Запись четвертая. Роман "Медвежья кровь".

Запись четвертая. Медведь нападает
Александр Осташевский
                                                   2 сентября – 15 октября.


                                 Запись четвертая.


                           
                                 Медведь нападает.


                                                Вместо мягкого, задушевного
                                              голоса я услышал хриплое, низ-
                                              кое рычание…. Я онемел, а в
                                              зеркале напротив вдруг увидел,
                                              что надо мной склонилась мох-
                                              натая медвежья морда с оска-
                                              ленной пастью.

                                                                                                                      Медведи".


                                        1


 Пишу после долгого перерыва, потому что события, происшедшие за эти полтора месяца, настолько потрясли мою душу, все мое существо, что я не в силах был сесть за свои записи.
 После встречи с Берлогиным - медвежонком всю ночь я спал как убитый, а под утро он мне приснился сам, но не был похож на медвежонка. Он стал выше, стройнее и будто светился солнечными лучами, которые приветствовали меня, когда я проснулся. Еще сильно болела грудь, на которую наступила лапа медвежонка, особенно тяжело было делать полный вздох, но я превозмог себя: не в первый раз мне носить в себе какую-то боль, физическую или душевную.
 В столовой, во время завтрака, я услышал, как ругались повара в раздаточной. Одна из них, толстая, высокая, с суровым выражением лица, вышла в зал и объявила ребятам, что ночью кто-то забрался в раздаточную, открыл холодильник, достал баранью ногу и, как зверь, оторвал от нее куски мяса, которые унес с собой.
 - Ножа что ли у него не было, неужели пальцами можно заледеневшее мясо так отрывать; здоровый, наверное! – сказала она. – Пол запачкал, ногу бросил, плиту скинул, а холодильник не закрыл и поэтому разморозил! Кто это сделал, где эта скотина: я бы ей башку оторвала! Может быть, кто видел?.. Ладно, я обо всем доложу директору, пускай он сам с вами разбирается!
 Ко мне подошла вахтерша:
 - Александр Алексеевич, вы ничего вчера не заметили, когда я уходила? – спросила она.
 - Нет, ничего, - соврал я.
 Ну что же, теперь у меня есть лишнее доказательство, что медвежонок Берлогин в раздаточной не игра моего больного воображения, что я не сумасшедший.
 Я подвел итоги своих размышлений. Итак, мир и мое сознание разделились на две половины: в одной грубость, невежество, варварство выступали в художественной, характерной для России форме: образе животного, медведя. Во второй половине – обыденная действительность. В первой половине мира видел и чувствовал только я, а вторая половина была открыта для всех. Тем не менее, обе половины составляли единый, реальный мир, взаимопроникая друг в друга, потому были для меня единой действительностью. И все-таки: не могут нормальные голова и нервная система воспринимать такое как единое, обыденное: не по себе мне как-то.
 Однако, надо было жить и работать, и сегодня я опять вошел в класс. Моя группа встала, приветствуя меня. Я поздоровался, посадил ребят, проверил посещаемость и задал вопрос домашнего задания:
 - Как изображено "темное царство" в пьесе Островского, что собой представляет Кабаниха?
 Ребята подумали, и Лосев Коля (похожий на Юрия Никулина), Витя Солдатов (парень с серьезным и умным лицом), Молодцов подняли руки. Я спросил Витю. Он встал и, глядя мне прямо в глаза, стал говорить:
 - Кабаниха защищала старые порядки: требовала от Катерины, чтобы она во всем подчинялась мужу, ну… - он улыбнулся, - на других парней не заглядывалась, чтобы работала что-нибудь….
 - Разумные это порядки?
 - Нет… глупые.
 - Как мы назвали такую Кабаниху, которая навязывает другим свою дурную волю?
 - Само….
 - Самодуркой.
 - Да.
 - А что, Витя, самое страшное в Кабанихе, в отличие от Дикого? Тот наорет, изругает, а Кабаниха?
 - Ну, она делает вид… чтобы ее жалели, прикидывается обиженной… что дети мать забыли….
 - Правильно. Значит, что в ней самое страшное, как мы это назвали вчера?
 - М-м….
 - Хан….?
 - Хан…. – Витя мучительно думал, вспоминал….
 - Ханжество.
 - Да, ханжество.
 - Самодурство под видом благочестия, защиты нравственности, защиты старых порядков жизни – мы это записывали, ребята.
 Витя посмотрел в тетрадь:
 - Да, записывали.
 - Молодец, Витя, хорошо, садись!
 Конечно, он дома ни в тетрадь, ни в учебник не заглядывал, а материал помнил с прошлого урока, но изложил его, хотя и с моей помощью, правильно, поэтому я поставил "пять".
 Я посмотрел в класс: большинство ребят было безучастно к уроку. Как заставить их работать, как заинтересовать? Надо почаще их спрашивать.
 Тяжело было стоять с болью в груди, прямо около сердца - я сел за стол и сказал классу:
 - А теперь открываем действие первое, явление 5, страницу 13.
 Я выразительно прочитал первый в пьесе диалог Катерины с Кабанихой. Потом задал вопрос:
 - Как вы думаете, почему именно Катерина вызывает ненависть Кабанихи, ведь на других она только ворчит?
 Молчание. Подняли руки те же, трое. Я кивнул им, но спросил вечно смеющегося Петю Иванова: он обсуждал с товарищем-соседом что-то забавное. Петя встал растерянный, испуганный и уставился на меня, часто моргая глазами. Все притихли.
 - Ну…. – произнес он.
 - Ясно, не слушал, - я посмотрел в журнал: - Володя Комаров.
 Я еще плохо знал ребят, но удачно попал на соседа Пети, с которым он только что потешался, смуглого, тоже смешливого, который требовал "врезать" Берлогину за украденную котлету. Он встал и тоже растерянно, испуганно смотрел на меня.
 - Ясно. Глухов Иван.
 Поднялся худой парнишка с тупым, невыразительным лицом и уставился вниз, на поверхность парты, опустив голову.
 - Всем троим ставлю минусы. Еще раз спрошу – не ответите – за урок будет "два".
 В классе стало еще тише, шалуны раскрыли книги и спросили меня, какое действие и явление мы читаем.
 - Итак, что защищает Катерина, когда говорит: "Ты про меня, маменька, напрасно это говоришь. Что при людях, что без людей, я все одна, ничего из себя не доказываю"?
 - Правоту свою, - выкрикнул Петя Иванов.
 - Честь свою, - добавил Комаров.
 - Правильно, Петя и Володя. Итак, мы видим: среди всех домочадцев Кабанихи одна Катерина поднимает голос в защиту своего достоинства, своей чести. Откуда эта гордая женщина, какова была ее жизнь до замужества? Читаем явление 7, стр. 16.
 Мечтательным, оживленным воспоминанием голосом читаю рассказ Катерины о своей девичьей жизни. И снова задаю вопрос:
 - Какова же была жизнь Катерины до замужества?
 Вижу: опять большинство класса не работает, но Иванов и Комаров слушали, и оба подняли руки. Спрашиваю Петю.
 - Ну, она цветы поливала, жила… как птичка, ей в церкви очень нравилось, она там ангелов видела.
 - Хорошо, Петя. А чем вот эта девичья жизнь отличалась от той жизни, какую она теперь ведет в доме Кабанихи?
 - Ну, раньше Катерине хорошо было.
 - А почему хорошо? Ребята, ищем в тексте, там, где я читал, ее слова об этом: она сама отвечает на этот вопрос. Ищем, стр. 16.
 Ребята склонились над книгами. Я немного подождал.
 - Вот найдите слова Варвары: "Да ведь и у нас то же самое", а что Катерина отвечает?
 - "Да здесь все как будто из-под неволи", - прочитал Володя Комаров.
 - Вот именно! Значит, почему в своем доме, до замужества, Катерина была счастлива?
 - Вольная была, - ответил Петя Иванов.
 - Возможно ли счастье без свободы?
 - Нет.
 - Нет, нет, - раздались голоса.
 Больше ребят подключилось к уроку, но все-таки остались и те, которых ничего не трогало, которых и фамилий-то я не знал. Тупые, серые лица, изредка мелькнет на них какое-то безумное, звероподобное оживление – и испуганная оглядка на учителя. Берлогин сидел за партой один, чем-то занимался, лишь раз я заметил его дикий и быстрый взгляд на меня. Да, все эти ребята уходили от меня в свои глупые игры, в болтовню, бросали на пол бумаги, сорили. Я не раз спрашивал их, но добиться даже самого примитивного ответа удавалось редко. Это были ребята, уже за несколько лет до меня меченные в своей школе как дибилы, лишний "груз". Все учителя ставили им тройки только за появление, довольно редкое, на уроках. Но я видел, что дибилами были далеко не все из них, хотя были и такие. Иногда кто-то из них увлекался моим вопросом, пытался найти ответ и рассуждал довольно здраво. Но дальше этого, весьма редкого явления, дело не шло: школа, воспитание, домашняя среда отбили у них естественное желание учиться. Я пытался поговорить с ними, с их товарищами: первые тупо молчали, вторые объяснили, что где-то, уже с пятого класса, на первых поставили крест: перестали учить, ставили ни за что тройки, твердя, что они пойдут в ПТУ.
 Порой на уроках было шумно: ни двойкой, ни окриком, даже удалением из класса угомонить ребят было невозможно. Особенно меня доняла 39-я группа на третьем курсе: они меня будто не замечали, говорили, говорили, говорили, а я, как солдат под огнем противника продолжает обороняться и стрелять, продолжал вести урок.
Вот и теперь я шел к ним с тяжелым чувством, как на казнь. Вошел, и мне сразу задали вопрос:
 - Вот, нам скоро в армию идти, Александр Алексеевич…. Как там, в армии-то? Вы служили?
 - Да, я капитан запаса.
 В классе немного охнули.
 Я был ненастоящим капитаном: получил звание лейтенанта в университете, а повышали мне его после участия в офицерских сборах.
 - Служил я и солдатом. Трудно, конечно, в армии. С утра бег три километра по морозу, возвращаешься – от носа и рта грива на лице из замерзших соплей и слюней. Занятия тактикой – бег в противогазах по пересеченной местности. Лезешь на сопку по сугробу, проваливаешься, а дышать в противогазе трудно, голову давит, но снимать его нельзя: наряд заработаешь. Долезешь до вершины и слышишь команду: "Снять противогазы!". Снимешь – вздохнешь свободно, полной грудью, и радуешься: "Как жизнь-то хороша!".
 Ребята продолжали задавать вопросы:
 - Стреляли?
 - Стрелял.
 - Из АКМ?
 - Да, и из пистолета Макарова.
 - Ну а личное время бывает?
 - Конечно, но мало. Только, ребята, я вас не пугаю, а просто правду говорю, чтобы вы знали, с чем столкнетесь.
 - Мы понимаем.
 - Поэтому спортом больше занимайтесь и не бойтесь. В армии можете попасть в учебное подразделение, где вас за пять с половиной месяцев выучат на младшего сержанта, и будете командовать отделением во взводе и расти дальше: сержант, старший сержант. Видите, везде учиться надо.
 Вчерашние шалуны, которые не давали вести уроки, сейчас смотрели на меня во все глаза, ловили каждое мое слово. Весь урок я проговорил с ними о жизни, любви, рассказывал, импровизировал и вышел из класса с чувством, что они меня признали.
 Увлеченный всеми этими делами, постоянно шагая с тетрадями и книгами в руках из учебного корпуса в общежитие и обратно, я все меньше внимания обращал на желто-багряную осень, окружающую меня, но однажды остановился в немом восхищении. В природе разливалось какое-то удивительное успокоение от всех трудов и забот. Тихо, редко покрякивая, плавали утки в маленьком озерце около общежития, тихо стояли деревья в пышных кронах желто-багряных листьев, тихо и недвижимо, желтыми сугробами лежали они и на земле. Много дней держится безветренная, пасмурная погода, редко