Дроиды. Гелиотроп.

фыркнул, хлопнув растрёпанными серыми крыльями. – Хоть бы фуражку надел на него, Доминго, с козырьком от солнышка!.. Или там нечего охранить?!»
Грубо и несправедливо. Индиго среднего дроида не глупей. Августейшего бесило всякое-любое, которое ему не по зубам. Привык, как и Троп, получать, на что глаз упадёт.


Гелиотроп и Августейший не без сарказма переглянулись, кивнув на спину в чёрном мундире, на её струнную напряжённость.
Что тяжело на церемонии неизначальному дроиду, это всё понятно. Амаль пожелала видеть и одарить, пусть не человека, так хоть бывшего человека, таковых же раз, два и обчёлся... Сарказм относился к отпустившему привратника холодному владыке. В мундире представительских малых орбит, внешних и по отношению в внешним. Хотя он вовсе не представитель! А обычный дроид, получивший дозволение на краткое время покинуть семейство.
Степень защищённости и связанности Индиго равнялась примерно тому, как если бы Гелиотроп приказал всем действующим телохранителям, всем крокодилам своим, явиться и охранять его по периметру! Каждого поставив краеугольным, как в стене У-Гли, когда фазы Юлы поворачиваются, всех до единого дракона! Смешно...
Но в какой-то мере оба автономных понимали, что люди больше них знают про утраты. Что, однажды приобретённое, это знание не отпускает их никогда. И всё-таки смешно!


По сравнению с Индиго, королевы Августейшего – вольные пташки!
Гаер хмыкнул и флегматично подвёл черту наблюдениям: «Суть – недоверие мне...» Фарфоровый, подглазурный кармин губ зазмеился, искривляясь в другую сторону. «Тронный масштаб недоверия! С Тропа величиной... Мог бы и сам придти, но нет. Предпочёл рискнуть фаворитом, но не прочими азимутами? Неужели?» Догнав Гелиотропа, поинтересовался, что братишка думает на этот счёт.
– Не думаю, я знаю. Хороший мундир, надёжный. Пошатнуться не может. Доминго себе не доверяет и никогда не доверял, где уж другим!.. Я так думаю, он в гипотетическом столкновении абсолютного копья с абсолютным щитом, ставит на щит. Будучи сам копьём... Доминго – копьё. Кто в этом усомниться? Никто, и не он.
– От-так-так!.. А что? Вполне...
Соглашаясь, Августейший крыльями замахал, маховое, серое перо поймал на лету и привычно сунув в зубы, низким рыком рассмеялся:
– А вот захлопну стены, вместе со щитом! Что тогда? Кем он там служит, у Доминго? Мост подвесной опускает, при воротах стоит? Ха-ха, мои не откроет! Мои тяжеловаты. Одним камердинером меньше, одной королевой больше!
– Не вздумай!
Августейший смеялся. И вся сфера закрытого семейства дрожала чуть-чуть. Узкое, длинное перо перебрасывал из уголка рта в уголок.
– Что так, Хелий?!
– Застыл, застоялся? Подмени меня в У-Гли! Вот где жарко, вот где захлопывай, да поплотнее!
– Скучно, Хелий! И в У-Гли скучно, У-Гли - работа, а мне бы...
– ...Тропа тебе в компаньоны! И развлекайтесь повыше Юлы.
– От-даже как?! Ты меня... Ты мне... Слов нету!
– От-и помолчи.
Пожимая крыльями и плечами, и хмыкая, словно на него напала икота, Августейший старшему братику не стал возражать и отставил его в покое, чтоб дальше кружить по залу и цокать...
Неотрывно, возле плеча Гелиотропа державшийся юный дракон слушал во все уши и ничего не понимал. За исключением слова «скучно». Что тут скажешь, беда большая... Но вполне поправимая!.. На этот раз Амаль опередит его.


Шутки паяца – с далёким прицелом шутки...
Автономный гаер считал междроидские отношения, в общем, среди второй расы, особо, - избыточно зарегулированными. Каковой взгляд роднил его с Белыми Драконами. Отчасти. До ближайшего принципиального уточнения.
Белки – анархисты промеж себя, а ниже, где их орбиты перепутываются с чужими, сколько б ни фыркали, не гоготали над увиденным, вмешиваются они редко и осторожно. И уж никогда не навязывают себя.
Августейший же полагал, что немножко неограниченной диктатуры взбодрит это, с его точки зрения, застоявшееся болото. Лужи семейств, обменивающиеся ручейками меток... Грозы громыхающие строго над Турнирной Площадью. Да и какие это грозы? Смех один. Встряска спонтанного террора пошла бы на пользу, перемежаясь стопорами безусловного диктата... Со стороны ясное дело кого! «Ах, сладко представить!..»
Никаких дополнительных договорённостей! Их, – Фавор отвернись, не слушай! – лишку с покрышкой.
Пара-тройка сотен тысяч лет жизни при абсолютной монархии и сплотила бы и раскрепостила их. В ней есть всё, что требуется: объект противостояния и объект преклонения... Он же!.. Снятие ответственности и удвоение её... Выбирай на вкус!.. Выбор-то никуда не девается! Обостряется только. «Хочешь, противустань мне!.. Хочешь, облизывай меня!.. С головы до копыт, давай, давай, не ленись... Ах, вообразить сладко!..»


Автономный конструктор, Гелиотроп представлял будущее дроидской сферы с точностью до наоборот: вторую расу нужно окончательно предоставить самой себе, однако... Третью расу, а именно Чёрных Драконов сделать повсеместным буфером, как первая раса сейчас, вдобавок к ней. Первая – тонкая всепроницающая ткань. Третья – напротив, будет универсальной, равнораспределённой прокладкой. Грубой, и в реакции не вступающей. Следящей за связями и договорённостями, каковы бы ни были они, сколько бы их не образовалось. Телохранители для людей, для дроидов чёрные ящеры стали бы – изоляцией провода, бесчисленных проводов бессчётных связей.
Камень преткновения между автономными. Неподъёмный. Лежащий целиком на поле Гелиотропа. Он ли закроет от братишки своё поле?


Легко вообразить, как Августейший реагировал на его повествовательно-задумчивое изложение картины, раскрывающейся перед внутренним взором. Сколько перьев сгрызено!.. Сколько раз Фавор помянута! А топ-извёртыш!..
Шут не столько возражал, сколько хмыкал, кашлял, чесался, воздевал руки к небу, космосу и Тропу... Не менее экспрессивно простирал их вниз, к Собственным Мирам, кружащим на лепестках розы ветров и континенту под ними...
Когда оппонент начинал заговариваться в «диктатурах» и «недопустимостях», взывал через стон:
– Хелий, радость всей дроидской сферы, лал всех трёх рас! Ну, не дивный ли абсурд именовать недопустимым невозможное! Ну, какой диктат, Хелий?! Мы скоро бесповоротно утратим способность их понимать! Отчего ж не поставить их в условия, когда они вынуждены будут изо всех сил понимать нас? Меня!.. А?.. Пусть стараются! Пусть совершенствуют эсперанто, ха-ха! Ха-ха-ха!..
Гелиотроп качал головой.
– Хелий, не замечал ли ты: единственный способ взаимодействия – произвол? Слово... Копьё... Клещи... Или исчезновение! Нет способа подготовить, нет возможности предварить... Подготовить к тому, чтоб подготовить к тому, чтоб подготовить... Это превращается в дурную бесконечность! Будущее – то, чего нет. То чего нет – это то, что неизвестно. Ни тому кто, ни тому кто... Ни одной стороне, ни другой. Так было всегда, так останется вовеки... Глянь сверху на них слегка, на троны. Они застоялись! Всё тухло, всё вяло, всё обросло паутиной обязательств, как шерстью! Не пора ли постричь их, пусть голыми побегают! Хелий, оглянуться не успеешь, как заново обрастут! Что? Не так?..
Но качал головой Гелиотроп.
– Гелий-Хелиос!.. Муравейник их скоро превратится в плотно пригнанные шестерёнки! С изнанки и снаружи все облачные миры, второй расой сопровождаемые при сборке, станут как близнецы! Хелий, небольшая встрясочка! На то и щука в реке, чтобы карась не дремал!
– Твоё прошлое говорит в тебе, – не по делу возражал Гелиотроп.
Страж не обижался переходу на личности:
– И толковые вещи оно говорит, Хелий! А твоё прошлое имеет голос в твоём настоящем?
На это Гелиотроп не отвечал ему.


01.26
Из четырёх главных тронов Амаль пожелала увидеть напоследок нового владыку тёплого семейства Там.
Не сменивший турнирных доспехов, глава Порт скромно подошёл, опережая её поклон гостю на входе, засвидетельствовал уходящему дроиду желания своё почтение в форме сожаления об этом её решении. Амаль ответила полуреверансом... Артефакт плоской рукоятки ножа лёг между их ладонями в его ладонь, от любопытных глаз скрытно.
Подарок ценный.
Типы турнирных клинков исчислимы, общеизвестны. Поправки к их свойствам заключены в рукоятях, существенно расширяя вариативность. Когда рукоять – артефакт, больше свободы заложить в неё желаемое. Если же помещается целиком в ладонь – считать её свойства невероятно сложно. Недамский подарок, высший класс.


Прекращение – континуумное, рекурсивное решение, само по себе контур-азимут. По природе оно требует такового для реализации, то есть, требует быть сориентированным относительно какого-то дроида. Причём, как плюс-вычитающий процесс, нового дроида, «плюс-вычтенного из вчера», не знакомого либо автономного. Он будет называться – «точка фокусировки контур-азимута прекращения».
Амаль пока не выбрала и раздачу вуалей не начала. Исходно подразумевалось, что им станет Августейший...
Передумала за миг! И опять-таки подразумевалось, что тогда – Гелиотроп. Но рядом с ним такой дракон...
«Хорошенький, славный!.. Как уроборос!..»
Дракон – фиговый азимут. Серьёзные 2-2, как могут полагаться на них, кувыркающихся непрерывно?
И владыка Порт поневоле заявился с сопровождением, не азимутом, с подопечным...
«Не дракон... И совсем не знакомый...»
Подходит Амаль...


Королева желания спонтанно избрала Айна, – счётчик несуществующего, то есть имеющего в сердечнике молчащий трон, – азимутом для процесса своего прекращения. Это удобно: он не подаёт голоса, но и не колеблется. Но с незнакомцем ориентировка 0-1 всегда 1-1, взаимно. Пока существовала на свете, и Амаль ему азимут. Как только прекратится, трон станет нечитаемым, принципиально не угадываемым, даже за несколько мгновений до того, как подаст голос. Второй раз каким-либо образом узнать, кто Айну азимут, не будет возможности. Даже у Августейшего.


«Не придерёшься!.. – Августейший скрипнул острыми зубами и выдернул сквозь них остевой прут обглоданного пера. – Хелий, ну, чего ты умиляешься на оно?! Как дракон на уробороса?! Оно ж ещё и вовсе не понятно к чему и зачем!.. Зато слишком понятно откуда!..»
Автономный провидец ждал чего-то подобного и не ошибся.


Плечом к плечу с владыкой Порт, торжественный как Индиго, торжественный как вещь, ни разу не использованная и даже не вынутая из упаковки вещь, погружённый в беспристрастное созерцание, – тёплого владыку сопровождал высший дроид Айн...
Заведомо высший, но пока что и до автономного незавершённый.


Тонкий юноша. Из-за сутулости Порт казался ниже его, иначе были бы вровень. Полупрозрачный. Все суставы – матовые шарниры. Плоть орбит словно набрана на кости тончайшими звонкими браслетами танцовщиц по рукам и ногам, на корпусе они, пресекаясь, лежали плашмя. Лицо набрано плотней, кажется цельным. Глаз не поднимает. Правильно, пока что Айн смотрит на Юлу, Юла ему важнее траурных светских приёмов.
В этот период от коваля ему нельзя отходить, после – вольному воля. Идёт кодировка речевого аппарата, как непрерывности сигналов и пауз, желательно максимальное количество вариантов охватить. Не из пространства идёт, через коваля. Что Айн воспринимает через уши, ему – белый шум. Мало-помалу наполняющийся всеми цветами радуги.


«Один, значит, делан непарно... Вот же,