6 сентября 2014, 16.00
Выйдя из барака, замечаю, что солнце уже довольно низко. Четыре точно есть, но мои часы застыли на двух и не подают признаков жизни. Сняв, прижимаю их к уху.
— Ребят, сколько время? У меня часы встали.
— Мои тоже стоят, — Денис пожимает плечами и смотрит на солнце. — Еще высоко, до темноты успеем. Сейчас и темнеет поздно, ближе к полуночи, — машет рукой и двигается в сторону от кукушки, высматривая среди травы гравийную дорожку, — успеем обойти бо́льшую часть территории.
Мне кажется, что трава с каждым шагом становится все гуще, а запахи трав — сильнее. Забор, маячащий вдалеке и разделяющий нас и охраняемую зону, сплошь покрыт лианами. Не стандартный колокольчик, типичный для наших широт, и даже не виноград, а что-то более буйное, яркое. Навожу объектив и приближаю: ярко-красные листья и мясистый ствол. Гроздья бутонов — крупных, готовых лопнуть и раскрыться белыми лепестками кубышек. Красота... Никто не поверит, что фото были сделаны в Подмосковье рядом с затхлым селом.
— Сруб.
Оборачиваюсь. Щелкаю застывшего на остатках сруба Ромку. Зависший где-то в полуметре от земли, он балансирует на бревне, раскинув руки и ухмыляясь из-под красной кепки.
— Сруб, — на автомате повторяю за ним. Под тонкой березкой Денис ковыряет землю. — Грибов здесь полно, так что еще с уловом вернемся. Устроим на обратном пути тихую охоту.
Сорвав травинку и пожевав ее, смотрю вдаль, щурясь на солнышке.
— Хорошо здесь, тихо. Спокойно: ни тебе лесников, ни мусора.
— Ни птичек.
— М?
— Птиц даже не слышно, от жары, что ли, попрятались.
Подбираю брошенный фотоальбом.
Фотографии цветов. Колокольчики, от ростка до распускания бутона, грибница. Васильки какие-то. Кстати, на территории мы даже крыжовника не нашли, хотя обычно за городом всю свободную территорию засаживают кустами ягод, смородой и прочей кустарной, каждый год плоды и особого ухода не требует, а тут сентябрь — и ни одного кустика. Я б поел ягодок.
— Во, глянь, — Рома протягивает снимок. Рядом с бараком, который мы поначалу обыскали, под огромным дубом, на фоне ярко-синего свежевыкрашенного дома четыре девушки в белых платочках, три парня и два мужика. Явно похожи на медиков. По всей видимости, здесь таки была больница когда-то. Их же всегда строили в отдалении от деревушек, немного на отшибе. Тишина, покой и зараза не распространяется. Задумчиво разглядываю фотографию.
— А дуба этого, кстати, сейчас нет. Спилили, видимо.
— Может, здесь была эпидемия какая? — Денис спрыгивает, чуть не навернувшись из-за рюкзака, болтающегося на одном плече. — Тогда точно всех сожгли, территорию законсервировали.
— Ага, эпидемия чумки. Серьезных эпидемий в 80-90-х не было, максимум — туберкулез. Который лечили. Времена тифа давно прошли. — Задумчиво вглядываясь в забор, аспирант морщит лоб, вспоминая что-то из учебной программы: — Последняя эпидемия сибирской язвы была в 79-ом году, и то, ее надуло с военного городка, занимавшегося разработкой бактериального оружия.
— Вау, как Амбрела*? Не, ну а что? Я работал на раскопе как-то, дак там целое захоронение попалось. Семьями умирали. Прикинь, мать беременная и двое ребятишек вместе с ней, я сам видел.
Еще несколько снимков, этого же места, но чуть более ранних, небольшой домик с занавешенными белыми простынями окнами, уже знакомые нам мужики и девушка.
— Не, тубик** здесь был, смотри, — на фотографии парень с гипсом и одна из тех самых девушек. Парнишка машет костылем, пока она его придерживает. На заднем фоне лавочки, пара лазилок, ребятишки и женщина в халате, видимо, тоже больная.
Из папки вываливается фото девушки, которую о чем-то расспрашивает сотрудник милиции, за кустами также мелькает синяя форма.
— Это стандартная сельская больница, ничего здесь быть не могло. Скорее, после ее закрытия и перевода в другое здание территорию сплавили под что-то другое, и явно менее мирное. Хотя явно ботанику, что здесь ошивался, соседство не мешало шариться со своими лютиками-цветочками. Он все равно скрупулезно следил за растительностью даже после закрытия больнички. Кстати, заметьте, как она меняется, — Рома вытаскивает для сравнения несколько фото из начала альбома и одно — с самого конца. Если на первых обычные ромашка и колокольчик, то на последнем те самые лианы, что я фотографировал, и какая-то гадость с белой головкой, повисшей на тонком бледном стебле. Последние фото уже цветные.
— Итого, ребят, первая серия снимков сделана в конце 80-х. Вот эти, — он тыкает в фотографию, где улыбающаяся девушка и двое парней стоят на фоне домика, — следом эти, где девушек уже четыре. Больничку расширили, стало больше народа, деревушка растет, и людей привозят не только с Юрлово, но и пары соседних деревенек. Затем идут уже цветные фотографии растительности, самая свежая сделана на Полароид. Они были популярны именно в 90-е годы. Быстро, не хлопотно. Ни проявлять не надо, ни прочих заморочек. Фотограф был кто-то из персонала, и со временем он все больше увлекался растениям.
— И вот это, — протягиваю фото.
— О чем нам это говорит? А ни о чем: версию инфекции отметаем, ибо ни о какой бушующей чумке речи быть не может, я бы слышал. Краснуху и гепатит точно не выжигают и не изолируют бетонным заводом. Скорее всего, больницу закрыли и перевели, территорию передали третьим лицам. Может, под склады, которые обнесли забором и теперь охраняют нам уже знакомые ЧОПорвцы. Все просто.
— А что там с эпидемией тифа? — Денису любопытно, любит чувак катастрофы.
— Язвы, сибирской язвы. Разочарую тебя, но это был не заговор, а банальная авария. Сотрудник забыл сменить фильтр, произошел выброс спор в воздух. Подветренная территория оказалась заражена язвой.
Погибло несколько десятков человек, прежде чем патологоанатомы определили, что лечить надо не пневмонию. Также есть версия, что это была диверсия американских спецслужб, но больше похоже на бред сивой кобылы.
В результате почти семьдесят человек только по официальным данным скончалось. Два месяца, почти сотня жизней. Власти все до последнего валили на животных, типа овечка принесла, корма завезли зараженные. Но скота погибло всего лишь меньше трех десятков голов — это при том, что человеку нужна в разы большая доза для заражения. Вот такие пироги.
— И что? Ничего не предпринимали? Эвакуация, еще что-нибудь? Екатеринбург же многомиллионный, крупный промышленный город, там народу...
— Предприняли. Всех с малейшим подозрением транспортировали в больницу, в которой целый корпус был отведен под сибиреязвенников. Их трупы вскрывались и тщательно исследовались. Затем хоронились, особнячком, отдельно ото всех и обработанные хлором так, что там не только язву, там кости должно было разъесть. Для животины организовали скотомогильники.
— Это типа кладбища?
— Нет, это яма, куда скидывались туши и сжигались, потом всё засыпалось и огораживалось.
Ребят...
— А мы сейчас не на подобном? Охрана, забор, старая больница.
— Эпидемий не было, — хмыкает аспирант, качая головой и пиная ветку ботинком. У пацана явно разыгралось воображение. — Тем более, так близко к Москве не велось никаких исследований. В Свердловске, который Екатеринбург, было расположение, занимающееся разработкой биологического оружия.
Вирусы. Территория, кишащая вирусами. Одно нарушение технологии, и грамм вируссодержащего газа вырывается наружу. Если персонал защищен, то город нет. Здесь не было ничего подобного — раз, два — я бы знал, и три — при таком-то большом захоронении был бы знак «запретная зона».
_______________
*Umbrella — вымышленная корпорация, играющая ключевую роль в сюжете серии видеоигр и кинофильмов Resident Evil.
**Туберкулез.
