнули.
Дальше шепотом:
- Спорим, зассышь туда забраться?
- Это ты зассышь!
Лешка лезет первым, потому как Харис первым прыгал через канаву. Выше угла идет крыша козырьком и вообще с этого места видно, что там сложены из дерева две стены и засыпаны между собой песком. Стены с песком отсюда расходятся. У той, что вдоль канавы, песок не до самого верха крыши и потому можно проползти. Лешка ползет и слышит, как следом за ним ползет Харис.
У следующего угла, песка меньше, там он словно уходит вниз, и Лешка тоже сползает вниз. Здесь ему начинают попадаться пули. Лешка их берет и засовывает в карманы. Еще некоторые он ковыряет в гнилом дереве, здесь они совсем целые, не помятые. Но есть и такие, что одна в другой и даже несколько, тогда составляют из себя удивительные фигурки из свинца и рваной меди.
- Смотри, как поцеловались! - восхищенно шепчет Харис.
Тут в тире начинают громко разговаривать и потом, почти сразу же, стрелять.
Лешка ползет вверх, оглядывается, видит, как Харис зарывается головой вниз. Лешка понимает, что он испугался и решает переждать. Лешка тоже ждет наверху, под самым козырьком. Там очень жарко. Слышно, что люди подходят близко, что говорят, потом снова уходят и снова стреляют. Когда люди рядом, Лешка старается не дышать. Потом они уходят совсем.
Харис все так же прячется - будто что-то высматривает. Лешка сползает рядом и дает ему тихого щелбана по затылку. Только пальцы проваливаются в волосы, и с ними сдвигается небольшой кусок головы...
Лешка вытирает руку о песок и отползает от Хариса медленно, как сонный. Так же сонно приходит домой, по дороге выбрасывая пули, сразу же раздевается и ложится спать.
Харис домой не возвращается. Когда Лешку про него спрашивают, он отвечает, что не знает.
На второй день, отыграв с мальчишками, Лешка идет к Тиру, но не прямо, а по очень большому кругу. Ближе к вечеру, когда тихо и никого нет, он снова (по тому же самому углу) забирается в щель и дальше ползет под крышей по песку. Пахнет сладковатым, только неприятным. Харис там же - внизу. Лешка видит, что голова у Хариса стала большой, потом с нее спрыгивают две крысы и убегают, и Лешка понимает, что Харис точно мертв, потому как он очень крыс боится, даже дохлых, ни за что бы к себе не подпустил.
Лешка начинает спихивать на него песок ногами. Спихивает и спихивает, и даже после того, когда тот давно засыпан - до тех пор, пока не получается ровно...
Лешку, как магнит, тянет к Тиру. Он уже знает кто в Тире старший. Тот хромоногий, коренастый, которого они иногда передразнивают, хотя и боятся его жутко. Во-первых, за матюги - таких никто не слыхал, так черно не ругаются даже в бараке у Феликсов. Во-вторых, верят, что может убить, как обещает. А обещает он такое всегда, стоит только ему увидеть какого-нибудь из мальчишек по ту сторону канавы. Тогда он быстро-быстро ковыляет в их сторону и бросает своей палкой. Раз Фелька (в которого она чуть не попала) подхватывает и убегает вместе с нею. А Лешка меняет эту палку на перочинный нож с одним лезвием, и держит ее у себя под матрасом. Иногда, когда никого нет рядом, достает и разглядывает ее полировку и царапины... Хромой ходит с другой палкой, похуже, но больше ее не бросает.
Однажды, когда все убегают, Лешка остается на месте. Ждет, что ударят. И, правда, Хромой бьет его палкой по плечу. И хватает за руку, потом отпускает и снова замахивается. Лешка стоит.
- Почему не убегаешь?
- Помочь хочу.
- Зачем?
- Просто так.
- Мне помощники не нужны, - говорит Хромой и еще что-то бурчит, но остальное не разборчиво.
- Всегда нужны помощники! - громко говорит Лешка.
Хромой не оборачивается.
На следующий день Лешка на том же самом месте. Он один. И на следующий. И через неделю...
Кажется в воскресенье, когда на базе никого нет, Хромой говорит ему:
- Пойдем, подмести надо!
Оказывается, надо обобрать гильзы. Лешка по закрайкам набирает едва ли не целое ведро - некоторые, видно, что старые.
- Выворачивай карманы! - говорит Хромой.
Лешка выворачивает - в карманах пусто. Лешка не взял себе ни одной гильзы.
Вечером Лешка приходит и перебрасывает через стену палку.
На следующий день Лешка опять ждет. Хромой, со своей старой палкой, его не замечает. А еще через два дня опять велит обобрать гильзы, но еще и пули - эти отдельно. Потом еще через неделю, он назначает Лешке время, в которое надо приходить, и дни.
Следующие годы Лешка растет на Стрельбище, зовет Хромого - дядя Гриша и ненавидит "четвертое направление" - за которым Харис.
К призыву Лешка кандидат в мастера спорта по стендовой стрельбе из мелкокалиберного Марголина, а для особых гостей стреляет особые упражнения. Те, в которых нет времени видеть мушку, надо чувствовать "линию выстрела" по стволу.
Стреляет с колена, сидя "так" и сидя "этак", лежа (опять по всякому). Навскидку, "на ощупь"... С левой и с правой. Когда-то, давно, показали "американку" - с двух рук и в раскорячку, а потом велели забыть. Лешка одинаково хорошо стреляет с обеих рук, с левой даже лучше. Выучился "семенящему набегу" - это когда скользишь боком, словно головой к стеклу прижался, нельзя стукнуть, нельзя продавить, нельзя отлипнуть. Чем ближе к цели, тем ниже "потолок-стекло" - тут сжиматься положено, свой размер уменьшать. Здесь Лешка каждый раз нашептывает злой мишени такие слова: "я - неопасный, я - меньше, я - дальше". Это чтобы не спугнуть. Нельзя, приближаясь, расти, нельзя чтобы цель видела поступательные движения. Еще Лешка стреляет "мексиканочку": когда вверх-вниз и в стороны бессистемно, словно на дурном скакуне. Самое сложное, да и по виду безумное. "Скоротечку" - где
