Московское Время. Сборник повестей и рассказов

равно я больше ничего не пойму. Думаю, Алексей Арнольдович и Клавдия тоже.
Историю квартиры и ее обитателей он изложил сжато, не задерживаясь на подробностях. Угадывалось, что ему хочется побыстрее подойти к концу, где, по-видимому, всех ожидало нечто удивительное.
- В ту пору, как, впрочем, и сейчас, я вел дневник. Он сохранился, и, если у кого-то появится желание полистать его, – милости прошу. А теперь перейдем к самому главному – к обстоятельствам исчезновения Софьи Дмитриевны. Игорь Леонидович сказал, что вас, Алексей Арнольдович, это интересовало в первую очередь.
Алексей Арнольдович кивнул.
- Так вот, в тот день она куда-то отлучилась из квартиры, а вернулась в сопровождении мужчины. Оба сияли улыбками. Через некоторое время Софья Дмитриевна вышла на кухню, чтобы заварить чай, и больше я ее не видел. Когда спустя несколько дней по заявлению жильцов квартиры милиция вскрыла ее комнату, она оказалась пуста.
На Алексея Арнольдовича было больно смотреть. Лицо его мгновенно посерело и осунулось.
- Просто у нее появился мужчина, - мужественно подытожил он, - с которым Софья Дмитриевна, решив никого не извещать, уехала. У нее, безусловно, было на это…
- Простите, за неуместную интригу, - поспешил перебить его Андрей Леонидович. - Дело в том, что тем мужчиной были вы!
- Я?!
- Именно вы! Еще вчера, когда мы встретились с вами в подъезде, ваше лицо показалось мне отдаленно знакомым, а вспомнил я вас только сегодня. Не сомневайтесь: я безошибочно узнаю лица, которые видел однажды.
- Но, чтобы это был я, - такое просто невозможно!
В пронизанной недоумением тишине усмехнулся профессор:
- Очень даже возможно, дорогой Алексей Арнольдович! Это значит, что нам удастся переместить вас в… Какой это, Андрей, был год?
- 1975-й, 9 мая, 30-летие Победы. Я даже время могу назвать: полвосьмого вечера.
- Теперь понимаете, что ваша ситуация не так уж безвыходна? Хотя честно признаюсь: нам с коллегами предстоит еще много работать, чтобы вы 9 мая 1975 года в 19 часов появились, ну, скажем, напротив Почтамта…
- Почему на Мясницкой, а не сразу здесь?
- А знаете, что здесь не гостиная была, а комната Стодольских? Вы хотели бы своим появлением пошатнуть их психику? Единственно, куда вас относительно смело можно было бы переместить, так это в комнату Софьи Дмитриевны. Но мы лишены такой возможности, поскольку ее комнаты теперь не существует. И потом, вы же с Софьей Дмитриевной где-то встретились, раз она выходила из дому, прежде чем вернуться с вами. Нет, нет, пусть это будет Мясницкая, напротив Почтамта! Там, где вы и расстались. Поверьте, все сложится!
3
По ночам его порой выносила из сна будоражащая, ни с того, ни с сего являвшаяся мысль: «Господи, да ведь я, по сути, не живу, а только ожидаю, и никто не знает, когда выданную мне жизнь я смогу начать проживать! Это уму непостижимо!» Следом приходило искушение отказаться от мрачноватого будущего – прошлого (отечественную историю он хорошо усвоил) и, покинув свой остров ожидания, отправиться вместе с действительностью в неизвестное. Он представлял, что обязательно найдет себя на каком-нибудь поприще, обзаведется собственным домом, семьей…
Вот до этого момента все у него получалось, а потом… Рядом он видел только Софью. И ничего с собой поделать не мог. Если бы знать, что ее нет в живых или что она его забыла, оставалось бы только смириться с этой потерей! Но она – живая и ждала его. И он хотел прожить с ней свою жизнь – все равно, в каком времени!
Алексей Арнольдович часто ходил на Мясницкую и подолгу простаивал напротив Почтамта, испытывая каждый сантиметр того места, откуда Софья исчезла, - чтобы и самому угодить в ту чертову «кротовую нору».
- Нет, мой дорогой, это маловероятно, - не раз предупреждал его профессор. – Видимо, чтобы «нора» открылась, существует еще какое-то неизвестное нам условие. Иначе, вы давно достигли б желаемого.
Игорь Леонидович и Андрей Леонидович самыми разными способами пытались избавить его от сумрака на душе, но только изучение новейшей истории уводило мысли Алексея Арнольдовича в сторону от собственной судьбы. Да и то, по правде сказать, один сумрак лишь сменялся другим.
Однажды Андрей Леонидович предложил ему попробовать себя в качестве консультанта на съемках кинокартины – экранизации его повести, действие которой происходило в начале прошлого века.
- Соглашайтесь, Алексей Арнольдович, вы как никто в теме. Да и нет теперь знающих людей! Иногда киношники такое вытворяют, что волосы дыбом встают. Ну вот почему они решили, что советские офицеры носили одновременно и ордена, и орденские планки?! Ведь это, по меньшей мере, нелогично! Но у них сплошь и рядом, что ни военачальник, то елка, украшенная с левого бока планками, а с правого орденами… В моей повести один из персонажей - полковник. Не советский, заметьте, а царский. Мне страшно представить, как они его для пущей важности разукрасят! Почему бы им, например, на полковничьем – лишь с двумя просветами - погоне не восполнить отсутствие звезд? С тремя большими звездами красивее же! Соглашайтесь, голубчик, помогите стыда избежать…
Алексей Арнольдович согласился. Конечно, это была не самая трудная в его жизни работа, но выполнять ее оказалось интересно. Потом по просьбе Андрея Леонидовича он с тем же увлечением занялся подборкой материала для его будущего исторического романа. Алексей Арнольдович легко ориентировался не только в событиях своего, но и предшествующего времени, да и мог ли хоть кто-то из живущих людей быть ближе к прошлому, чем он?
И все же, месяц за месяцем, год за годом Алексей Арнольдович продолжал ходить к Почтамту.
Как-то раз он увидел на Мясницкой Клавдию, которая шла перед ним метрах в двадцати. Он ускорил шаг и хотел уж было окликнуть ее, как Клавдия вдруг исчезла из его взгляда, который он ни на секунду от нее не отводил. Перед этим она остановилась, чтобы перейти на противоположную сторону. Поспешив туда, где только что краснел ее спортивный костюм, Алексей Арнольдович убедился: Клавдию поглотило то самое место! Но что произошло, в чем заключалось упомянутое Игорем Леонидовичем неизвестное условие, при котором открывалась «кротовая нора»?! Досадуя на самого себя, Алексей Арнольдович так и не смог припомнить ничего необычного в действиях Клавдии.
А еще ему было досадно от потери единственной живой души из своего прошлого мира, хотя в последнее время они с Клавдией виделись нечасто.
Да, да, она давно уже не оставалась под опекой дома Полуниных. В отличие от Алексея Арнольдовича, которого не захватывала обретенная им против воли действительность и который регулярно хандрил, Клавдия решилась отведать новой жизни сполна - потому что еще одной, думала она, не будет.
Началось все с того, что Клавдия освоила Интернет. Огромное количество предлагаемых Сетью способов похудеть вкупе с телерекламой сделали свое дело: она принялась испытывать одну диету за другой. Подобно тому, как под рукой мастера у необработанного мрамора начинают проступать контуры скрытой в нем скульптуры, так и у Клавдии под действием самой лучшей из диет стала проявляться природная красота ее форм.
Эта диета хорошо всем известна. Главный лозунг ее «Не жрать!» красуется в виде магнитиков на многих холодильниках. И что же? Выражаясь фигурально, суммарный перевес населения продолжает зашкаливать все допустимые пределы. Наверно, это еще и от нервов, поскольку граждане, благодаря усердию властей, постоянно пребывают в стрессе, который, как известно, ведет к повышенному потреблению продуктов.
Итак, постройнев и получив необходимые навыки для общения с современными людьми, Клавдия начала «выходить в свет».
Поначалу это было кино, потом девушка стала посещать клубы. Правда, первый опыт оказался неудачным: Клавдию занесло в заведение для геев, что на Каланчевке. И это было прямое упущение ее наставников Полуниных.
- Да, они такие, - объяснял потом обескураженной Клавдии Игорь Леонидович. – Их женщины не интересуют. Точно также существуют женщины, которых не интересуют мужчины. Это представители, так называемой, однополой любви.
- А, вспомнила. Я же про них знала. Это извращенцы.
- Учтите, Клавдия, в приличном обществе к ним принято относиться терпимо. Они такие же люди, как и все. Просто отличаются от нас своими пристрастиями.
- Что, вот так открыто? – спросил присутствовавший при разговоре Алексей Арнольдович с мрачным видом, будто у него горечь во рту – Это уже не грех? – с трудом проглотил он ее.
- Знаете, - вмешался Андрей Леонидович, - мы с братом осколки советской империи, а потому атеисты. Вопросы грехопадения не в нашей компетенции.
- Хорошо, не в вашей, но приличное, как вы сказали, общество – оно-то сплошь верующее.
- Подозреваю, что вера у них только на словах. Теперь модно быть верующим.
Алексей Арнольдович помрачнел еще больше.
- Ну, знаете, это черт знает что…
Он отошел к окну и стал смотреть на улицу.
- Да поняла я все – примирительно сказала Клавдия. Не нервничайте, Алексей Арнольдович. Если они нормальных людей не трогают, то и нам до них нет дела. Бог им судья!
Клавдии вообще стало свойственно проявлять благоразумие.
Потому и непонятно, куда подевалось это ее замечательное качество, когда решила она выйти замуж за Вениамина Илупина.
Веничка был далеко не юноша, но балбес, каких трудно найти. Единственное его достоинство, которое и подкупило Клавдию, состояло в том, что он умел интересно «зажигать». Хотя, это было нетрудно, благодаря родительским деньгам. Отец его трудился… губернатором одной из областей Нечерноземья. В свое время он удачно вписался в перестроечный процесс как правнук репрессированного героя Гражданской войны. Впоследствии, когда задули ветры молодой российской демократии, обнаружился другой прадед – участник Ледяного похода, сподвижник Колчака. До начала века Веничкин отец числился по разряду публицистов. Однако с наступлением благословенной эры возрождения страны появилась потребность в настоящих патриотах на государственной службе. И начались настоящие чудеса! Бухгалтер становился министром здравоохранения, косметолог – министром сельского хозяйства, а зав. отделом культтоваров – министром обороны. А все потому что настоящие патриоты! Вот и Веничкин отец не сразу, но достиг губернаторского поста. Правда, за время его правления область окончательно захирела, да разве это главное? Главное, чтобы в Кремле не сомневались, что за веру, царя и отечество он живот свой готов положить! Архаично звучит? Но и вера, и царь, и отечество – разве их нет сейчас? Хотя ключевое слово тут, конечно, «царь». В общем, пока Кремль не сомневался, Веничкин отец благоденствовал, а от щедрот его с лихвой перепадало и родной кровиночке, в отличие от неродного губернского населения.
Нельзя сказать, что он не принял невестку, он просто не обратил на нее внимания. Ну что поделаешь, если у Венечки привычка жениться. Эта уже третья жена. Дурью помается и бросит.
Так и вышло. Впрочем, еще неизвестно, кто кого бросил: Клавдия очень быстро разочаровалась в балбесе, а потому совсем не горевала о случившемся.
Она вернулась в дом Полуниных и некоторое время жила прежней жизнью, пока не встретила Валерия Петровича