- Петрович! Что ты там возишься? Иди скорее, водка стынет!
Сидящий за колченогим столом человек аккуратно закрыл тетрадь и спрятал её под ветхое покрывало, застилающее разложенное кресло-кровать. Одетый в потрёпанную мастерку поверх футболки и такого же вида джинсы, обутый в войлочные тапки, мужчина выглядел лет на шестьдесят. Лицо его избороздили морщины, под глазами залегли тени, на голове остатки волос обрамляли обширную лысину. Но взгляд был молод и зорок.
- Ну, где ты там? – продолжал надрываться тот же высокий голос, потом к нему присоединился мужской бас:
- Прозеваешь Новый год! Давай, ходи веселее!
- Уже иду, - откликнулся Петрович, глянул на ходу в зеркало, решив, что можно и не переодеваться, и вышел из комнаты.
Двушка-распашонка в доме старой, хрущёвской, застройки, конечно, знавала лучшие времена, но теперь о них ничто не напоминало в этом убогом жилище. Но и то хорошо, что оно имелось в наличии, а не было пропито его обитателями.
За столом в соседней комнате сидели двое: женщина неопределённого возраста, которую все в доме звали просто Тоней, и мужичок небольшого росточка, но больших амбиций по имени Фёдор, или просто Федя. Квартира была Тонина, доставшаяся ей по наследству от родителей. Единственный сынок, надежда и опора в старости, устав от маменькиного пьянства, выучился самостоятельно и эмигрировал на ПМЖ в Австралию и не подавал о себе известий уже который год.
Тоня была женщина добрая. В трезвые периоды она охотно помогала всем в доме, выполняя немудрёные поручения, а основным её доходом было мытье подъездов за деньги, которые нерадивые жильцы не так уж охотно отдавали ей раз в месяц.
Федя был бомж, подобранный хозяйкой из чувства сострадания, а потом плавно перешедший в ранг сожителя.
Именно он и притащил сюда Петровича. Познакомились как-то летним днём на скамейке в парке, где один оказался волей случая, а другой отдыхал «от трудов праведных» - сбора бутылок. Разговорились о том, о сём, и итогом было заселение нового друга в квартиру, даже в отдельную комнату. Разумеется, за деньги. Вот уже два года длилось это сосуществование, но никого оно не стесняло: Тоня с Федей жили в своём, параллельном, измерении, и лишь изредка их пути с Петровичем пересекались.
Хозяйка чтила Новый год, как лучший из праздников, потому на столе всё было по первому разряду. В разнокалиберной посуде, а то и в пластиковых контейнерах застыли в ожидании своей участи закуски: готовые салаты из «Магнита», капуста с лучком, приправленная маслом и аппетитно пахнущая, банка печени трески, презентованная накануне одной из соседок, варёная колбаса, огурчики и хрен. Посредине возвышалась уже начатая бутылка водки, возле неё притулились ещё две.
- Петрович, тебе штрафную! – провозгласил Фёдор, наливая водку в свободный стакан. - Мы уже с подругой проводили Новый год, а ты всё возишься, всё пишешь. Роман, что ли? – хитро глянул он на вошедшего.
- Письмо писал, - усмехнулся мужчина, поразившись тому, что друг нечаянно попал в точку, и усаживаясь за стол.
- Сейчас, вроде, писем не пишут на бумаге, всё через компьютер шлют. Или брешут?
- Ну, почему? И через комп, и по почте можно, - ответил Петрович, накладывая себе салат.
- Небось, зазнобе? – не отставал Федя, уж больно странным ему казалось это желание – что-то писать на бумаге. Зачем, если всё, что хочешь, можно сказать на словах?
- Нет, зазнобе как раз лучше через интернет, - усмехнулся собеседник, - так, кое-какие мысли записывал для памяти.
- А говорил – письмо! Ладно, ближе к телу, - хохотнул тамада, - давайте ещё раз за Старый, чтоб ему икнулось!
Все чокнулись и выпили. Беседа потекла своим чередом.
Петрович лишь изредка вставлял реплику для поддержания разговора, почти не вслушиваясь в то, о чём говорили Тоня и Федя. За два года совместного проживания он изучил все их разговоры, привычки и поговорки, так что участвовать в беседе, не прилагая особых усилий, было легко.
А в голове крутились надоевшие уже мысли: как случилось, что он, моряк дальнего плаванья, душа компании, любимец женщин, удачливый предприниматель оказался здесь, в этой квартире, с этими чуждыми ему по духу людьми? Нет, конечно, это его друзья и без них он просто пропал бы тогда, но как ограничен их мирок, как просты мысли и чувства!
Кивая в такт беседе, снова и снова прокручивал в памяти сюжет своего романа, предпоследнюю главу которого он записывал в тетрадку, когда Тоня позвала к столу. Как-то неожиданно свалилось на него это умение: складно излагать мысли на бумаге. Не размениваясь на мелочи, стал писать роман о своей жизни. Ему по наивности казалось, что вот прочтёт кто-то из молодых и не станет совершать таких ошибок. Но чем дальше продвигалось повествование, тем труднее было придумать, чем же завершить роман. Что конец должен быть счастливым – это понятно, но вот счастья в собственной жизни не наблюдалось, а придумывать что-то он не хотел. Не хватало заключительной, «правильной», главы. Мысль о том, что издатели могут не оценить его труд, как-то не приходила в голову, потому пока что он писал «в стол», никому не показывая. Да и кому может показать свои экзерсисы охранник с платной автостоянки?
«Вот и ещё один Новый год. Ещё один, неотличимый от предыдущих. Затянуло меня, как щепку в водоворот, и нет сил выкарабкаться», - мысли плавно перетекли с сюжета на собственную жизнь. «Замечательный праздник Новый год: все веселятся, радуются грядущим переменам. А тут пустота в душе. Всё хорошее уже было, ничего с этим не поделаешь, осталось жить так, как получается».
По телевизору выступил президент, за него выпили стоя. Пробили куранты – все дружно загадали желания. Праздник продолжался.
Петрович, сославшись на то, что завтра в смену, ушёл к себе. Похоже, что его ухода никто и не заметил.
Отгремели салюты за окном. Уставший мозг неожиданно выдал странную мысль: «Если бы можно было всё предвидеть наперёд, смог бы я изменить свою судьбу?» С этой мыслью Петрович и уснул.
Ему показалось, что спал он всего мгновение. Пробуждение было резким: за стеной что-то загремело, послышался визг и крики. Потом вдруг всё стихло, как по команде. Тело словно окутал мягкий кокон, сродни туману, гасившему все звуки извне. Приготовившийся было бежать разнимать расходившихся соседей мужчина, не понимая ничего, остался сидеть на своём продавленном кресле.
Неожиданно раздался хлопок и ниоткуда появился Дед Мороз. Именно такой, каким его изображают на картинках: важный, озабоченный, статный, с окладистой бородой.
- Что застыл? Желание придумал? – сходу огорошил гость.
- Я… - Петрович замешкался, потом спросил, осторожно подбирая слова: - А вы всё-всё можете?
- Теоретически – да.
- Если мне очень нужно передать письмо в прошлое, вы сможете?
- Я – нет. Могу только тебя туда перенести, и то на пять минут. Но учти, это может нарушить пространственно-временной континуум! - строго посмотрев сквозь очки, выдал умную фразу Дед. – Что ты собрался там писать?
- Да ничего особенного, просто поздравить кое-кого с Новым годом.
- С опозданием на кучу лет? – засмеялся Дед Мороз. - Ладно, пиши давай, но не долго, у меня работы валом.
Лихорадочно вырвав листок из тетрадки, Петрович быстро написал на нём несколько строчек.
- Вот, готово! Мне нужен город Энск, 31 декабря перед Новым, 1980, годом. Адрес: улица Павлова, дом 12, квартира 35. Сможешь?
- Обижаешь, - гость махнул рукой и комната исчезла.
Но вместо неё появилась другая: родная и знакомая до мелочей. Помня, что у него в запасе только пять минут, Петрович схватил с полки учебник по сопромату, вложил листок среди страниц и сунул книгу назад. Дохнуло холодом и вновь из кухни понеслись крики ссорившихся соседей по квартире.
Антон Мишин вбежал в комнату, запыхавшись. Времени было в обрез: компания жаждала «продолжения банкета», а выпивки катастрофически не хватало. Нет, им бы хватило, конечно, если бы Семён не подцепил тех двух девчонок по дороге к Витьку. У них в компании как раз двоих не хватало, вот и пригодились. Но за спиртным пришлось послать гонца, и им оказался Антон, опрометчиво заявивший, что у него в заначке есть бутылка «Агдама».
«Куда я её прятал-то? – лихорадочно пытаясь вспомнить, парень проверил все знакомые места. Дошла очередь и до полки – иногда он ставил за книжки то, что не предназначалось для глаз строгих родителей.
«Ага, вот она!» - сдвинутые книги посыпались на пол, из одной выпал листок, на котором было написано большими буквами: «Антон! Прочти!»
«Странно, что это? Почерк, вроде, знакомый, – сердце замерло в предчувствии, - вдруг это записка Алёны?» Но раскрыв сложенный листок, он увидел непонятные строчки с цифрами, которые предваряла запись: «Антон! Обязательно прочти сейчас!».
- Ну и шуточки у кого-то! – скомкав бумагу, парень кинул её на стол – его ждали более интересные дела. Схватив бутылку, он рванул бегом в соседний дом - продолжать отмечать встречу Нового, 1980-го, года.
Зайдя в комнату сына, мать подобрала смятый листок. По старой привычке проверять все бумаги, чтобы не выбросить что-то нужное, она развернула его и устроила сыну форменный допрос:
- Антон! Что это такое? – трясла она у него под носом злополучной бумажкой не когда-нибудь, а 1 января, когда все нормальные люди высыпаются после праздника.
- Маам… отстааань… - отмахивался великовозрастный сын-студент, переворачиваясь на другой бок. – Ну, не знаю я, что это…
Но мать не успокаивалась:
- Ты что? К гадалке ходил? Как ты мог?
- Какая гадалка? О чём ты? – Антон постепенно наводил резкость во взгляде, хотя ясности в голове это не прибавляло.
- Читай, - и мать сунула листок под нос.
Привыкший, несмотря на возраст, слушаться родителей, он начал читать строки, написанные таким знакомым почерком:
«Антон! Если ты будешь СТРОГО следовать моим указаниям, тебя ждёт счастливая жизнь, в противном случае случится много неприятностей, которые опустят тебя на самое дно.
Запомни: СТРОГО СЛЕДОВАТЬ!
1. На зимнюю сессию учи по истории КПСС 15 билет.
2. 28 мая 1987 года – НЕ ХОДИТЕ с Алёной через парк! Ни в коем случае!
3. 1996 год – обязательно проверь документацию, которую ведёт Семён! Он не тот, за кого себя выдаёт.
4. 2003 год, 3 января – не садись за руль!
5. 2006, 10 сентября – обязательно съезди к маме!
Будь счастлив!»
- Ты видишь, на что это похоже? На предсказание какой-то гадалки.
Сознайся, сын, ты хотел узнать своё будущее? Ты ходил к бабке Дарье?
- Мама, я не понимаю, что это и откуда появилось, вот тебе честное слово!
А какой там билет написан по истории? – вдруг заинтересовался парень.
- Пятнадцатый. Ты что, собрался следовать этой ерунде?
- Да там столько съездов, что не выучишь, а так хоть есть вероятность, что сдам этот экзамен, - начал отнекиваться Антон. – Мам, я спрошу у Витька – может быть, это он начал писать фантастический роман? Когда-то хвалился мне, что собирается.
- Ой, да разбирайтесь вы сами! Тут своих дел хватает. - В сердцах сказала мать и вышла из комнаты, окончательно испортив настроение последней репликой: - И уберись, наконец, в комнате!
На вопрос Антона Витёк ответил, что записку не писал и Антон её выбросил.
На экзамене ему попался 15 билет, но было уже поздно что-то менять – остального, что было написано в странной записке, одурманенный
