Дар Калиостро. Повести и рассказы.

По всему его облику было видно, что он изможден, нездоров. Однако взгляд, обращенный к художнику, лучился теплом:
- Каждый день я благодарю Господа за встречу с тобой…
Борх улыбнулся, и я заметил, что у него нет верхнего зуба.
Промелькнула мысль: «Зачем режиссеру понадобилась такая подробность?»
- Не стоит, друг. Проходи сюда, садись ближе к огню.
Оба уселись в кресла у камина. Борх позвал служанку:
- Вина и фруктов!
Когда на столе появились высокие бокалы, изящный графин с
рубиновым вином, серебряное блюдо с мокрым виноградом, бархатные персики в фарфоровой чаше и на широком подносе – розовые омары в золотистых ломтиках лимона, мне вспомнились роскошные натюрморты голландских мастеров. Только вся эта «мертвая натура» удивительным образом источала запахи.
- Скоро в путь, Питер?
- Да, друг. Если больше нет во мне нужды. Ведь картина уже
закончена?
- Конечно, Питер. И пусть твоя дорога домой будет легкой!.. Я хочу выпить… как зовут тебя на родине?
- Петр. Петр Смирнов.
- Я хочу выпить за тебя, Петр Смирнов!
Оба выпили по полному бокалу. У Смирнова повлажнели глаза (что за странный режиссерский ход?)
- Я рад твоему скорому возвращению домой,  - продолжил Борх. – И все-таки мне жаль, что ты оставляешь меня.
Был уже вечер, но свечей почему-то не зажигали. Окунувшись в сумрак, зал вздрагивал отсветом горевшего в камине огня. Борх встал и прошел вглубь пространства, в темноту.
- Мой друг, - прозвучало оттуда. – Как ты видишь, я богат, еще не стар, у меня красивая жена, один из лучших домов в городе. Но – я несчастен! Я несчастен от того дара, который ношу в сердце. Господу было угодно соединить во мне талант художника и дар провидца. Я изображаю людские пороки, предвидя горькую судьбу человечества.
Были слышны размеренные шаги Борха, Смирнов пристально смотрел вего сторону.
- Увы, с течением веков зло лишь приумножится, пороки будут
процветать и почитаться вместо добродетелей. Человечество само погубит себя. Я кричу, предупреждая людей о грядущем наказании Адом. Однако никто не желает услышать меня, понять мои картины. Легче считать, что я сумасшедший, ибо слишком сладок грех, чтобы от него отказаться.
Художник надолго умолк, а Смирнов все продолжал смотреть в темноту, словно видел его там.
- Я борюсь с грехом, - наконец, заговорил Борх, - а он рядом, в моем доме. И этот грех – грех прелюбодеяния.
Борх вдруг вышел на свет. У него было некрасиво изменившееся – одутловатое, в ярких пятнах лицо.
-.Моя жена неверна мне. И неверна с моим же другом…
Смирнов закрыл глаза и покачал головой. Борх горько усмехнулся:
- Да, да, Питер, это правда… Однажды, - он перешел на шепот, - я даже нарисовал их, мне удалось сделать набросок из потайной комнаты. Вот эта картина…
Борх исчез в темноте.
- Но тогда, Иероним, - Смирнов изумленно смотрел ему вслед, - тогда ты, и в самом деле, сумасшедший.
- Нет, я не безумен, - Борх появился с небольшим холстом в простой раме. – Это дьявол посылает мне искушение: возненавидеть, отомстить, уничтожить! Но я не сдамся! Я вынесу испытание!
Смирнов дрожащей рукой разлил вино по бокалам и, не дожидаясь хозяина, выпил до дна. Сверкнув влажным хмельным глазом, взял в руки картину.
- Здесь нет ничего особенного: женщина играет на клавесине, мужчина лежит в кровати и слушает ее. И потом: у этих людей не видно лиц, хотя перед женщиной и висит зеркало. Кто узнает, что это твоя жена и твой друг?
- А никому и не нужно знать… В этом полотне – частица моего
смирения, самоуничижения! Я отдаю ее вместе с холстом людям. И пусть на каждого, вглядевшегося в картину, сойдут покой и тепло. Я знаю, мне не дано написать ничего более светлого.
Борх задумался.
- Странно, но это светлое родилось у меня от самой мучительной боли сердца.
Смирнов неотрывно смотрел на картину, проясняясь лицом, и, наконец, улыбнулся:
- Воистину, Иероним! Это самое земное твое творение!
И вдруг помрачнел:
- Только, боюсь, люди будут помнить тебя не по нему.
- Верно, друг. И, может, автором картины будут считать другого
художника. Но я не огорчаюсь.
В руках у него появился новый холст.
- Это та же картина, но на ней лица открыты.
Смирнов всмотрелся в полотно.
- Но женщина не похожа на твою жену… Кто здесь изображен?
Борх пожал плечами.
- Я дарю эту картину тебе. Береги ее и завещай хранить своим
потомкам. Пусть она передается от поколения к поколению. И… наполни, Питер, бокалы!
- Прежде, чем экран телевизора зарябил «снежком», я еще увидел, как в зал внесли свечи.
- Больше чертов ящик не показывал ничего, ни по одному из каналов.

4

Весь день мне то и дело вспоминался вчерашний фильм.
К сожалению, я не смог узнать его названия: в телевизионной программе ничего похожего не нашлось, а из наших «рыночных» никто фильм не смотрел
- Аль, ну его часов в десять вечера показывали, ну, вспомни, про
Борха!
- Да не видела я!.. Чудак-человек, ты даже не знаешь, по какому
каналу этот фильм шел!
- А что тебе про Борха известно? – не унимался я.
- Ну, был такой голландский художник, про ад и грешников писал… А вообще, Сань, - достал. Я ведь химико-технологический заканчивала. Ты лучше к Олежке Полуянову обратись: это он у нас искусствовед.
- Да я его лет сто не видел.
- А я – вчера, когда в обед домой забегала. На «Ниве» своей
чешет навстречу -  снег в стороны летит, и будто не узнает. Не очень-то и хотелось. И чего приезжал? Я мимо его дачи иду, смотрю – а следов к дому нет.
Основательно засел в голове у меня этот фильм. Я даже съездил в Москву, в библиотеку.
Оказалось, авторы честно придерживались известных фактов. Действительно, в наследии загадочного художника есть картина
«Интерьер с женщиной у клавесина», которая долгое время приписывалась другому автору. Она проста, незамысловата, но от нее, как утверждают очевидцы, невозможно отвести взор. Известны свидетельства о существовании другого варианта картины, в котором лица персонажей открыты. Найти этот вариант – мечта любого коллекционера. Что же до «Странника», то такое полотно тоже есть. Правда, о том, что картина писалась с русского купца, нигде не упоминается. Как, впрочем, и о личностях женщины и того, кому она играет на клавесине.
Но привлекала не только история художника. Фильм, как таковой, интересовал не меньше. Как, какому мастеру, какими волшебными средствами удалось создать удивительный эффект заэкранного присутствия! Или испытанное мной – обман чувств?
От этих мыслей отвлекло одно событие: средь бела дня кто-то залез ко мне в дом.
А все из-за того, что пару лет назад, когда ставил решетки на окна и металлическую входную дверь, поленился зарешетить чердачное окно: мол, высоко! кто полезет? Нашлось, кому залезть!
В результате все оказалось перевернуто вверх дном. Я даже не понял, что же украли.
Пошла череда забот – с милицией, решеткой на злополучное окно…
А потом приехала Катя.

5

В то утро Галя, широко улыбнувшись, сказала:
- Все Саня! Кончилось мое одиночество!
- Неужели муж вернулся?
- Пусть только попробует! На праздники Катька приезжает! Катьку помнишь?
Галину двоюродную сестру я, конечно, помнил. Ведь невозможно же забыть женщину, в которую был влюблен. Да и она в меня тоже. А, может, мы и не любили друг друга?
В самом деле, странные отношения связывали нас в прошлом, а, проще говоря, некое подобие безумия. Нам было легко, радостно вместе, словом, так хорошо, что иногда хотелось душевной муки, и мы с удовольствием причиняли друг другу боль. Удивительно, но наша связь от этого только крепла. И однажды, достигнув предела прочности, порвалась. Катя исчезла неожиданно и без следа. Поговаривали, что с ней приключилась сумасшедшая любовь. Зная ее, я этому верил.
От той поры осталось на сердце что-то мучительно-сладкое, но я никогда не жалел о том, что судьба развела нас.
- Ну, раз не забыл, - Галя подмигнула, - приходи вечером, вместе Новый год встретим…
«Сколько же Кате теперь? – пытался сосчитать я, собираясь к Гале. – Она младше лет на семь-восемь, стало быть ей около 35-ти. Да… Представляю: погрузнела, обабилась. Может не ходить? Оставить в памяти образ грациозной  красавицы… Говорят же – не возвращайся туда, где был счастлив. Может, так же не следует встречаться с тем, в кого когда-то был влюблён?»
Катя, конечно, стала другой: раздалась немного вширь, округлилась. И налилась спокойной, зрелой красотой.
- Гляди, Сань, какая ягодка! – Галя не церемонилась, тем более, что пребывала уже в очень приподнятом настроении. – Ну, как, вас познакомить?
- Да хватит тебе, Алька! – Катя подошла ко мне и поцеловала куда-то возле губ, обдав знакомым запахом – запахом любимых ее духов, название которых я, конечно, не помнил.
И стало так, будто время откатилось назад, и сердце, не ведая об обмане, зашлось в сладкой истоме.
Поразительно, непостижимо это свойство запахов – оживлять забытые ощущения – и, как всегда, неожиданно в своем проявлении.
Стыдно сознаться, но у меня закружилась голова. Правда, через минуту взял себя в руки.
Мы выпили вина, потом еще и вскоре болтали о всякой всячине как старые друзья. Не касаясь, однако, прошлого. Катя вскользь упомянула лишь, что была замужем, теперь одна.
- А ты как?
- Да вроде бы ничего.
- Ну, да, - кивнула Галя, - если не считать, что у него крыша поехала.
- Как поехала? – улыбнулась Катя.
- Медленно, - пояснила Галя и отпила из граненой рюмки. – Он тут как-то по телеку фильм о Борхе посмотрел (странное дело: один он его только и видел), так засели ему в голову и фильм этот, и Борх.
- А ты, кстати, не видела? – спросил я у Кати. – С месяц назад.
- Ну, что я говорила? – Галя развела в мою сторону руками.
- Нет, Саша, не видела. Ну, а все-таки: как ты?
- Тоже был женат. Разбежались. Мне – родовое поместье, жене – все остальное.
- И что же дальше?
- Да, жить, Катюша! Что же еще?! Подставляйте, дамы, бокалы, сейчас двенадцать пробьет!
Потом, когда Галя уже спала, я и Катя гуляли по нашему поселку.
Едва мы отошли от крыльца, как метель, кружившая с вечера, улеглась, и наступили тишина и свет – от месяца, звезд и снега.
Было удивительно хорошо бродить по этим белым улицам, вдоль пустующих дач, дышать морозцем и видеть рядом милый женский профиль!
Я чувствовал, как возвращается, входит в меня прошлое…
Когда мы прощались, Катя сказала:
- Завтра вечером я к тебе приду… Хотя нет – уже сегодня!

6

Проснулся я поздно днем, часа в три. Впрочем, 1 января мало кто рано встает.
В прекрасном настроении я позавтракал и, поскольку до вечера было еще далеко, устроился с книгой в кресле. Но ненадолго: захотелось музыки, шума, людских голосов – все-таки праздник!
Я нажал на кнопку пульта, забыв, что мой телевизор уже месяц, как ничего не показывает.
Однако на Новый год и в самом деле случаются чудеса: на экране возникло изображение!
И как тогда, с месяц назад, я снова невероятным образом очутился в заэкраньи.
Но теперь данное обстоятельство занимало меня меньше всего: поражало увиденное!
Дачная терраса. За стеклами рам – желтый осенний сад, солнце в ветвях деревьев. Пахнет яблоками. Они лежат россыпью на стульях и столе. За оставшейся свободной частью стола двое мужчин. Странно, но мне знакомы их лица!
А вскоре я начинаю узнавать и террасу. Такой раньше была… наша веранда, пока лет двадцать тому назад ее не утеплили!
- Давай,