Бегу я по нашей улице босиком. Тепло! Солнце! В небе ни облачка. Всё цветёт! И высоко-высоко летит самолет, серебристый и нереально крохотный в безбрежном голубом просторе.
Эх, думаю, хорошо бы сейчас война!
Вот летит самолет, только не наш, а немецкий.
Бомба шарах – прямо в магазин. Мы с пацанами скорей туда. А та-а-ам… Ящики с конфетами, халвой, печеньем, шоколад… Все разворочено, валяется! Мы скорей это по карманам, за пазуху, пока другие ни расхватали, и по домам. А потом с мешками прийти… Про запас.
Во, мужик на велосипеде едет. Велосипед почти новенький.
Бомба херак! Мужику осколком по башке. Велосипед на одну сторону, он на другую, оба валяются. Мужик готов, а на велосипеде ни царапины! Я велосипед хвать и погнал. А потом, может, и с мотоциклом подфартит.
Война уже вовсю. На фронт гонят состав с оружием. Немцы наступают. Бомба трабадах – поезд набок. Мы скорей автоматами, пистолетами, гранатами запасаться. Вооружились до зубов – теперь нас голыми руками не возьмешь. Только спрятать надо все хорошенько, чтоб мать не увидела, а то отберет.
А тут ещё самолёты летят. И по сельмагу! Одна бомба, другая!
А если ошибется придурок, да по нашему дому?!
Не, по сельмагу. Херак! Мы с пацанами скорей туда – нам крючки нужны для рыбалки, спиннинги, удилки бамбуковые. Подсачники я там видел. Да там много чего полезного! Война – это здорово! И подвиг можно совершить. Медаль дадут или даже орден! Почет сразу. В школу можно не ходить. Война – это вообще самое интересное в жизни!
Много лет спустя я спросил о войне своего знакомого.
Этот крепкий жилистый человек – в 75 лет ещё бегал по стадиону – навсегда запомнил те годы. Он был мальчишкой, как раз того возраста, в котором я когда-то мечтал о войне.
- Голодно было, - сказал. – Я, помню, ходил вдоль железной дороги, искал банки из-под американской тушенки. Солдаты выбрасывали, а там еще оставалось немного, ну мы с ребятами и выскребали остатки. Есть было совсем нечего. Военных кормили, а мы кому нужны! Гражданским очень тяжело было.
Годы летят, но дети все также носятся с игрушечными автоматами, наступают, отступают, побеждают. И всё новые горячие точки, порой неожиданно, возникают в разных местах. Лучшей игры, чем война, для мальчишек не существует.
Но, похоже, и взрослые соскучились по войне.
И когда осенью 93-го затрещали выстрелы на Новом Арбате, люди разного возраста, никогда не видевшие войны, отправились посмотреть. И мужчины, и женщины, и даже иностранцы, и, конечно, мальчишки.
На выходе из подземного перехода в сторону здания бывшего СЭВ девчонка переводчица что-то оживлённо объясняла средних лет итальянцу. Наверно, пыталась ему втолковать, что тут у нас происходит. Они не успели подняться на поверхность. Раздались четкие щелчки пуль, итальянец, упав, скатился на несколько ступеней вниз по лестнице. Переводчица бросилась к нему.
- Помогите! Кто-нибудь вызовите Скорую! – закричала.
А на площади в зоне Белого дома шел бой, и еще никому не было известно, выплеснется ли он за эти пределы или закончится здесь же. В это же время какой-то хозяйственный паренёк деловито понёс из разбитого нижнего этажа высотки телевизор. Еще один потащил кресло. Кто-то что-то еще потащил. Но большинство просто смотрели, увлеченные боем.
Словно играя в войну, парнишка лет 16-ти, азартно и опасливо поглядывая в сторону Белого дома, побежал через простреливаемую зону. На середине он вдруг дернулся и стал падать, медленно поворачиваясь в нашу сторону. Удивление было на его лице, чистое и безбрежное.
И тёмная точка во лбу чуть повыше бровей. Как раз в центре. Похоже, бил снайпер.
Парнишка упал. Его детское удивление словно выплеснулось из простреленной головы на всю площадь и разлилось по ней во все стороны.
Он пришел не за этим. Он, наверное, думал, война – это прикольно. Стрельба, салют, победа, ура. Он уже никогда не поймет, что война – это совсем другое…
Это кровь, грязь, голод и смерть.
А победа, ура и салют – это просто праздник, когда войны уже нет.
Замечательный праздник, который заслужили вовсе не мы, а те, кого среди нас уже почти не осталось.
