Немного об одиночестве.

   С чего начинается одиночество?
  Для каждого начало свое. Вот, например, - представь,- у тебя был хлопотливый и бестолково загруженный день. С самого утра ты на своей старенькой машине (я даже не буду марку машины придумывать, потому что образ – то этот собирательный).  
  Так вот, – с самого утра, ты на своей старенькой машине мотаешься (ну да, конечно, большую часть времени ты стоишь в пробках что, конечно, не повышает уровень счастья, а скорее наоборот). Мотаешься, мотаешься и все как-то без толку, вроде что-то сделал, но это такие мелочи сравнительно с тем, чего не смог.
  И вот уже вечереет. Скоро огромный город включит свои улицы, как будто глаза откроет – огромные, разноцветные, светящиеся. А ты, холодный (печка в машине давно греет только окружающую среду, всей своей мощностью приближая глобальное потепление), голодный – так как на перекрестках в пробках разносят не еду, а никчемушные рекламные листики. А, поскольку ты холодный и голодный, то чувствуешь себя таким страшно одиноким в этом огромном городе.  
  А тут еще дождик со снегом, а вода в бачке закончилась (сухо же было почти месяц, вот и не заглядывал туда), да и дворники ведут себя странно – как будто соскучились друг за дружкой – на каждом шестом взмахе зацепляются один за другой, натужно пищат, и уже никуда больше не двигаются. Поэтому ты выбираешься из холодной машины под ледяной дождь и разнимаешь дворники, словно голодных собак сцепившихся из-за кости (кстати, дворники лучше,- они не кусаются). Ну и так каждые пять минут, потому, что снег падает на стекла, залепляя их сплошной пеленой, ты включаешь дворники, потом лезешь их разнимать, потом плюешь на них, и думаешь – так доеду, а снег-то падает и липнет на твое стекло, и ты опять включаешь дворники.
И вот в какой-то момент этого бесконечного цикла, сбрасывая рукавом со стекла очередной холм снега, ты замечаешь, что остановился прямо у входа в супермаркет (на самом то деле ты все-таки видел куда заезжал, просто твое сознание не хочет тебе признаться, что это воплощение американской мечты сейчас является и для тебя воплощением всех желаний).
   Но, поскольку ты себе в этом не признаешься, то, как бы нехотя, говоришь самому себе – пойти, что ли посмотреть, что там есть интересного (а сам ведь ты уже там, внутри, где все лежит на полочках именно для тебя, где сухо, тепло, просторно, и можно найти все, или почти все, что тебе нужно).
 И ты торопливо замыкаешь дверцу, и, ежась, под мокрым снегом, пробираешься сквозь ряды машин на стоянке к заветным стеклянным дверям, приветливо распахивающимся перед каждым входящим. Вот, еще чуть-чуть и окунешься в мягкое тепло прогретого воздуха. Ты делаешь последний шаг к порогу,…и он оказывается таки последним. Перед тобой двери почему-то не открылись, и ты со всего маху налетел на стекло. Весь, целиком, как муха. Шок от удара мокрым лицом о холодное стекло заставляет тебя застыть холодным изваянием вопросительного знака.
- Ну, как же это так? Я? Ну почему со мной? Ведь мне и так плохо? Да ведь только что тут проходили люди, вот прямо передо мной?
 Ты стоишь и тупо смотришь на двери. И они стоят и так же тупо смотрят сквозь тебя.
Им все равно, что ты чувствуешь, они из стекла и железа. А ты живой, тебе больно, холодно, и обидно. Ведь рядом по прежнему для кого-то открываются двери, и люди снуют туда сюда, словно в большом муравейнике (только здесь все наоборот, - они несут еду не в муравейник, а из него, в свои личные домашние муравейники).
А ты по-прежнему тупо пялишься в умершие вдруг двери, потом сквозь них – и видишь как там, внутри светло, люди чему-то улыбаются, …или кому-то. Они разговаривают, смеются, что-то обсуждают, и им совершенно нет дела, что ты вот так тут стоишь и мерзнешь, только потому, что двери перед тобой не открываются.
     Может, эти люди и сделали что-нибудь для тебя, позвали бы администратора, и он провел бы сам тебя через рабочие двери, но ты ведь молчишь, и, поэтому никому до тебя нет дела. Потому, что никогда и никому нет дела до того, кто молчит. Все думают, - раз ты молчишь, значит у тебя все хорошо. Или вообще ничего не думают, просто не замечают тебя. Ведь ты молчишь…
 Постепенно шок проходит, и ты понимаешь, что стоишь тут уже давно, промокший, по-прежнему, голодный. Хотя, тебе уже, наверное, ничего и не хочется.
    Ты разворачиваешься, и медленно пробираешься между рядами сытых, блестящих бронтозавров иностранного изготовления к своей старенькой машине. Впереди еще долгая дорога …