Сны. Самая страшная тайна Гитлера.

Алексей  Наст. Цикл миниатюр «Причины и следствия».
Из циклов физики, мы знаем, что сила действия равна силе противодействия, то есть, чем сильнее мы начинаем давить, тем будет сильнее сопротивление нашему давлению. Но это в физике. А в психологии? Дашь кому-то оплеуху, а в ответ континенты сносятся!
Миниатюра «Сны».

 Октябрьское раннее утро ещё стелило по земле туман от первого заморозка. Городок спал, а здесь, в хаосе одноэтажных домиков бедноты, лишь брехали собаки – обыватели затаились – фронт был близко, да и свои, войска великого кайзера, доставали не меньше надвигающихся врагов.
 Дверь веранды, выстрелом хлопнув от удара ноги, распахнулась до предела, опять с силой вернулась на место, ударив выбегавшего, и снова распахнулась, ударив стену.
 Ади бежал, что было сил, вытерая слёзы. Он только успел накинуть кителёк, просунул ноги в армейские ботинки.
--Стой! – рёв сзади заставил его кинуться к аккуратной поленеце и затаиться за ней.
 Майор Геттель стоял, покачиваясь, в проёме двери.
--Адий! Где ты, сорванец?!
 Ади шмыгнул носом (Мразь!), отёр кулаком глаза.
--А, я вижу тебя, киска! – майор радостно расхохотался. – Куда ты сбежал, глупыш? Пойдём, займёмся делом!
Ади прислонился спиной к аккуратной стене заготовленных для растопки тонких чурочек, снова расплакался, не имея сил сдержаться. Не оборачиваясь, прокричал визгливо:
--Я не буду этого делать, господин майор! Пожалуйста, отпустите меня на фронт, в окопы! Пожалуйста!
 Майор расхохотался от своего всесилия, удерживаясь в проёме двери вернады обеими руками, пояснил, добро и вкрадчиво:
--Нет, Адий, ты будешь моим! Пойдём, сорванец, нам будет хорошо!
--Нет! – Ади взвизгнул от ужаса и перенесённого унижения, и побежал, не глядя куда. Он перемахнул низкий каменный забор, по грязи узкой улицы, выбежал на окраину городка – впереди было поле, желтое от побитой заморзком травы, и дальше роща, начавшая сбрасывать мёртвую листву.
 Хохот майора Геттеля пророкотал вдали, и раздались два револьверных выстрела.
--Нет! Нет! – визжал Ади, утирая рукавом нос и глаза. – Пожалуйста! Не трогайте меня! Пожалуйста!
 Он выбежал в поле. Ещё немного, и он будет в роще, а майор – пьян, он не догонит. А дальше? В полк нельзя вернуться – там все его люди, и в дивизии, даже Мольке, какой-то там его тридесятый родственник по жене. Плевать! Он вернётся в Австрию, займётся живописью, как всегда мечтал. А надо будет – уедет во Францию, в Англию, даже в Россию! Лишь бы подальше от этой грязи!
 До рощи оставалось подать рукой.
 По просёлочной дороге медленно плелись три цыганские кибитки.
 Миновать этих пилигримов, и всё, он затаится в кустах, отсидится в роще до  ночи и домой, в Австрию… Наплевать, что его назовуть дезертиром! Когда его определяли денщиком к майору, он, глупый, радовался – тёплое место! Да, да, тёплое --  место в постели, рядом с майором!
 Ади замер перед кибитками. Они проедут, и Ади кинется в спасительные заросли!
 Далеко, из туманной утренней зыби, пророкотал голос майора:
--Эй, цыгане! Хватайте дезертира! Хватайте урода! Денег не пожалею! Озолочу!
 Услышав слово «деньги», дремавшие в кибитках путешественники, мгновенно сбросили оцепенение,  сорвались, словно озлобленные псы, и мгновенно сбили с ног, и скрутили долговязого молодого немца, в коротком военном кительке, в коротких армейских трусах и изношенных ботинках.
 Хохот майора гремел уже близко.
Ади бился головой о твёрдую грязь дороги, выл, плача:
--Нет! Нет!
--Достал я тебя! На всю жизнь запомнишь силу Аарона Геттеля! Будешь умирать и помнить меня! – голос майора жег затылок Ади.
 Вдруг рывком с него сорвали трусы.
--Нет! Нет! – орал Ади.
 Цыгане радостно смеялись.
--Немецкие забавы!
 Майор возмутился:
--Какие немецкие? Я – иудей, он – австрияк.
 Ади, закрыв глаза, выл, срывая визг на шепот:
--Пожалуйста, не надо! Не надо ! Нет! Нет! А! А-а-а-а-а-а-а--….
«»»»»»»
 Сердце колотилось в груди испуганным кроликом, кровь готова была разорвать мозг. Адольф ничего не понимал. Чья-то рука удерживала его за плечо.
 Сознание уходило из сна.
--Что? А?
 Он понял, что  находится в своём дворце, на огромном ложе. Ева спала, отвернувшись, чуть похрапывала.
 Шульц, улыбаясь, убрал свою руку с его плеча:
--Вы сильно кричали во сне, мой фюрер.
--Да? –Адольф, ещё переживая свою молодость (проклятый сон, он стал сниться всё чаще и чаще!), тряхнул головой. --  Этого не  может быть.
--Да, мой фюрер.
 Адольф опустил с постели босые ноги, посмотрел на них, пошевелил пальцами.
--Шульц, СС и «гестапо» плохо работают! Сегодня, через два часа, я созываю совещание о борьбе с врагами нации! Оповестите всех! Принесите мне ведомость уничтожения  народов, которых я считаю своими личными врагами.
 Шульц вышел из спальни в приёмную. Адъютант Шеберг, слышав крики фюрера, кивком подбородка вверх, задал немой вопрос Шульцу. Тот пожал плечами:
--Снова будут массовые репрессии евреев и цыган! Уж, поверь, я  рядом с фюрером двадцать лет. У нас такое положение на фронте!... А-а… Фюрер  не может успокоиться… Что-то гложет его…
--Шульц, где ты?! – голос фюрера из-за высоких дубовых дверей выражал нетерпение.
  Шульц кивнул  Шебергу:
--Во всём сны виноваты! Сны!

6666666666666666
Здесь озвучена старинная история, от которой герой всячески открещивался, но история эта пережила героя и жива до сих пор, и теперь получила новую жизнь.
Как говорит народ: «Дыма без огня не бывает». Если сопоставлять действия с этой «историей», всё загадки уходят и становится всё понятно. Всё… Он ещё очень часто говорил, что  первая мировая его сломала и он стал другим….
Человечеству только от этого не легче!
Но, вопрос, а какому? О нём помнят миллионов триста. Остальные миллиарды – уже живут другой жизнью. Другой. Срок большой.Той войны уже не помнят и не знают.  Но мы помним. Это самое главное – мы помним о той великой войне, которую мы выиграли… И мы повторения подобного ужаса не должны допустить!