Сказ о Портупее Прапорщике, бесстрашном воине
Рассказанный не однажды, благословенной Феодосией Красновской, своим внукам, и услышанный ею в свою
очередь от своей бабки. Я же, пока внуков не имея, расскажу его вам;
Одним словом, давненько это было, ещё в стародавние времена, когда черти людей ещё не боялись.
Оно ведь как, работали от зори до зори, чуть - чуть забрезжит, а народ уже в поле торопится, и так до самвова
вечера, пока филин на охоту не отважится, и утки с болота на болото перелетать не начинают. Вот тогда все
и возвращаются. А отдыхать, тожма умели. Да ещё как веселились!
Соберётся молодежь, опосля работы и ну давай танцы делать, да поют сами, не то что нонче. Нонче то всё
не так, всё по другому. А тут девка одна, ох статная, да красавица какая, не писанная прям! Бровки густые,
коса аж по земле стелется, глаз бы с неё не свесть! Всё бы хорошо, и румяна, и собой хороша, да вот
шельма её приметил! Никого к ней не подпускает!
Все крувжками стоять, веселяться, частушками лихо бранятся. Парни поодаль, всё вокруг гармониста толпятся,
а девки, одна пуще другой, озорные рифмы в ихнею сторону шпуляют. Кажного задирают, и хохочут!
Ничего от глазу их колкого не уйдёт, всё посрамят и высмеять постараются. Рубаху ли у кого новую отметят,
аль что и пониже без внимания не оставят, про всё с егозой сочинят и под дружный смех на суд всеобщий
выставят. Да так складно всё у них получается, под самый прицел приходится.
И парни наши, в долгу долго не ждут, обязательно в отместку что ни будь да ответят, не всё ведь гармониста
им подпирать.
Смех стоит, а наша всё стороной держится, песен со всеми не поёт, всё больше слушает.
Свинка всё её сопровождала, куда та, туды и свинка. На вроде охранника. Люди то и поговаривали, заговорная
будто бы она, буд то бы как для сторожбы приставлена. Девка то к молодёжи тянется, а та её не пущает,
из лесу смотрит, глазищами на ту фыркает.
Вот все её и побаивались.
Да как то появился здесь, тут с соседней слободы, моложавенький Портупей Прапорщик. Вот он девку то и приметил. Его отговаривать было начали, мол не чисто всё тут, никак сам Леший глаз на неё положил, вон
и свинью каку, огромную к ней приставил, а он только пуще прежнего раззадоривается. Нравится и всё тут!
Провожать вызвался. Девка то ни чё, не гонит.
Повёл её до дому, а порося за ними пустилась. Темно, ничего не видать, слышно лишь как ветки под
чьими то ногами, где то рядом хрустят. То близко подойдут, то чуть по отстанут, и взгляд свербящий, в спину!
Жутко в лесу ночью! Тропка то узкая, глазу не различимая, ладно хоть полынь дорогу кажет!
На неё то, полынь, вся и надёжа! Она в темноте, если постараться присмотреться, чуток светится. Слабым, мерцающим огнём, как полыхает, но если привыкнуть, то даже хорошо видно. Вот вдоль этой пылающей
стены и держатся, тропинку лесную не теряют. Сказывают, нечистая, сквозь эту пламень пролезть не может,
корчится начинает, и старается подальше от неё держаться. Поэтому если и встретится кто вам в лесу, то
только если полыни вдоль не будет. Вот и старается кто то неведомый, тропки все полынью вдоль засеять, да
нас с вами от нечистой силы, защитою обставить!
И росла та полынь всегда, вдоль дорог всех, и никто её не трогал. Рослой была, телега едет, разговор слышно,
а пока не поравняются, из поворота не выедут, никого и не увидишь. Во какая была!
Наши то идут, может и боятся. Лес то вокруг шумит, ветвями над головами машет, и из него, кто то
грузный выжидает! Затылком его постоянно чувствуешь! Не ровен час, бросится!
То свинка, никак замышляет что то!
Так до деревни с ними поодаль и шла, а как подходить стали, вдруг пропала. Как сгинула.
Подошли до калитки, прощаться вроде не хочется, а та - то его и не пускает, говорит, маменька заругает.
Ступай мол домой, завтра ещё встретимся. Портупей Прапорщик было, в натиск сунулся, да тут дверь из
избы отворилась….
Овраг
Портупей Прапорщик было, в натиск сунулся, да тут дверь из избы отворилась…, мать моя, а от туда ва,
из не зажженных сенец, взгляд опять, до того тяжёлый, что ноги сами собой домой развернулись!
Видеть то, никого не видно было, мрак один из тьмы щерится, и глазищи те, как смоль высвечиваются, всё
нутро выворачивают. Страх такой обуял, что опомнился Портупей Прапорщик только когда далеко от дома
уже отошёл.
Был бы кто другой на его месте, седой бы навек остался, а то и заикой до конца дней своих маялся!
А Портупей Прапорщик ещё ничего, обратно вернуться вздумал. Обернулся было, а у калитки пусто уже. Видать
может и показалось вдруг, мало ли что со страху мерещится иногда.
Постоял, постоял, по сторонам поозирался, да и пустился в обратную дорогу. А путь то предстоял не близкий,
круги нарезать, вот и решил напрямки, через овраг скотский.
Темень стоит, хоть зенки выколи! Небо всё затянуло, как в преисподней! Тропку, еле ногами щупает!
По краям у тропинок всегда муравушка, травка стелется, она все дороги собой сопровождает. Мягкая и
приветливая, как только человек путь проложит, она тут же по обе стороны красуется, направление
оберегает! Про дорогу давно забыли уже, ноги там век не было, а муравка всё тут, путь кажет.
И никакого лешего до себя не допустит, не даст путника в сторону увести. По таким дорожкам смело
идти надо, никто не помешает!
Дошёл Портупей Прапорщик так до оврагу. Глубокий он. Обрывистый. И тропка пропала.
Днём то здесь, не каждый ходит, а в впотьмах, одним словом, свят…свят…свят, лишь бы нечистая рядом
не оказалась!
Только подумал так, а он тут как тут. Следом бежит. Слышно как листву опавшую загребает!
Спереди овраг глубокий, а позади, столько вертаться! И не известно ещё куда страшнее!
Портупей Прапорщик долго не раздумывает, прыг в овраг, и покатился. Катится куда то, пока сам не
остановится. Как только не поломался, еле живой на ноги встал. А во круг кустища, заросли непролазные!
Всё буйной коноплёй поросло. Куда не сунься, всюду поросль по рукам вяжет!
Это нынче все овраги кипреем заняты, да лебедой. А тоды эти места сплошь под коноплёй стояли.
И росла она, выше человеческого роста, почитай как на два метра с лишним вытягивалась.
Ни одна трава близко подойти не смела, лебеда только могла с поклоном, и то лишь, на почтительном
расстоянии! Хозяйничала конопля тут безраздельно!
Свиней ей кормили, и лучшего корму не было! Если другие травы разнообразить как то ещё приходилось,
а на конопле поросята только жирели! Зато и росла, как заведённая! Только вроде скосил её тут, а на
другой раз, как будто ещё пышнее выросла. Вот трава так трава. Сила у неё могучая!
Кое - как Портупей Прапорщик нащупал выход! Взбираться пробует! Торопится! А этот уже рядом где-то!
Копыта слышны! Будто землю ими от злости роет, корни на весь овраг трещат! Силищу свою, сатанинскую,
не от сего мира демонстрирует. Ни как к прыжку изготовился, и теперь напасть со спины примеривается!
Чудище
Как не был Портупей прапорщик духу отважного преисполнен, но и он испужался на смерть. Всё в нём
трястись начало, руками как может работает, за корешки цепляется, ногами что есть мочи кобыряжется, из
пропасти вылезть пытается. Земля под ним сыпется, комочками выколупывается, стебельки, по что руками
хватается, не держат его, обрываются. Что не пыжится, а всё ему, будто с места ни как не сойти.
А чудище скорое, над ним уже измывается, дыхание зловонное на три метра разит, и всё вокруг им
заражает. Вздохнёт на лево, и ураган поднимется, а вернёт вправо, и кусты все осыпаются, и вянут тут же!
Рассудку живому здесь не удержать! Ладно Портупей Прапорщик, воин славный, и тот всех святых про себя
поименовал, ни одного не забыл, всем зарок на будущее отвесил. В церкву ходить обещал, каждоднёвно!
Как выбрался, ни кому не сказывал, а только когда наружу выглянул, тут и рассвет забрезжил.
Не с поймало его чудище поганое.
Только и успел разглядеть, что-то тёмное, как назад в бурелом ухнуло. А на последок взгляды их встретились.
Вот где жуть в тебя войти может!
Весь день как не свой Портупей Прапорщик ходит, чуть забудется, в угол куда глянет, а от туда, глаза те
мерещатся. Присмотрится было, а то и не глаза как, так, коряжка какая ни будь, али что блеснёт где. Нигде
покою себе найти не может, как одурманенный бродит. Событие прошедшей ночи выйти из него ни как не
желает. О чём не начнёт решать, всё по новому кругу вращаться начинает. Девицу вспомнит, и мать сразу!
Ту что не видел, но всем содрогнулся. Потом овраг скотский! Недаром его видимо так прозвали!
И глаза те!
По что, думает, зверь его вчерашний, ни как не тронул. Не задрал ведь, не покалечил, а лишь по играться
малость вздумал! Ну не попугать только ли, решил!?
Да и зверь ли был?
Кабана встретил и напугался! Храбрец! Он может харчеваться туды ходил!
Кабанов то много в те времена водилось. В лесах чего только не было!
И жёлуди, почти кажный год урожай. А яблоки! Это сейчас яблони все или выродились, или высохли.
А тогда в лес за яблоками, сёлами ходили! В аккурат с кулак урождались! А каки сладки были!
Да что там кабаны! Человек мог запросто прокормиться!
Как с весны робята уходили в лес лакомится, так до зимы от туда ва и не выгонишь!
Снег только таять вздумал, карагач почками набухать начал. Безвкусные, сопливые, а после зимы, вкуснее
ничего нет! Кровь силы просит!
Снег ещё не сошёл, а на проталинках ужо зелено! Из под земли всяка трава на верх тянется!
Тысячелистника былинки, как ёлочки кругом стоять, вкуса ведь ни какова! А ведь тако лакомство!
Дурман, белладонна - пущий яд! Сколько робят не прядупряждали! А сама маленька, не оттащишь!
Про лета и говорить не буду! Только нагнись!
Еле дождался Портупей Прапорщик, когда служба кончится, и бегом на ту поляну. Почти первым по то
место прибежал. Прибёг, кралю свою глазами ищет. А найти её ни как не может.
Его уж и девчата все кличут, к ним присоединится просят,
|
