наконец перестал сдерживаться, вздёрнул её бёдра ещё выше и принялся двигаться в ней уверенными скользящими движениями, Луиза впервые в жизни перестала отслеживать свои ощущения, настолько много их вдруг стало. Они нахлынули отовсюду, а не только от того места, где соединялись их тела, нахлынули, окончательно захлёстывая её разум, лишая её дыхания, словно она тонула!
Кажется, она закричала от ужаса и восторга, снова вцепляясь в его покрытые испариной плечи, потому что он наклонился и, не переставая неистово двигаться, впился ей в губы новым поцелуем, чтобы заглушить этот крик. А она инстинктивно упёрлась пятками в солому, с таким же восторженным исступлением двигаясь ему навстречу. И наконец изогнулась перетянутой струной, в последнем рывке обхватывая его бёдра своими коленями. Струна лопнула, стремительные горячие волны одна за другой сотрясли всё её тело, уже совершенно не подчинявшееся ей — раз за разом, пока она, вся обмякнув, с бешено стучащим сердцем, не рухнула на солому, хватая воздух пересохшим ртом.
И тогда Рене, гортанно застонав, вырвался из глубины её дрожащего тела, сжал себя ладонью у основания и тоже весь задрожал, запрокинув голову, сведённый мучительной судорогой. Луиза вцепилась ему в локоть, и быстрые горячие капли упали ей на живот.
Так вот как это бывает…
Она, видимо, произнесла это вслух, потому что Рене приоткрыл глаза, глядя на неё всё ещё плывущим, нездешним взором.
И, медленно заулыбавшись, кое-как проговорил:
— Да, мэм… Отсюда и получаются дети... если семя остаётся… внутри женщины.
Луиза вздохнула, неожиданно ощутив щемящую пустоту там, где только что было так горячо, туго и сладко заполнено им, и положила руку себе на живот.
– Вам не больно? – быстро спросил Рене, накрывая её пальцы своими. – У вас кровь…
– Нисколько, – заверила его Луиза, и он облегчённо вздохнул, растягиваясь рядом с нею на соломе.
Кровь – какая ерунда… Она чувствовала себя так легко, словно родилась заново.
— Я вам всё, как надо, показал? Вы узнали всё, что хотели? — лукаво поинтересовался Рене и крепко обнял её за плечи. Глаза его опять светились — мягко и чуть насмешливо. Тыльной стороной руки он убрал с лица Луизы пряди растрёпанных волос — она и не заметила, когда её косы успели расплестись.
О да, она узнала… познала его – как в Библии.
Луиза раздумчиво кивнула и, не выдержав, несмело спросила:
— А я? Я не разочаровала вас?
— Вы красавица! — выпалил он страстно, и Луиза, вспыхнув, всем сердцем почувствовала, что он не лжёт. — Вы — огонь, клянусь Мадонной! Вы могли бы составить счастье любому мужчине, мэм!
— Луиза, — поправила Луиза, и он, моргнув, разулыбался счастливо, будто подарок получил. Но тут же посерьёзнел, когда она решительно сказала: — Мне не встретился мужчина, которого я стремилась бы… осчастливить, да я его и не ищу. Меня абсолютно устраивает моя жизнь, и я не собираюсь её менять.
— Абсолютно? — тихо спросил он, и Луиза недрогнувшим голосом подтвердила:
— Да. Моя свобода и моё дело для меня важнее всего. — Она вскинула голову, всматриваясь в его глаза: — Вы меня понимаете.
Это был не вопрос, а утверждение, и он кивнул в ответ:
— Да. Bien s;r, я понимаю… Луиза.
Собственное имя в его устах показалось ей таким красивым…
Она порывисто перевернулась на живот и приподнялась на локтях, продолжая смотреть ему в лицо — теперь для того, чтобы запомнить каждую чёрточку — ясные глаза, блестевшие из-под спутанных прядей светлых волос, впалые щеки, чуть вздёрнутый нос и щедрый рот.
— Я вас никогда не забуду, — горячо прошептала она. — Спасибо за то, что показали мне моё тело… открыли мне все его тайны. Сомневаюсь, что у кого-нибудь другого это получилось бы лучше. — Он протестующе мотнул головой, и Луиза накрыла ему рот ладонью, с удовольствием ощущая нежность его губ под своими пальцами. — Если… то есть когда, — поправилась она честно, — когда я буду себя ласкать, то буду думать только о вас, вот и всё.
— Mon Dieu… — простонал он, пылко поцеловав её ладонь и отняв её от своих губ. — Что вы вытворяете со мной, Луиза? Вы что, с ума хотите меня свести? Зачем вы это сказали?!
— А что такое? — невинно захлопала она глазами. Теперь её ладонь заскользила по его животу — всё ниже и ниже. — Ах, вот оно что… Вас так возбуждают мои слова? — Она засмеялась, опьянённая своей властью над ним, властью над мужчиной, впервые испытанной. — Но вы же не торопитесь? Вы не уйдёте прямо сейчас? Мы успеем сделать это ещё раз, ну скажите же, скажите!
Она упала ему на грудь, брыкаясь и хохоча, когда он порывисто притянул её к себе, зажимая рот новым поцелуем.
Они успели сделать «это» ещё дважды, и когда на рассвете Рене помогал Луизе облачаться в сорочку, платье, чулки и туфли, её пошатывало из стороны в сторону от изнеможения. Она, не переставая счастливо смеяться, цеплялась за его плечо, пока он выбирал из её волос соломинки и благодарно целовал в губы, в щёку, в шею и снова в губы.
— Мы ещё увидимся когда-нибудь, Рене? — задыхаясь, вымолвила она, когда он с неохотой отпустил её.
— Peut ;tre… быть может, — хрипло отозвался он, глядя на неё с улыбкой и любуясь ею. Луиза чувствовала, что глаза её сияют, лицо разгорелось, а губы, исцелованные им, цветут, как маки. Ей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять это.
Она, как в зеркале, отражалась в его глазах.
И знала, что никогда, никогда его не забудет. Даже если пройдёт сто лет, даже если ей встретится другой мужчина, если она выйдёт замуж, если у неё родится дитя…
Она не забудет.
— Будь счастлива, ma fleur, — сказал он негромко, и она поспешила к дому, не оборачиваясь, но чувствуя на себе его неотрывный взгляд.
Теперь она знала всё.
