Волей случая, перейдя в новую школу, я оказалась в физико-математическом классе. Училась до этого хорошо, но любви к точным наукам за собой не замечала. В школе ведь как, преподаватель хороший, и предмет нравится. Новая учительница по математике была удивительная, могла увлечь, раззадорить. Поначалу я нахватала троек по многочисленным самостоятельным работам. Приличных для предыдущей школы знаний и навыков здесь катастрофически не хватало, но как-то раз я, единственная из двух математических классов, решила задачу по геометрии, и Грета Карловна переменила ко мне отношение. До этого, по словам моей мамы, она недовольна была тем, что «девочка неактивная, сидит на уроках мышкой, не поймёшь, интересно ей или скучно». Я полюбила предмет. В десятом, тогда это был выпускной класс, не представляла будущей профессии без математики. Мечтала о МГУ. Однако жили мы в Рязани. Мама растила нас с младшей сестрой одна, ей не по силам было тянуть московскую студентку. Так она мне сказала: «В Рязани ВУЗов достаточно, поступай здесь». Что ж, если не в МГУ, то безразлично куда, вот и объявила всем, что пойду в педагогический. Надо отдать должное учителям, они меня отговаривали. Мол, работать сложно, дети пошли ужасные, нагрузка большая, отдавая почти всё время школе, трудно семью построить. И директор, и завуч были незамужние, и классный руководитель в разводе, примеров достаточно. Кроме того, распределяют молодых специалистов после пединститута по деревням и сёлам области. Но я не прислушивалась – чего так далеко загадывать!
Быть бы мне учителем математики, если бы перед вручением аттестатов не произошло одно неприятное событие. Предыстория такова: класс наш собрали за два года до выпуска. Несколько человек учились здесь и раньше, но большинство пришли из других школ, во внеурочное время общались мало. Собственно, так до конца и делились на группки. Классный руководитель, следуя требованиям администрации, делала робкие попытки сдружить нас. Однажды мы, ещё в начале учебного года, вместе с Гретой Карловной отправились в Солотчу. Погода была неважная, но в целом поездкой все остались довольны. Теперь дружеские связи стали налаживаться. Более того, бойкие девчонки захотели повторить этот опыт уже без учительницы. Вскоре мы двинули на Ласковское озеро большой весёлой компанией. Не буду распространяться о причинах, но происходящее на живописном берегу не пришлось по душе не только мне, но и двум моим подругам. Ленка, Галка и я покинули одноклассников и пошли вдоль узкоколейки, горланя песни на весь лес, в Заборье. Там автобусы ходили чаще, чем в Ласково. Высоченные сосны, чистейший воздух, солнышко, отличное настроение – юность! С теплом вспоминаю это наше путешествие, но и урок не забыт, обстановка в кругу пай девочек и взрослеющих мальчиков, оторвавшихся от надзора, мне не понравилась. Я с детства занималась «Охотой на лис», часто бывала со сверстниками в лесу, на природе, мы умели веселиться и общаться без выпивки.
Теперь ближе к делу. Уже после успешной сдачи экзаменов, многие из класса засобирались в прощальный поход. Разговоры шли о ночёвке в палатках на берегу озера. Как я уже объяснила, такой романтикой меня нельзя было удивить. Помня неприятное впечатление от предыдущего выезда этой компанией в лес, я отказалась участвовать. Хотят, пусть идут, у меня другие заботы: соревнования по «Охоте на лис» – открытие сезона, какая-то очередная влюблённость. К слову, подружки мои тоже не поддержали идею о походе. Подготовительная работа среди желающих выпорхнуть из-под крыла родителей и учителей, почувствовать себя взрослыми, шла бурно: собирали деньги, закупали продукты, искали палатки и спальные мешки. Каким-то образом намерения одноклассников стали известны администрации школы. Возможно, кто-нибудь из родителей заинтересовался, с кем это дети идут в поход. Шум поднялся большой. Виноваты в происходящем, конечно, девочки – так рассудила директриса. И вот, все мы, пятнадцать примерных учениц (а какие, по-вашему, девчата могли учиться в физико-математическом классе?) оказались в директорском кабинете. Стоим шеренгой, головы опустили, слушаем гневные речи. Речи директор говорить умела. Как нам такое в голову пришло? Накануне вручения аттестатов! Школа за нас в ответе! Мало ли что может случиться! Вдруг кто-нибудь из ребят напьётся, заплывёт далеко и утонет! В любом случае, если мужчина что-то выкинет, виновата женщина! Мы – девочки, должны быть благоразумными и останавливать ребят, а не подстрекать их.
Неприятно когда на тебя орут, но в коллективе это не так страшно, да и привычно, наша директриса частенько на уроках химии нам мозги промывала. Стою я бок обок с остальными девочками, не вникаю в громогласные слова, считая, что мы с Галкой и Ленкой здесь не причём. Возражать желания не возникает. У кого оно в шестнадцать лет возникнет, когда перед тобой всемогущий директор школы? Вдруг слышу:
– А ты! Иванова! – Фамилию девичью изменила, если не возражаете, – прикидывалась приличной, а сама!!!
Метающие молнии глаза директрисы уставились на моё изумлённое лицо. Понимаете, все остальные, в том числе и отличницы, которых она знала с первого класса, не удостоились выделения из общей массы, а я… в чём причина? В том, что я усыпила её директорскую бдительность, притворилась порядочной, а на деле оказалась не такой? Думаете, я оправдывалась, говорила, что не собиралась в поход, не участвовала в его организации? Ошибаетесь. Молча, вместе с остальными пропесоченными вышла из кабинета, забилась куда-то в угол и ревела так, как ни до, ни после. Утешали меня мой верный Галчонок и ещё одна подружка – Ритка, позже подошла завуч Раиса Андреевна, тоже успокаивала. Не помню её слов, не знаю, поняла она, что со мной или нет. Только ощущение обидной несправедливости осталось на сердце. Знать бы тогда, что «за напраслину сорок грехов долой!» – так в народе говорят.
Не подумайте, что обижалась я на директора. Она уважаемый, отдавший школе все силы человек, её испуг за подопечных я понимала. Сообщившие о намеченном мероприятии стукачи наверняка не говорили о тех, кто в нём не участвует, может быть, не знали, или не хотели усугублять вину остальных. Не ведала Александра Ивановна о том, что я не иду пьянствовать с одноклассниками на природу, вот и брякнула в сердцах о своём разочаровании. Отчего ревела обиженная девочка? С иллюзиями жалко было расставаться. Мне вдруг открылось, что мнение о тебе не так уж зависит от твоего поведения. Бывает, умный, уважаемый тобой человек искренне ошибается на твой счёт. Ценит тебя не по делам и собственным твоим словам, а по сплетням, доверительным рассказам кого-то постороннего. Для взрослого это не так страшно, как для юноши или девушки, во всяком случае, не всегда имеет влияющие на судьбу последствия. Ну, завернула, скажете, уж и на судьбу! Представьте. Этот незначительный с точки зрения здравого смысла случай заставил меня крепко задуматься об учительской доле. Вернее, об ответственности. Вспомнились другие случаи несправедливого отношения к ученикам хороших, просто замечательных учителей. Не из вредности или злобы. Они искренне верят в свою правоту, будто насквозь видят своих подопечных. Тут, конечно, профессия накладывает отпечаток. Не буду говорить о незначительных событиях, хотя в то время они таковыми не казались. Упомяну лишь вопиющее: в одном классе с моей сестрой учился мальчик Дима, добрый, спокойный. Его и ещё двоих классная непрерывно тыркала и на уроках, и вне. Вина «изгоев», включая мою сестру, была одна, они росли в неполной семье. Светлана Михайловна была убеждена, что «без отца ребёнок не может вырасти нормальным». Это говорилось по любому поводу, в том числе и на родительских собраниях. Неловко было слушать эти излияния мамам и папам. Но кто враг собственным детям? Помалкивали, не желая портить отношения с классным руководителем. Дело кончилось тем, что доведённый до отчаянья подросток полез в петлю. К счастью, его спасли, но… Кому был нужен этот опыт?
Мои размышления о том, как неверное поведение учителя может сказаться на жизни ученика, привели к отказу от прежних намерений. В педагогику я не пошла. Не захотела брать на себя ответственность. Дети мои, не зная о том, какую я собиралась выбрать профессию в юности, спрашивали, почему я не стала учительницей. Они уверены, что их мама, спокойная уравновешенная, умеющая доходчиво объяснять даже сложные вещи, была бы хорошим педагогом. «Струсила», – отвечаю. А в глубине души чувствую, пойди я той дорогой, другим бы стала человеком, не только судьбой, но и характером. И ещё один момент. Часто такое случается, не довольны мы врачом или учителем, вот, думаем: мы-то не таковы были бы! Умней-мудрей-добрей-справедливей. Что ж не пошли во врачи, в учителя? А? С железками или бумажками спокойнее, чем с живыми людьми? Неохота за жизнь человека ответственность нести? После таких само-обличений всё моё осуждение угасает. Не стала я учительницей.
Спасибо, Владимир! Вот уж озадачили, теперь хожу -- думаю, до чего это я докопалась?
Вы, Илва, докопались до самого корня всех драм.
А я вот стал учителем. Правда, школьным - ненадолго.