помочь Вам. – Теперь то, как вел себя Тацу, то, каким теплым, нежным голосом он говорил, напоминало технику меча в ножнах, дарующего жизнь. Кин сначала так и показалось. Но затем она заметила, что все происходящее пропитано искренностью высшей степени. Возможно, впервые она видела такого открытого перед всеми Тацу. Он действительно уважал и любил этого человека с седыми зачесанными назад волосами, которому на вид было лет 45. Это обращение «мой мальчик» действительно свидетельствовало о достаточно доверительных отношениях. Если все именно так, то события, произошедшие семь лет назад, могли очень сильно травмировать молодого воина. От таких мыслей у Ясото сжалось сердце, и возникло острое желание защитить учителя Ди, спрятать в каком-то спокойном месте, чтобы он больше не испытывал подобных замораживающих душу мук.
- Отмените приказ о своем аресте, прошу Вас. Подчинившись Вам тогда, я уже взял на себя часть Вашей кармы, поэтому я должен понести наказание за смерть тех людей. Я ведь мог не подчиниться Вам.
- Не мог, - самонадеяно возразил Дарэн.
- Мог, - спокойно повторил Тацу.
Наступила пауза. Правитель Римус напряженно думал. Бывший адъютант Ди терпеливо ждал. Он стоял открытой книгой, по его глазам, лицу, бежали потоки эмоций. Он больше не сдерживал себя. Обычный двадцатилетний юноша, ожидающий решения старшего. В зале все боялись лишний раз вздохнуть, находясь под сильным впечатлением от всего увиденного. Ксан от волнения просто вцепилась в Натсуки, тот пытался успокоить ее, поглаживая по плечу.
- Хорошо, - наконец, проговорил Дарэн. – Тацу Ди, по прозвищу Черный Дракон, приговаривается к каторжным работам, срок которых оканчивается датой моей смерти. Повторю, что прошение о моей отставке должно быть в Токио не позднее послезавтра. – Затем он обернулся к Тацу и с обворожительной улыбкой произнес. – Да, кстати, мой мальчик, с днем рождения! Он ведь сегодня, так?
- Спасибо, - смущенно ответил Ди. Ясото очень удивилась. Она даже не задумывалась никогда спросить о дате рождения учителя. Теперь, когда она осознавала, что весь этот кошмар происходит в день совершеннолетия Тацу, печаль и досада охватили ее мощной волной. Поглощенная ее, девушка не слушала последующей речи судьи, защитника и обвинителя. И облегченно вздохнула, когда заседание закрыли, и всех попросили покинуть зал.
Натсуки и Ксан отправились обратно в школу. Ясото отказалась идти с ними, пообещав нагнать их по дороге. Ей хотелось увидеть учителя еще раз, прежде чем он оставит ее на такое долгое время, а, может быть, даже навсегда. Но на все ее расспросы приставы или молчали, или гнали прочь. Наконец, у одного из охранников тюрьмы ей удалось выяснить, что дилижанс с преступниками, приговоренными за последний месяц к каторжным работам, буквально недавно отправился в места исполнения приговора.
Ясото возвращалась в школу затемно. Ей хотелось плакать, и она прилагала все усилия, чтобы не отдаться во власть эмоций. Даже если ее никто сейчас не увидит, войти в жилой корпус с красными глазами, и быть расстрелянной любопытными взглядами девочек из отряда, а затем быть похороненной под грязью пересудов – хуже реальной смерти. Она не обращала внимания на дорогу. Ноги сами вели ее. Когда Кин уже приблизилась к ограде монастыря, неожиданно кто-то зажал ей рот, подхватил за талию и, очень высоко подпрыгнув, вернее сказать, взлетев, аккуратно усади ее на крышу одного из корпусов. Когда Ясото оглянулась, чтобы выяснить личность эдакого нахала, и ее возмущение тут же сменилось бурей радости, когда она увидела рядом Тацу Ди.
- Учитель Ди, но как же вы… - залепетала она.
- Я дал слово чести, что через полтора часа догоню дилижанс. Римус, то есть правитель Дарэн, разрешил. Я должен был тебя увидеть. Я бы не смог простить себя, если бы этого не сделал. Я столько должен сказать тебе. – Тацу был очень взволнован, он не мог смотреть ей в глаза, дыхание сбилось, а по телу пробегала мелкая дрожь. Он некоторое время молчал, пытаясь успокоиться. Победив себя, он взял ее за руку и вгляделся в ее лицо, совсем как тогда во время бала. В тот раз и сейчас казалось, что он хотел запомнить каждую маленькую деталь этого лица. – Ясси, - наконец тихо произнес он, - я тебе больше не учитель. Ты давно должна была понять, что я не достоин этого звания. Но я пал еще ниже. Я нарушил величайшее табу учителя. Я уже не воспринимаю тебя, как ученицу. Я ничего не мог и не могу с этим поделать… так получилось, и … никакой моей воли не хватит это изменить… Я люблю тебя… - Тацу очень нежно коснулся ее подбородка, а потом, Ясото сама не поняла, как это произошло, но его губы коснулись ее губ. Дрожащими руками Ди обнял Кин и, прижав к себе, целовал, целовал страстно. Девушка чувствовала, как цепенеет. Ее сердце бешено стучало, желая вырваться и спрятаться от этих странных необычайных действий. Ее глаза были широко раскрыты, а зрачки, собирались вместить все небо. В ее голове мелькали тревожные мысли о том, как все это неправильно и запретно. Но они вскоре были заглушены новыми для нее ощущениями, и она ответила на поцелуй.
Как только их губы разомкнулись, к Ясото вернулся рассудок и осознание ужаса всего происходящего. Она резко отстранилась от Ди, отчего потеряла равновесие и начала съезжать с покатой крыши корпуса, едва сдерживая визг. От падения ее спас Тацу, который поймал ее и бережно поставил на землю. Ясото тут же отошла от него на несколько шагов, глядя с опаской и тревогой.
- Почему? Нет.. не Вы… это не должны были быть Вы, - шептала она.
Тацу схватился за голову и нервно прошелся взад-вперед.
- Я глупец! – простонал он. – Простишь ли ты меня когда-нибудь?! Он почти паниковал. - Даю слово чести, я никогда не прикоснусь к тебе больше без твоего на то разрешения и никогда не побеспокою тебя своими чувствами. – Он низко поклонился и, попрощавшись уже своим дежурно-вежливым тоном, стремительно направился к воротам.
Ошеломленная Кин ничего не ответила, она не могла произнести ни слова. Она так ждала этой встречи, придумала трогательные поздравления с днем совершеннолетия для своего дорогого учителя. Теперь же она тревожным взглядом провожала его в нелегкий этап жизни. Она смотрела на его спину, спину человека, которому только что вдребезги разбили сердце. Причем разбили именно в тот момент, когда он впервые за долгие годы раскрылся, скинул все старые тяжелые одежды прошлого, показал всем истинного себя, так наивно и искренне подарил свою любовь… Теперь же он идет с этой душевной болью в мир, полный боли телесной.
