Серые глаза Добернатора были прищурены. Слишком много пыли на здешних дорогах! Привыкли жители Светлого Леса двигаться медленно. И жить, не торопясь. Правда, и умирать не торопились – жили подолгу. Обитателям Леса Темного так везло не всегда. Потому и постоянно спешили.
Карета Добернатора неслась по наезженной дороге среди Светлого Леса в пыли, как в облаке. Летела сквозь лунный полусвет майской ночи. Черные кони, черная карета, черный плащ с капюшоном на кучере, такой же, как на Добернаторе и спящем молодым сном Даре. За эти плащи местные жители ласково рекли обитателей Темного Леса при редких встречах змеюками, а карету Добернатора какой-то ученый прозвал кобриолетом, по имени иноземной змеи, имеющей подобие капюшона. Местным жителям выговаривать незнакомые имена мыслилось скучным, и вослед облаку пыли на дороге обыкновенно слышалось: гадюкопер.
Это был еще один повод ехать быстро. Не любили здесь Темных. А ночью – и подавно.
Карету тряхнуло так, что спящий Дар, будь понеопытнее, был бы без головы. Или голова – без Дара. Но нет – не только проснулся, но уже и стоял около кареты справа. Потому что карета тоже стояла. Добернатор припал на одно колено слева от гадюкопера.
- Отец! – видимо, Дар увидел достаточно, чтобы говорить, хоть бы и вполголоса.
Тем не менее Добернатор закончил осмотр своего сектора. После чего оказался около Дара и того, что тот увидел. На правой обочине дороги лежал парнишка. Пацаненок, весен двенадцати. Добернатор обернулся к кучеру. Тот отрицательно покачал головой, даже не глядя в их сторону. Да и так понятно, что не они сбили. И никто не сбил. Ни грязи, ни крови.
Добернатор хорошо видел в темноте. Не хуже сына. И поэтому понял, почему Дар держит левую руку пацаненка на своей ладони. Чуть выше запястья темнели две точки. Кровь еще не свернулась.
А глаза у русоволосого пацаненка были карими.
