очковтирательства, о которой я успел позабыть после долгого перерыва в своей преподавательской работе, вновь предстала передо мной во всей своей гнусной неприглядности. Именно эта система лишает "слабых" ребят, а их в училищах и школах большинство, стремления учиться: "тройку все равно поставят". Я не раз слышал, что курсанты даже таблицу умножения не знают, уроки пишут под диктовку, зубрят их, а потом пересказывают без всякого понимания. "Липовая" тройка учителя лишает его уважения учеников, а, значит, и обесценивает те знания, которые он хочет дать, и нравственные правила, которые он хочет воспитать: "тройку все равно поставят". В этой "формуле" выражается безразличие учителей, учебного заведения, даже страны в целом к ученику и его судьбе, что делает его воспитание невозможным. "Липовая" тройка обесценивает и ученика как личность, поэтому большинство учителей ничего не испытывают к нему, кроме ненависти и презрения. Конечно, умные и волевые ребята пробьют себе дорогу, к ним благосклонны учителя и администрация, в основном, потому, что на них держится процент качества обучения. Но "слабые", которых большинство, обречены на невежество и "дикость".
Так постепенно все училище, его люди и жизнь, превращались для меня в настоящий медвежий угол. Но сердце его, как в сказках о Кощее Бессмертном и других злодеях, находилось далеко, в городской центральной администрации, которая ради своих высоких зарплат и премий заставляла училище и другие учебные заведения гнать процент успеваемости учащихся, то есть заниматься губящими их приписками, очковтирательством.
- Могу ли я ставить двойку за полугодие? – спросил я у завуча Когтелапкиной.
- Да… конечно, - неопределенно, но, как всегда, улыбаясь, ответила Марья Петровна.
- Но за год уже нельзя?
- Конечно, за год нельзя. Учите так, чтобы не было двоек.
- А если курсант еще в школе по-русски ни писать, ни говорить не научился и такой пришел к нам?
- Давайте ему индивидуальные задания, работайте с ним дополнительно.
- Вряд ли Берлогин, Глухов чему-нибудь научатся, и подобных им больше половины училища.
- Ну что поделаешь, Александр Алексеевич, мы, конечно, не виноваты, а что нам делать? Ведь нам надо их выпустить. Работают в учхозе они неплохо. Научите их чему-нибудь; конечно, грамотными мы их не сделаем.
- А на тракторе, комбайне они смогут работать – по своей специальности?
- Откуда мы знаем; может быть, поумнеют к тому времени.
Вот образ подневольного мышления завуча, руководителя учебным процессом, эдакая "медвежья" логика: пусть ученика не учили с пятого класса, а ты научи его "чему-нибудь" в десятом…. Точнее, поставь ему тройку не глядя, чтобы "выпустить" из училища, не подвести свою администрацию перед администрацией медведеевской, казанской, московской и избавиться от этого ученика навсегда. Другими словами: хочешь работать – "плюй" на своего ученика и раболепствуй перед начальством ради его высокого заработка, что обеспечит тебе растительное спокойствие и здоровье.
А почему не мудрствуя лукаво не определить "слабых" ребят, тем более, если некоторые из них трудолюбивы, на какую-нибудь простую работу, которая им по душе? Вместо насильственного изучения математики и устройства комбайна, показать им нехитрые приемы этой работы и платить за нее небольшие деньги. Кто-то останется, а способные и умные убедятся на собственном опыте, что без образования они обречены на примитивную и тоскливую жизнь. Не хочешь учиться – не учись, а работай, чтобы себя прокормить! Тогда и семьи этих ребят зашевелятся, задумаются о будущем своих детей и примут какие-то меры.
Но такое невозможно: есть незыблемый, как скала, циркуляр Министерства Образования СССР: обязательное, всеобщее и полное среднее образование, то есть обязательное, всеобщее насилие над администрацией учебных заведений, учителями и учениками и, в ответ, обязательное, вынужденное очковтирательство и потеря интереса к знаниям, учебе, другого не дано. Люди, личности перед этим циркуляром – ничто.
Конечно, Марья Петровна, думаю, согласилась бы со мной, но она уже, наверное, не один год толкует учителям эту "медвежью" логику, сначала вынужденно, а потом признала ее, смирилась с ней и чувствует себя превосходно: выше лба уши не растут, как любит она повторять. А Марья Петровна считается самым добрым и душевным человеком в училище, ребята ее любят. Смирились с этой логикой и учителя, изредка только, как недавно, возникает среди них отчаянный протест, но дальше своего коллектива не идет. Для курсантов же такая логика вполне удобна, а к учителям, знаниям, их работе они выражают свое отношение в безделье, пропуске занятий и… в изуродованных книгах.
Я сидел один в своем кабинете и с еще большим страхом смотрел на этот пролом в двери, похожий на открытую медвежью пасть. Казалось, что и учителя, и Марья Петровна, и директор, а вместе с ними и курсанты кричат на меня, угрожают мне, раскрыв эту пасть. Да, во всех этих людях человеческая душа замешана на медвежьей крови, эгоистичной, бездушной, но и варварски грубой, дикой. Наверное, поэтому я везде встречаю медвежьи существа, и вот недавно ударом своей лапы они объявили мне войну. Возможно, и похожие на них люди тоже объявили мне войну, чтобы подчинить меня, мою душу, себе – сделать похожим на них "медведем" или выкинуть вон.
…………………………………………………………………………………
Нет, не могу молчать: все это мне слишком знакомо и болит до сих пор.
Сейчас 2008 год, а "медвежья лапа" системы образования продолжает заставлять нас, учителей, выполнять свои негласные "медвежьи" требования. Ради обогащения и так уже богатых чиновников учитель вынужден не только ставить вместо двоек тройки, но и вместо троек четверки, вместо четверок пятерки и даже писать за "липовых" медалистов экзаменационные работы. У нас нет выхода, иначе уволят с работы, о чем я прямо сказал своему классу, ставя очередному бездельнику тройку. И ребята меня поняли, простили, сочувственно кивая головами.
А "медвежья лапа" громадной толпы "учащихся" бездельников продолжала надругательство над таким учителем, уродуя книги похабщиной, заполняя сором и оплевывая кабинет, где он работал с классом, и даже оскорбляя его в лицо: тройку все равно поставит: ему тоже жить надо. Такой учитель, да еще при непомерно мизерной зарплате, превратился в самое презираемое лицо в государстве, где тон задают стремящиеся к наживе "медведи- бизнесмены".
Будто совсем недавно завуч Варвара Павловна, очень похожая на Марью Петровну у Оленевского, улыбчивая, душевная, вызвала меня к себе.
- Что вы так много двоек поставили за диктант, Михаил Алексеевич? – спросила она. – Смотрите, тогда сами будете объясняться в РОНО.
- Ничего, объяснюсь, не впервой, - ответил я.
Варвара Павловна бесцветно улыбнулась, оглянулась, хотя в кабинете никого не было, кроме нас, наклонилась ко мне и сказала так, что я навсегда запомнил:
- Мужик, пятьдесят лет, а ведешь себя, как мальчишка! По лбу бы тебя стукнуть за эти дела! Наставил двоек, а расхлебывать кто будет?! Директор! Но и тебе непоздоровится, смотри!
И тут я почувствовал в ней какого-то жуткого, хамски бесстыдного, дикого зверя, монстра. Я, как говорится, заткнулся и пошел от нее куда глаза глядят.
С огромным трудом и отвращением вышел на работу, и все пошло вроде как обычно…. Но теперь ставить двойки за контрольные работы я боялся, а за каждую четверть подгонял "процент успеваемости" и "процент качества знаний" в соответствии с требованиями РОНО.
