Тупая ноющая боль справа, взмах, ещё один глухой удар и снова боль. Старый Дом на обочине не умеет ни кричать, ни плакать, но он всё чувствует. Будто куски мяса из него один за другим выдирают кирпичи. Да, таких теперь больше нигде не сыщешь…
Дом тихо вздохнул, а ночной старатель монотонно продолжал своё дело, насвистывая какую – то популярную мелодию.
И пожалеть – то его некому, единственная его обитательница – сова – и та улетела на промысел. Ах! Как все-таки больно! И не столько оттого, что его раздирают сейчас, а больно от воспоминаний…
* * *
Он рождался много лет назад в любви и заботе: купец Стрешников сам следил за его постройкой, гладил растущие стены, и дом впитывал в себя всеми новенькими кирпичиками теплоту человеческой руки. Он был желанным и долгожданным… Наконец Дом родился – ладный и сверкающий – всем на загляденье! Батюшка освятил для мира и согласия, первой пустили кошку, а под порог положили медную денежку, она и теперь на прежнем месте как отголосок былого счастья. И потекла кипучая жизнь. С какой заботой и любовью обставляла его хозяйка, как важно показывал свои владения гостям хозяин!
Больше всего Дом любил предпраздничную суету, когда его мыли, убирали, а стены кухни пропитывались ароматом пирогов и другой снеди. Он хорошо запомнил яркий осенний день с лёгкими морозцем, когда отмечали праздник Покрова Пресвятой Богородицы и кричали «горько» сыну Стрешникова и его молодой жене. Через год Дом увидел самое сокровенное чудо, какое только бывает в мире – рождение ребёнка: он весь затрепетал от радости, захлопал ставнями, услышав первый писк маленького, ещё беспомощного существа. Есть наследник, продолжается род: не останется Дом сиротой.
* * *
Шум проезжающих машин, голоса людей разбудили Дом от сладкого сна. Он смотрел пустыми глазницами окон на чужую жизнь и в этой суете, он вновь увидел начало чёрных лет своего существования.
Дом чувствовал волну исходящей угрозы от надвигающейся толпы со знамёнами, но был не в силах защитить любимых людей. Звон разбитого стекла, дребезг осколков посуды, треск разломанной мебели, истошные крики женщин, плачь детей… Мужчины пытались обороняться, но люди с красными бантами вытащили их во двор, Дом хотел зажмуриться, но не мог. Беспорядочные выстрелы – капли крови на штукатурке - это было начало конца… Дом перестал быть Домом, хранителем тепла и уюта. Где раньше он слышал по ночам нежные речи, а днём важные разговоры и детский смех, теперь звучала площадная брань, на пол плевали шелуху от семечек и тушили сапогами окурки. Дому хотелось обрушиться на головы этих непрошенных гостей! Клуб, почта, склад, магазин – он не был предназначен для общественных заведений, и как его не ремонтировали, он все равно разваливался. Так его и забросили…
* * *
Скоро уже вечер, а там и ночь, и снова придёт человек с тачанкой, и снова боль… Но Дом даже рад, скоро уже ничего от него не останется, а разрозненные части ничего не чувствуют.
19 августа 2009г., 22 г
