Валентинов парк

Сухие листья припорошил запоздалый первый снег. Подобно бинту, он прикрывает гнилые раны осени, раны, словно отзеркаленные на мою душу непрестанно бегущим временем.
Я иду один по парку, разбитому в центре нашего маленького городка около века назад безумным мечтателем, Валентином Соколовым. Не знаю, почему так случилось, но парк никогда не называли Соколовским, хотя так было бы правильнее. Каждый житель городка знал эту обитель единения с природной стихией как Валентинов парк. Живи мы где-нибудь на Западе, такое название непременно ассоциировали бы со Святым Валентином, и непременно сочинили бы красивую легенду о том, как здешний дух помогает соединять одинокие сердца. Но нет теперь ничего магического в трех гектарах прирученной частички дикой природы, за которой ухаживали несколько стариков, просто потому, что давно вышли на пенсию и изнывали от безделья. Одинокие сердца никогда не просили здесь помощи свыше, они разбивались о декоративные узоры камней, старательно выложенные вдоль узких тропинок.
Впрочем, три месяц назад я не имел права и желания так говорить о Валентиновом парке. Тогда я верил в волшебство, ибо сам был преображен оным в наивного романтика, способного летать над кронами деревьев, еще не начавших сбрасывать одежду.  Моя пекарня располагалась таким образом, что я имел возможность срезать путь до дома через Валентинов парк, и сей возможностью я каждый день пользовался. В нашем городке мало кто имел автомобиль, пешие прогулки для жителей были не в диковинку, и, быть может, потому парк никогда не пустовал.
Однако в тот день, омраченный хмурым взглядом августовского неба, никто не повстречался мне по дороге, что я счел довольно странным. Я говорю «никто», конечно, не имея в виду Ее. Впрочем, я до сих пор сомневаюсь, имею ли я право причислять Ее к роду человеческому, ибо ослепительный ореол, окружавший Ее фигуру, пусть даже он и был плодом моего воображения, придавал ей сходство с ангелами небесными. Не говоря ни слова, Она протянула мне руку. Не знаю, что тогда побудило меня взять ее, но тотчас мы поднялись в воздух, будто бесплотные призраки, и полетели над парком. От страха и удивления я потерял дар речи, и мог лишь смотреть на нее широко раскрытыми глазами, слезившимися от воздушных потоков, сквозь которые мы двигались вперед. Впрочем, когда присохший к небу язык все же подчинился моей воле, Она, почувствовав, что я хочу нарушить молчание меж нами, приложила палец к губам, и я не осмелился ей перечить. Наш полет продолжался  пару мгновений, по истечении коих мы опустились на землю и беззвучно простились. Она растаяла в воздухе, подобно утреннему туману, оставив меня наедине с изумлением, наполнявшим каждую клетку моего тела, дрожащего от небесной прогулки. И я не мог понять, чем Она была. Сном, вдруг ставшим реальностью? Ангелом, сошедшим с небес с тем, чтобы вызволить мою больную душу из болота греха? Я так этого и не узнал.
С тех пор я видел Ее регулярно, в дни, когда солнце скрывалось за сединой облаков. Она так же бессловесно протягивала мне свою руку, и мы взмывали в небеса. Страх, ранее сковывавший меня, уступил место совершенно непонятному благоговению, я ощущал полет всеми своими чувствами, и каждый раз жалел, что он столь короток.  Мы не сказали друг другу ни слова за все это время, и я не думаю, что была в том нужда.
Но судьба жестока. Она любит отнимать больше, чем давать. И однажды я потерял Ее. Потерял оттого, что решил спуститься с небес на землю, познакомившись с Наташей. «Все-таки я уже далеко не юноша» - говорил я себе, когда звал Наташу на наше второе свидание, ибо после первого я не испытал к ней и ничтожную долю того чувства, которое пробуждала во мне Она. Годы призывали зажечь семейный очаг, и я внял их зову.
На нашем третьем с Наташей свидании я встретил Ее в последний раз. Она возникла будто бы из ниоткуда всего в нескольких шагах впереди. Взглянув на нас, Она потупила взгляд, я увидел маленький хрусталик слезы, блеснувший на Ее щеке прежде, чем Она исчезла навсегда. Наташа спросила тогда, куда это я так смотрю. Я ответил, что никуда, просто задумался.
И с того самого дня я больше Ее не встречал. Мы с Наташей решили съехаться. Наш дом полон тепла и уюта, но все же он стоит на земле, а не парит в облаках. И это не дает мне покоя. Каждый день я прохожу по Валентинову парку, в надежде, что Она появится здесь вновь, я кричу ей: «Прости!», но простить Она не в силах.
Потому что нет прощения тому, про разменивает твердь небесную на твердь земную…