И снова Президент перетасовывает правительство. Полторанин, наш идеолог-демократ прессы, сказал как-то: теперь, мол, Ельцину* нашептывают политику не мы, а кто-то еще. Полетел вверх и курс доллара,- знатоки пророчат повышение его к июлю до 10 тысяч за рубль (с полторы-то!) Пророчат и гиперинфляцию в связи с тем, что опять начнется сдерживание цен государством и финансирование маломощных предприятий, колхозов. Как же мы устали от всего этого! Какой-то иностранец высказал свое первое впечатление о русских: все-то они, мол, о чем-то думают, думают, и лица у них сосредоточенные, напряженные. И пра-аильно (как говорила моя маленькая дочка) дядя подметил!
... Платон пришел на обед хмурый, раздраженный:
- Опять Чальянова выпендривается! Артюхов был в командировке, так она… - Проходит на кухню, садится на табуретку: - Петр Леоньтьевич Кузнецов... директор мясокомбината, демократ, принес статью для публикации, я её быстренько подготовил, а она и начала сокращать. Да и на планерке секретарь Денисенко поддержала ее, плеснув на меня: «Подумаешь, демократ нашелся! Хватит командовать, теперь мы будем!» Ну, я и обозвал ее дурой. А когда вернулся Артюхов, то даже не выслушав меня, тоже стал наезжать.
- Я же тебе говорю, - ставлю перед ним тарелку с супом: - эти твои коллеги-коммунисты ближе Артюхову по духу, чем ты. Хотя он и клеймил социализм в статьях, но суть его проросла в нем и укоренилась.
- Но ко всему этому он еще и свинья, – подхватывает разгоряченно: – И редактором-то стал благодаря мне, ведь это я на заседании Думы уговаривал демократов проголосовать за него. И помещение, машину для редакции выбил, пользуясь своим депутатством, а он...
- А он, - подхватываю: - когда вас гоняли по подворотням, сидел себе в Обкоме, получал спецпайки и в ус не дул. Да и Денисенко с Чальяновой были не лучше. Помнишь, когда тебя снимали с работы за статью в защиту СОИ, так они все-е проголосовали за твое увольнение. И нечего тебе каждый раз заново страдать от их пощечин.
Но он всё так же молча допивает чай, встает, уходит к себе, а я додумываю: конечно, обидно все это, но что же делать, если вылечить этих, изуродованных социализмом людей почти невозможно.
... Мечтает дочка: откроет своё ателье и будут в нем показы моделей, салон красоты, а пока томится:
- Ну не хочу я, чтобы ко мне на примерки домой приходили!
И как-то всполошилась: в цирке комната освободилась, не арендовать ли? Сходила к директору, поговорила, тот сказал, что подумает. Подумали и мы, прикинули, посчитали: надо будет патент брать, за аренду помещения платить, налоги, а они на частный сектор, доходят до девяносто процентов с прибыли. Вот и решили: пускай пока шьет дома, а там... Как обстоятельства покажут.
... По телевизору смотрю фильм «Курочка ряба», потом – обсуждение. Режиссер Андрон Кончаловский*, только вчера прилетевший из Америки, где и живет, сидит уверенный, раскованный, белозубый... Как много в нем американского!.. Да нет, фильм в общем-то правильный: семьдесят лет советской власти сделали из нас рабов, всё правда! И неправда. А неправда в том, что фильм - размышления режиссера, которому все беды наши, вся наша бедность и неустроенность служат только материалом, из которого он лепит «свой кинематографический образ». Вот поиграл он нашими чувствами, ощущениями, страхами и опять улетит в Америку, как сделал это в день путча, - настигли его тогда журналисты в аэропорту, а он и ляпнул им правду-матку: да, мол, уезжаю, потому что боюсь. Но самым страшным в обсуждении фильма было вот что: когда ведущий спросил жителей села, в котором снимался фильм: «Кто из вас снова согласен вернуться в соцлагерь?», то из тридцати человек двадцать восемь проголосовали «за».
... Часто в мои бессонные ночные часы думается: нет, не повернуть Россию вспять с таким народом! Развращен работой на помещиков, на колхозы, да еще с недавним прошлым экспроприации!.. Грядет беда. Снова полетит страна в пропасть. И в подтверждение этого – вот этот рассказ мамы:
«В те годы послевоенные выручил нас базар, вот и надумала я заняться одеялками. Ишшо мать всё-ё так-то говорила: «Учись одеялки шить. Сошьешь, тебе за работу и принясуть. Конечно, богатства с них не наживешь, но сыта всегда будешь». И вначале вроде бы ничаво было, - продашь, потом хлебца купишь, - но потом забирать стали с этими одеялками. И сколько раз, бывало, схватють, привядуть в милицию и сразу: «Где взяла сатин и вату?» Да на базаре купила! Я-то продаю, вот и мне продали. «А, может, тот человек украл!» Ну и поймайте его, я-то тут при чем? И вот мучають-мучають, терзають-терзають! Хоть возьми да вешайся. Что, разве с властью поспоришь? Вот, выходить, и не сбылися материнские слова: «Сошьешь одеяльце, а тебе и принясуть за работу», и теперь этот заработанный кусок хлеба изо рта рвуть. А потом стало и еще хуже, ну так оголтело гонять стали, так оголтело, что ни под полом не спрячешься с этой одеялкой, когда шьёшь, ни на потолке не усидишь, вот и подумала: сколько ни будить это продолжаться, а десятку мне определенно влупють! Один милиционер так и сказал: «Это мы тебя пока милуем, а по закону таких как ты судить надо, За спекуляцию.» Вот и пришлося заняться огородом, рассаду, капусту, помидоры вырашшывать. Правда, и этого не одобряли... только для себя, мол, можно, а продавать нельзя, но хоть в тюрьму посадить не грозилися».
И этот небольшой отрывок из воспоминаний мамы вставляю потому, что десять дней назад дочка вошла на кухню и я услышала:
- Мама, с бабушкой что-то случилось. Дядя Витя звонит.
Подхватились, поехали... Но мама уже не видела нас, почти не слышала, дышала прерывисто, тяжко. И через восемь дней её не стало. Отпевали маму в Карачевском Соборе, а похоронили здесь, в Брянске.
Маме было четырнадцать лет, когда большевики захватили власть, так что всё горе и страдания, которые этот переворот и его последствия обрушили на Россию, накрыли и ее. Но все же дожила она до поры, когда начал рассыпаться «лагерь социализма». Правда, из дома уже не выходила, - болели ноги – но когда подкатили президентские выборы, всё волновалась: как бы ей проголосовать за Ельцина? И пришлось Виктору вызывать «ходоков» с бюллетенем.
Когда приезжаю из супермаркета и выкладываю из сумки продукты, в голове обязательно пронесётся: «Какое чудо! Идешь вдоль прилавков, выбираешь, что хочешь». И ёкнет сердце: а вот мама не увидела этого изобилия, - умерла в год, когда только начиналось наше сытое житье.
Муж всё судится с коммунистами из-за своих публикаций, - не успел закончиться второй судебный процесс с Родкиным, как еще двое подали на него иск.
А сегодня вечером приходит домой и слышу:
- Встречают на улице знакомые, жмут руки, а некоторые... только что в лицо не плюют. И всё после эфира с Жириновским*.
А дело в том, что тот был у нас в студии в прямом эфире и все напирал, не давая говорить журналистам, хотел подмять и Платона, но тот взъерошился:
- Мы пришли не только Вас слушать, но и вопросы задавать.
Вот и показалось некоторым, что он нетактично себя вел.
... Как-то наткнулась я на слова Авраама Линкольна*: «Овца и волк по-разному понимают слово «свобода», и в этом сущность разногласий, господствующих в человеческом обществе». Вот и думаю: а, может, овцы и не хотят свободы, не хотят и «по капле выдавливать из себя раба», как советовал наш классик Антон Павлович Чехов? Ведь рабство для многих удобно, да если еще и хозяин не строгий попадется!.. Ведь свобода предлагает думать, действовать, выбирать, а это трудно.
И на подобные горестные мысли подтолкнул меня инженер Миша с десятого канала, на котором теперь работаю. Как же хорошо говорил он о Германе Гессе,* Моэме*, а вот поди ж ты, и ему симпатичен Жириновский. И потому, что обещал разделаться с предпринимателями и снова установить всеобщее равенство. Прелесть-то какая! Не надо будет и Мише делать попыток вырваться вперед, но зато вновь появится повод для болтовни на кухне о плохом правительстве и чувствовать себя героем.
... Из письма брата Николая:
«После отпуска меня пригласили в институт и предложили работу. Но я вежливо отказался, так как психологически стал привыкать к свободе, так что я теперь стопроцентный пенсионер. Сложнее с детьми. Сын продолжает числиться в институте в отделе науки, но там не стало заказов на поисковые исследования, - закрыто финансирование и зарплату он не получает. Пока не увольняется и в поисках заработка делает разные попытки. Некоторое время был в компании по продаже новых запчастей к «Жигулям», имел хорошие деньги, даже купил машину леса и на даче построил хороший сарай с теплым курятником. Но это ему надоело, и теперь пристал к торговой организации по работе на компьютерах, где обеспечивают учет, планирование и составление заявок и за это ему хорошо платят. А его жена подумывает пристроиться в одну артель по перепланировке и ремонту квартир.
Мы же с Валей все работаем на даче, но, думаю, больше того, чем необходимо для выживания. И мотивы такого поведения - страх перед голодом. Первый приступ его мы испытали, когда начинались реформы Гайдара*. Думали, что все рухнет и голод неизбежен. Но все получилось лучше, чем ожидали, особенно у нас, в Питере, где открылась масса торговых будок, где можно купить все, что при коммунизме видели только в иностранных фильмах: ананасы, бананы, «Шампанское», а барахла и того больше. Правда, цены вызывают нервный смех и, естественно, купить что-то просто невозможно. А второй приступ страха испытываем в настоящее время: боимся, что коммуняки вернутся к власти, а, вернувшись, ничего хорошего не сделают и снова начнется смута, ибо правительство не сможет контролировать ситуацию. Сейчас-то оно живет только поддержкой Ельцина, но он не вечен, а если в правительстве объявятся зюганята* и жиринята, все полетит в тартарары, - деньги пропадут, а за ними и продукты, вещи. Далее последует кошмар, очень похожий на гражданскую войну и никаких пенсий мы уже получать не будем, поэтому к такому варианту и надо готовиться, ведь народ вполне может их поддержать. Но всё же надеемся, что есть в России умные люди, поэтому эта смута будет недолгой, произойдет окончательное крушение коммунистов и образованные люди навсегда придут к власти».
... В Чечню* ввели войска, чтобы, как пишет в СМИ, «разоружить незаконные формирования». И снова гибнут наши ребята. Своим слабым умишком раскидываю: нужно ли это было делать? И пока не нахожу ответа.
А еще постоянно думается: в этом мутном водовороте, называемом перестройкой, многое делается не так, как хотелось бы. Ну почему фермерам нет никакой помощи? Почему с неоперившихся предпринимателей, поверивших свободе, дерут безбожные налоги и не дают стать на ноги? Почему не контролируют хопёров и эмэмэмов*, которые грабят людей и компрометируют саму идею акций? Почему не ограничивают зарплаты коммунистам-директорам заводов и совхозов, которые хапают миллионы, а рабочих держат за рабов? Ведь уже столько награбили (пишут в газетах), что хватит не
