остановился. Ждут чего-то, - говорит «ирод» в очках.
Кузьмич и Софья переглядываются. Не видели они никаких мотоциклистов.
Старшина мрачнеет лицом.
- Четыре мотоцикла, - бормочет он: - Это значит рота минимум, а то и батальон…
Он обводит глазами копошащихся в земле солдат…
Смена картинки.
- Версты три только отъехали, как за спиной бой начался, - рассказывает повзрослевшая Софья пацану Иван Ивановичу. - Тут дядя Миша уже лошадь в галоп погнал. Телега трясется, вы кричите благим матом, да уже не до того было. Вдруг немцы прорвутся! Я только смотрела, чтоб не вывалился кто на ходу.
Часа два грохотало. Лошадь в мыле, вы уже не орете – хрипите… Успели, однако. Только на тот берег переправились, движение по мосту перекрыли и - БА-бах! – взорвали его. Народ на том берегу так кричал! Кто вплавь пробовал, кто вдоль реки побежал…
- А эти… «ироды», - спрашивает Иван Иванович, - все погибли?
- Не знаю. Все, наверное, - Софья снимает очки и начинает протирать их, близоруко щурясь. - Мы были уже у самой переправы, когда бой за спиной стих. Видать одолел их немец…. Кузьмич тогда лошадь остановил, шапку снял, перекрестился в ту сторону. Сказал:
- Вишь как, дочка, повернулось. Хотели подлецами жить. А умерли героями…
Я только позднее поняла, что он имел в виду. Эти, «ироды», к немцам перебежать собирались. Да меня с вами устыдились. Не все, правда…
Все гаснет. Великий Путешественник снова в облике солнечного зайчика примостился на второй полке купе летящего сквозь степь поезда.
Иван Иванович переводит дух, после длинного рассказа. Посматривает на попутчиков – понравилось ли?
- Да-а, - протягивает Аркадий. - Героическая история…
И наливает по новой.
Ирина грустно кивает. Ей жалко погибших.
Смотревший в окно Сергей вдруг взрывается:
- И что – достойно прожил жизнь, дед?
- В каком смысле?.. – лепечет опешивший Иван Иванович, но парень его перебивает:
- Пять человек полегло, тебя спасая! Стоишь ты жизни этих пятерых?!
- Почему только меня...- дед в шоке. Губы трясутся, рука, в которой очередная порция спиртного - тоже.
- А что, из вас десятерых писателем кто-то стал? Ученым? Ребенка из пожара спас? – орет Сергей. - Суки! Да вы мизинца этих парней не стоите! Просрали жизнь, вам подаренную…
- Погоди, парень, - пытается урезонить его Аркадий, сам обалдевший от такого выступления, но тот с силой отбрасывает протянутую руку.
- Отвали!
- Я…, я, - пытается что-то сказать Иван Иванович.
- Ну что ты блеешь, урод! – орет Сергей. Кажется, еще миг и он…
На поезд наползает туча, и Великого Путешественника подбрасывает вверх.
- Как некстати, - говорит он Великому Историку. - Это надолго?
- Для кого как, - пожимает тот плечами. - Посмотри пока вот это.
Он еще раз показывает одну из сцен.
- Смотри внимательнее…
- Не может быть! – говорит Великий Путешественник.
Великий Историк молча ухмыляется.
- Как такое может быть?..
Но тут туча переползает железную дорогу и Великий Путешественник снова в том самом вагоне – на второй полке.
Прошло не так много времени, но кое-что изменилось. Сергей исчез. Иван Иванович плачет навзрыд, Ирина неумело пытается его успокоить. Аркадий крякает, бьет себя по коленям и решительно выходит из купе.
Немного помедлив, Великий Путешественник следует за ним.
Они находят Сергея в тамбуре. В одной руке у него дымящаяся сигарета, в другой – телефон в черном корпусе. Он здорово пьян.
- Аркадий! – восклицает Сергей, выдыхая с дымом облако перегара. - Покурить пришел?
Аркадий нерешительно достает из пачки сигарету.
- Ты это… - начинает он.
- Что? Зря дедушку обидел? – перебивает его Сергей: - А ты на разборку пришел? Вежливости меня, дурака пьяного, учить? А я вот не буду с тобой драться! Знаешь почему?
Он нажимает кнопки на телефоне:
- Смотри, - и протягивает его Аркадию.
Тот от неожиданности автоматически берет телефон, смотрит на экран. Там фотография: шестеро молодых, лет двадцати с небольшим, ребят на перроне у поезда. Все одеты по-походному, с рюкзаками, улыбаются. Один приставил «рожки» соседу. Другой поправляет на носу очки.
- Ботан, Морковкин, Санек, Док, Лелик, Рыжий, - не глядя, комментирует Сергей. - Это я фотографировал... Ты дальше смотри. Полистай…
Он делает жест указательным пальцем, будто листает страницы.
Аркадий, неумело повторяя за ним, проводит пальцем по экрану.
Несколько фотографий: те же ребята, уже в купе поезда. Среди них Сергей. На столике у окна еда, спиртное, все веселы.
- А это уже Ботан снимал. Он у нас малопьющий… Был.
Странное фото: изображение смазано. Вроде бы колесо вагона, рельсы, какой-то дым.
Новая серия фотографий: те же ребята, одетые в военную форму, но не нынешнюю, а времен Великой Отечественной. У всех винтовки, одни держат их в руках, двое повесили за ремень на шею… Сняты по одному, подвое. Смотрят хмуро. Какие-то неизвестные, тоже в военной форме. Сняты в профиль или со спины. Снимки сделаны, будто исподтишка. Конная упряжка тащит маленькую пушку. Подбитый Т-34, закопченный, башня на бок...
- Это как? – удивляется Аркадий: - Это вы где?
- Это мы ТАМ, - отвечает Сергей, отбирая телефон и начиная что-то в нем искать.
- Проснулись – поезд бомбят! Думали теракт какой, кто в чем в окна повыскакивали, - немного заплетаясь, продолжает он, не отрываясь от своего занятия. - Я вот только «Тачку» свою и прихватил.
И, глядя, на недоуменного Аркадия, поясняет, - Ну плейер свой - «Айпод тач»…
Он машет «телефоном» у него перед лицом.
- Потом огляделись, а у нас вместо тепловоза – «Кукушка», - продолжает Сергей, - да и вагоны какие-то допотопные… Крики, взрывы, народ носится в панике… А сверху четверка «Фоккеров» бомбы мечет, да из пулеметов молотит. Паровоз, вагоны, люди – все в куски.
Ботан первый все понял, подполз ко мне и кричит: « Шмотку местную нужно добывать!. А-то шлепнут, и разбираться не станут».
Я уже и сам понял, что нас куда-то во времени закинуло. Книжки про «попаданцев» читал, да и кто их в наше время не читал… Короче, успели мы, пока немцы бомбили, кой-какую одежду себе раздобыть. Никого не зацепило, хотя мы тогда и не береглись особо. Для нас это, как игра ролевая была. Даже когда трупы хоронили – не дошло. Тут грузовик подъехал из него капитан выскочил и давай мужиков строить. Стариков и детей отсеял, а остальных – мобилизовал. Нас, естественно, тоже. Погрузил всех в кузов, довезли до какого-то хутора - там наш батальон оборону держал - переодели, дали в руки по винтарю и вот мы уже красноармейцы в подчинении командира взвода старшины Забелина. А капитан укатил новых рекрутов искать…
Нам тогда повезло - боя не было. К вечеру поступил приказ отступать. Три дня топали. Без еды и почти без воды…
Аркадий очумело слушает Сергея. Тот поднимает на него взгляд, усмехается:
- Не верится, правда? – и снова протягивает «телефон» Аркадию.
- Смотри.
Теперь на экране видеосъемка.
- …Что за диковина такая? – спрашивает молодая симпатичная девушка. Камера отъезжает назад и за спиной девушки видна крытая тентом подвода и замерший рядом пожилой мужик.
- Фотоаппарат, - отвечает снимавший. - Секретный. Специально для разведки сделали…
Аркадий смотрит на него широко раскрытыми глазами.
- Хочешь, пойдем к Ивану этому Ивановичу, - предлагает Сергей. - Предъявим для опознания. Или ты думаешь, мы с ним сговорились и разыграли для вас спектакль?
Аркадий мотает головой, мол, нет, я ничего такого не думаю.
- Выходит… - выдавливает он и снова замолкает.
- Ну да, - подтверждает Сергей, - мы и были те самые «ироды». Смотри…
Он показывает заднюю крышку своего «телефона», на которой серебристой краской на черном фоне виднеется надпись - iPod.
- И-род, - по слогам читает Сергей. - Это ж надо было додуматься…
Он ненатурально смеется. Аркадий смотрит на него, как на сумасшедшего.
- А как ты сюда… обратно? - пытается спросить он.
- Вопрос не в том, как, - прерывает смех Сергей. - Вопрос – почему? Почему именно нас семерых забросило в тот год, в ту Богом забытую степь? Почему дура эта выехала именно на нас?
Мы же договорились, что как только представится случай – бежим. Ботан взялся вывести нас прямо к тому месту. Что-то там про червоточины плел. Что, мол, портал такой мощности должен продержаться дней пять-шесть и мы, если успеем - назад переместимся. Что-то про теорию космических струн… Он еще про теорию бабочки рассказывал, мол, нельзя нам прошлое менять…
А тут нашу роту оставили переезд этот проклятый оборонять. Пока до него добирались – под обстрел попали. Лейтенанта нашего – дурак был редкостный – с замполитом первым же снарядом – насмерть… Командовал нами старшина Забелин, а из него командир…
Мы под утро и дали деру. И тут эта дура с дитями. Откуда их только черти принесли? Дружок мой, Санек, как их увидел, так и «потек».
«Не могу» ,- говорит: « оставить их вот так. Если немцы их нагонят, знаешь, что будет?»
Я ему: «Брось дурное. Это не будет, это – уже было. И нам ничего менять нельзя. Ты у Ботана спроси».
А Ботан и сам стоит, что телок с глазами круглыми. И тоже «не может».
- Что смотришь?! Осуждаешь?!– прерывает рассказ Сергей и хватает собеседника рукой за воротник. Он притягивает Аркадия к себе, смотрит ему в глаза и отчетливо выговаривает – это была не наша война! Она кончилась уже! Почему я должен был сдохнуть на войне, в которой мы уже победили?!
Сергей отталкивает Аркадия от себя и прикуривает очередную сигарету, успокаиваясь.
-Только Рыжий со мной и пошел…- продолжает он рассказ. - Убили его потом. Немцы проезжали мимо балки, мы там в кустах прятались, один и лупанул из пулемета. Так – для перестраховки. Или, может, от скуки. У меня – ни царапины, а Рыжего наповал, даже вскрикнуть не успел…
Сергей надолго замолкает, глядя на мелькавшую за окном степь. Аркадий тоже молчит.
А что тут скажешь?
- А портал и искать не пришлось, - говорит наконец Сергей, - в полукилометре от того места, где наш состав бомбили. Зеленоватое такое свечение…
- Давно это было? – спрашивает Аркадий.
- Год назад.
Сергей с силой бьет кулаком по стеклу. Стекло глухо звенит, но выдерживает.
- Ты скажи мне, - срывается он на крик, - кто со мной играет? Бог? Дьявол? Это же все неспроста! Откуда взялся этот дед в одном купе со мной? Зачем дед затеял этот рассказ? Мне и так хреново. Каждый день – хреново. Пить пробовал – не помогает… А вот этот пень старый… Стали бы пацаны жизни свои класть, если бы знали, что из тех сосунков вырастет?
- Мне кажется, - осторожно говорит Аркадий, - они не ради этого погибли.
- А ради кого?! – кричит Сергей. - За Родину, за Сталина?!
- Ради себя, - так же спокойно говорит Аркадий. - У каждого свой предел, дальше которого уже идти нельзя. Нужно становится и умирать.
Сергей снова бьет кулаком, теперь не стекло – в стенку. Кулак его в крови.
- Да знаю я, - говорит он тоскливо. - Я вот сдохну – и через месяц кто вспомнит обо мне? А они все полегли на том проклятом переезде. Имен даже никто не знает, а гляди ж ты - о них уже шестьдесят лет дед помнит, дура эта, нянечка, если живая, может и остальным девяти она рассказала. А те – детям своим…Ты вот теперь, соплюха эта, что с нами едет. Подружкам расскажет… Вот и получается, что они были, а меня, с паспортом, пропиской, с именем и фамилией - как будто и не было…
Он дергает за ручку вагонной
