Шведское эссе

  Приехал к нам швед. Высокий, поджарый, возраста неопределённого. С удивлением узнал впоследствии, что ему далеко за шестьдесят.  
   В России Бьёрн никогда прежде не бывал, но язык русский понимал. Во время учёбы в университете выбрал его для изучения в качестве дополнительного к английскому. И сейчас вспоминал то, что знал когда-то.

   На улицах города он услышал незнакомые, но часто повторяемые слова и выражения.   На официальных приёмах они не звучали. Пришлось по просьбе любознательного полиглота перевести некоторые из них.

   В ответ восхищение: - Надо же! Какие откровенные и раскрепощённые у вас люди! И мужчины, и женщины, и даже дети, обсуждают вслух и весьма часто интимные подробности сексуальной жизни!

    Я промолчал.

   Следует сказать ещё об одном пристрастии финансового аналитика Бьёрна Аскера: он писал, и даже иногда печатался в журналах и газетах своей коммуны. У них давно коммунизм, и, наверное,  поэтому административно-территориальные объединения, чем-то соответствующие нашим районам, называются коммунами.
    Зная о моём графоманском опыте, некоторые зарисовки, исполненные на русском языке,  варяжский гость показывал мне.

                                   
   В связи с переносом выходных дней, связанным с очередным российским праздником, в рабочем календаре образовалась брешь в три дня. Пригласил Бьёрна в деревню. Тот с удовольствием согласился.

   В деревне я всегда останавливался у Кузьмича. Этот белесый, курносый мужичок, невысокого роста, с синими, слегка навыкате, словно удивлёнными, детскими глазами, слыл местной достопримечательностью. Отец-герой!
    В наши малодетные времена в его доме и дворе бегали, кричали и пищали восемь детишек. Девятого (может, двойню?) носила в своём животе дородная супруга. Мне она напоминала бурёнушку, поскольку с банальной коровой эту добрейшую, всегда спокойную и рассудительную женщину, с огромными чёрными глазами, сравнить ну никак нельзя.

   Кузьмич - её антипод. Сущий блондинистый чёрт. Его фальцет звучал рядом. А буквально через мгновение уже на дальнем конце деревни.

  И ещё он вдохновенно врал.

  Или как говорят в здешних местах - «баял». Впрочем, враньё его было добрым, «без задних мыслей» и какой-либо выгоды для творца. И поэтому в деревне балабола любили. Но кличку, или прозвище не преминули дать соответствующую. И даже две.
  Первая – «Варакоша» в переводе на современный язык означает «болтун».
   А вторая перевода не требует: «Враль пучеглазый».

  Впрочем, незлобивые односельчане в основном обходились более ласковой - первой.

  Сочинял Кузьмич по любому малейшему поводу.
  Вот муха попала на липкую ленту, прикреплённую к потолку. Немедленно, без малейшей паузы, следовала история «про муху Клавдею и ловушку Липею». И всё так складно. По законам жанра. Здесь и сюжет. Идея. Усыпанное перлами народного красноречия, содержание. Неожиданная развязка. И даже мораль. Типа: «Не будь Клавдеей. Не попадёшь в  Липею».

   Но, увы. И на солнце бывают пятна. Были они и у деревенского говоруна. Впечатления от соприкосновения с его изящной народной речью, импровизациями, портились, словно огромной ложкой дёгтя,  употребляемыми Кузьмичом словами-паразитами и матом.

  Бороться с этим было бесполезно. За сорок пять прожитых златословом  лет, «сорняки» проросли в его сознании.
  Просил его не раз по-дружески: - Попробуй обойтись без них. Ведь твои байки  можно записывать и  по радио слушать. Но кто же пустит в эфир трёхэтажный мат? Только редактор-самоубийца.

  - Да ё….Обойдусь без твоего х…радио! – отвечал он….

  Вот и  поговорили.

  Решил дать бой пагубной привычке "гадкобая".

  Позвонил ему и попросил организовать приём иностранного гостя. Назвал сумму за все услуги. Пришлось прибегнуть к хитрости (ложь во спасение)- мол, платит добрый спонсор, не знающий куда девать лишние капиталы.
  Финансы Кузьмича пели грустные романсы. Работы постоянной он не имел. И поэтому  согласился.

 Объяснил ему, что поскольку деньги, можно сказать, казённые, то придётся нам с их получателем заключить контракт.
   Собеседник это слово сходу переиначил и переспросил удивлённый: «Какой ещё на х..   х..тракт?».

   - Бумажка такая для отчётности, - успокоил его.
 
  На следующее утро приехали в деревню. Хозяин отвёл для жилья пустующую избу уехавшей в город сестры.
  Присели за стол. Я достал из папки распечатанный документ и вручил для ознакомления «второй стороне».

  Кузьмич взял бумагу трясущимися от волнения и, возможно, осознания, впервые исполняемой им столь высокой миссии, руками.
  Затем, подслеповато щурясь, начал читать по слогам пункты договора. Прошелестел губами сумму полагающейся оплаты, и кивнул радостно головой, будто согласовал её.

   Следующий пункт ввёл «начинающего бизнесмена» в ступор. Ещё раз перечитал его. И ещё. Пот покатился со лба, пробороздил изумлённое лицо, и застучал  мелкими бусинками по бумаге. Глаза подписанта устремились ещё дальше от их привычного обитания, места. Умоляющим взором он посмотрел на меня. И наконец произнёс: - Что за ххххрень?  

  - Нет,  Кузьмич. Это не то, что ты произнёс, а одно из непременных условий типового контракта, предусматривающего приём иностранных делегаций, - ответил ему равнодушным тоном.
  И добавил для пущей важности: - Этот пункт утверждён двести тридцатым меморандумом ООН и согласован с ЮНЕСКО.

  Против таких авторитетов он возразить ничего не смог. Горестные думы избороздили всегда весёлое, безмятежное лицо Варакоши.
   – А нельзя его убрать? - с тайной надеждой в голосе спросил он после затянувшейся паузы.

  - Для этого надо будет созвать внеочередную сессию Генеральной ассамблеи Организации Объединённых Наций и чрезвычайный хурал ЮНЕСКО. Если ты возьмёшь расходы на себя, то они соберутся до конца года, - ответил ему.

  - Три дня? - задумчиво пробормотал Кузьмич, - Продержаться три дня без мата? Что они там изуверы что ли? Как нормальный человек может хоть один час без этого обойтись? Всё равно, что не дышать! Точно садюги!

  - Ладно, Кузьмич. Мы поехали в соседнюю деревню. Я был уверен, что тебе слабо пойти на такое условие и поэтому договорился с твоим свояком Мишей, - зевнув для пущей убедительности, произнёс я.

  Терять сумму, увиденную на бумаге, отцу огромного семейства уже не хотелось. Казалось, протяни руку и вот они сапожки для дочурок, сандалики для пацанов и т.д. и т.п. Список потребностей был огромен. Кузьмич мысленно, в ускоренном темпе пробежал по нему. Подумал ещё немного, беззвучно шевеля губами.

  ...И махнул рукой, словно шашкой рубанул. Для пущего эффекта снял с головы потемневшую от времени, некогда голубую, бейсболку, бросил её об пол, воскликнув при этом: «А гори оно всё синим пламенем! Пусть твои ооношки и юнеськи, а особенно Мишка, сосут фигу! Я согласен! Давай поставлю закорючку!
  Схватил ручку и, оставив дыру в бумаге, подписал первый, а затем уже более спокойно, второй экземпляр контракта.

  - Время действия конвенции пошло! – торжественно провозгласил я. – И помни Кузьмич. За каждое матерное слово общая сумма будет уменьшаться на 10 процентов. В мирное время для тебя это два, а зачастую  всего лишь одно высказанное тобой предложение. Если хочешь, то сожжём эту бумагу и закурим трубку прощания.

  Ничего не ответил Варакоша. Лишь желваки заходили волнами под гневными очами выброшенного на сушу осьминога.

  И начались мучения для принимающей стороны.

  А гости, то есть я да Бьёрн, наслаждались отдыхом. Посетили заливной луг. Побродили по лесу. Набрали грибов. Вечером отправились на рыбалку.

  Кузьмич, согласно контракту сопровождал нас. И молчал. Когда его о чём-нибудь спрашивали, багровел, закусывал губу, и чеканя каждую букву, отвечал одним – двумя словами. Затем с облегчением вытирал выступивший на лбу пот, и поскорее удалялся от собеседников на почтительное расстояние. Там он отворачивался и беззвучно шевелил губами. Изливал тоску и негодование кусту дикой смородины.
   Попытки убежать подальше мною пресекались. – Нет, голубчик. Не допущу твоих грязных излияний в нашу красавицу-реку. – предупредил его, - Будь подле нас. Мы нуждаемся в твоём мудром молчании.

   И в ответ гневная тишина.

   Разожгли костёр. Забулькал котелок с рыбой. Добавили туда для вкуса ложку водки. Остальную разлили по стопкам. Такова традиция. Без водки уха таковой не считается, а  признаётся рыбным супом. С удовольствием вкусили и выпили. Блаженно растянулись у костра.

   Покой нарушили голоса мужиков, идущих проверять сети. Они степенно поздоровались с нами. И по-свойски с Кузмичом. Тот в ответ буркнул нечто нечленораздельное.

    – Ты чего Варакоша не болен ли часом? – спросил  с удивлением седой, кряжистый детина. – Ды ты отвечай, когда тебя спрашивают!
   -  Прости меня Ваня! – прохрипел  по слогам  Кузьмич. – Я подцепил заразу. Со мной лучше не разговаривать.- И замолчал.

    Мужики! – обратился к своим товарищам Ваня, - пошли отсюда быстрее.
   И они стремительно скрылись в хлопьях тумана, выползающего на берег.
                                   

  Утром меня разбудила мелодия мобильного телефона. Звонили с работы и просили срочно приехать. Увы, дела.
  Извинился перед Бьёрном. И уехал в город.

  Обратно вернулся к вечеру. Кузьмич сиял. Но увидев меня и, словно вспомнив нечто важное, улыбку с лица стёр. Доложил: - Хорошо сегодня отдохнули с Борей.

  На голоса вышел Бьёрн-Боря и подтвердил: - Оченно карашо!

  Прошли с ним в свою «гостиницу».
  Бьёрн  произнёс: – Ты знаешь, а Кузеомович совсем не грустный господин. Вчера он молчал и я думал, что он меланхолический тип. Нет, он очень оптимист. И ещё я понял, почему у него много киндер. Он много говорил о сексе. Но поражьён я был одним его эссе. Я даже записал его. Хочу перевод делать и в газету. Прошу тебя, прочитай.

  Читаю: - Распутин с Севера.
  - Это предварьительный анонс, - пояснил Аскер.

  Читаю дальше: - Хозяин хутора, любезно предоставивший нам ночлег, был небольшим господином. Он имел 8 детей и жену. Для нашего времени это много. Чем объяснить этот демографический парадокс? Ответ дал сам глава семейства. Он рассказал один случай. Я его записал на диктофон и придал эссе литературный язык. Вот оно: «Я повесил ведро на нефритовый стержень (пенис). Сказал сам себе: "пусть висит". Вечером вспомнил про ведро. Снял его. …И пошёл на? Примечание: последнее предложение не понятно».

  - Ты понимаешь, - пояснил воодушевлённый эссеист, - если мужчина может один день носить ведро на нефритовом стержне, то детей у него много. Это всё объясняет. Его потенция выражается и в разговоре. Сексуальные термины, которые ты мне объяснил, он произносил с утра и до твоего приезда. У нас таких суперменов нет уже давно. Возможно, поэтому мы вымираем, как нация.

  Прервал  восторги горячего скандинавского парня просьбой включить диктофон. Запись велась с утра. Кузьмича несло. За вчерашний день молчания  он рассчитался десятикратной нормой красноречия, приправленного густейшим соусом нецензурных выражений.

  - А вот и эссе! - с придыханием подсказал шведский друг.

  И я услышал. Лишние слова уберу. Продолжение иных заменю точками. Вот оно : «Ё …ведро  мне попало под ноги. Х…