в лапах страха

Внимание!!!
Рукопись содержит ненормативную лексику, а также сцены подросткового и детского насилия, – будьте бдительны! В ходе сюжета, демонстрируются табачные изделия. Мнения персонажей не всегда совпадают с точкой зрения автора.
Рекомендовано к прочтению лицам, достигшим восемнадцати лет.

Большую часть своей сознательной жизни некоторые из нас пытаются понять, почему всё именно так, а не иначе... А так же кому именно принадлежит наш внутренний голос, ведь, порою, тот озвучивает поистине невообразимый ужас!
Оглядываться страшно, потому что ОН уже притаился за плечами...

По данным сети интернет, английский бультерьер является одной из самых умных и верных собак, всё чаще используемых в качестве компаньона, а вовсе не бойцового пса, как повелось в России с середины девяностых. Бультерьер, выведенный в 50-х годах девятнадцатого века Джеймсом Хинксом из Бирмингема, на основании селекционного смешения помётов английского бульдога, белого английского терьера и далматинца – объединил в себе лучшие качества классических королевских пород и отличительную внешность, из-за которой – как ни странно – у большинства индивидов и складываются неприятные ассоциации, граничащие с ужасом.
Рассказанная история – вымышлена. Любые совпадения – чистая случайность.
...Однако всё могло быть именно так.


Сегодняшней ночью с неба упала звезда – хорошая примета
(народная поговорка).

Светка нерешительно склонилась над столом. На ощупь отыскала выдвижной ящик, замерла.
Она чувствовала возбуждение: слюна сделалась вязкой, а грудь затвердела. Однако под этим эфемерным возбуждением таилось что-то ещё, что девочка была не в силах охарактеризовать нормальным человеческим языком. В сознании возникла голова, вернее её верхняя часть с широко раскрытыми глазами, смотрящими буквально в упор, отчего Светке сделалось не по себе.
Внезапно глаза обрели четкость и подмигнули шокированной девочке.
«Ты кто?» – спросила Светка и машинально выдвинула ящик.
Половинка головы нахмурилась.
«Зачем ты пришёл?»
«Он не может говорить», – прозвучало от холодильника, и девочка резко вскинула голову.
На фоне окна колыхалась невысокая ростовая фигура.
«Кто вы?»
Фигура вновь качнулась.
«Нас нет. Соответственно – мы никто».
Половинка головы утвердительно кивнула.
«Я сошла с ума? Или умерла?..» – спросила Светка, сжимая ладонь в кулак.
«Ты – на развилке. Тебе выбирать путь».
«Выбирать?»
Половинка головы снова кивнула.
«Я запуталась», – призналась Светка.
«Я знаю, – фигура приблизилась. – Потому мы здесь».
«Что вам нужно? Откуда вы?»
«Мы – всюду».
«Как это?»
«Мы – из недр сознания. А оно – повсюду».
«Вы мои “тараканы”?»
«Возможно».
«Чего вы хотите?»
«Развеять твои сомнения».
«Как?»
Фигура нависла.
«Он безумен, – кивок в сторону половинки головы. – А я мертва».
Светка ошалело уставилась на фигуру.
«Так не бывает...»
«И всё же: мы изнутри тебя. Мы – это ты под гнётом сомнений».
«Но как?!»
«Ты породила нас и теперь должна выпустить».
«Я не уверена, что хочу этого».
«У тебя нет выбора».
«Выбор всегда есть!»
«Только либо я, либо он», – фигурка указала на половинку головы; та недовольно сморщилась.
«Почему он такой?»
«Он безумен, а потому закрыт ото всех. Его забывают, хотя он жив... И он исчезает».
«Но ведь ты тоже живая!»
«Нет. Смотри».
Фигурка наклонилась к Светке, и та поняла, что видит своё лицо... Это было оно – Лицемерие. И оно и впрямь было мертво: кожа на лице покрылась трупными пятнами, пустые глазницы излучали холодную муть, застывшие губы крошились от каждого нового слова, обнажая сгнившую плоть и чёрные зубы.
Светка застыла в ужасе, не в силах что-либо сказать. Это был бред! Самый обыкновенный бред! Вот только было неясно, как именно от него можно избавиться...
Половинка головы нахмурилась.
«Мы не бред. Да, мы нечто... Но это нечто порождено здравым рассудком».
«Ты читаешь мои мысли?»
«Я – нет. Только он».
«Тогда как ты догадалась?»
«Я – это он, он – это я. Мы – это ты».
«Нет».
«Да. Смотри», – Лицемерие вытянуло руки и продемонстрировало застывшей Светке изрезанные запястья.
Девочка подалась назад, но только больно стукнулась затылком об стену. Однако Лицемерие снова придвинулось.
«Ты ведь думаешь об этом».
Светка с сомнением посмотрела на изуродованную кожу, рассечённую до самых костей, на переплетения обрезанных сухожилий, на тёмные пятна гнили и следы разложения.
«Нет... – прохрипела она. – Нет».
«Да».
Светка отрицательно затрясла головой. Лицемерие стремительно схватило её за руку, отчего девочка чуть было не вскрикнула.
«Тсс, – прошептали хрупкие губы, – в твоей квартире завёлся монстр. Ты ведь не хочешь, чтобы он нас услышал?..»
Светка отрицательно затрясла головой, совершенно не понимая, с чем именно ей пришлось столкнуться в данную минуту. Что это: паранойя, галлюцинации, действительно бред? Может отходняк от успокоительного?.. А что если это и впрямь – безумие?
Половинка головы усердно закивала.
«Что это?»
Светка вздрогнула и посмотрела на сжимаемый в собственной ладони нож.
Лицемерие улыбнулось.
«Я... не знаю... – прошептала Светка, ощущая, как начинает гореть кожа в том месте, где с ней соприкасается мёртвая плоть. – Отпустите меня, пожалуйста!»
«У тебя появились эмоции».
Девочка кивнула.
«Я больше не буду».
Лицемерие отдёрнуло руку. Раздался звон металла; все с интересом посмотрели на выпавший из Светкиных пальцев нож.
«Плохая примета, – заметило Лицемерие, на что половика головы утвердительно кивнула. – Что-то придёт».
«Уходите», – попросила Светка, с трудом преодолевая накатившую дурноту.
Половинка головы расстроилась.
«А как же выбор?» – Лицемерие отстранилось, превратившись в очередную тень.
«Я хочу жить!»
Половинка головы обрадовалась.
«Как он?» – спросило Лицемерие.
«Нет! Как все!»
«Сегодня всё изменится. В твоей голове нет больше грани. Сознание треснуло. Обратного пути нет. Мы не можем уйти. Тебе придётся выбирать».
«Но я не хочу!»
«Поздно».

НАКАНУНЕ ВЕЧЕРОМ.

1.

В Рязани смеркалось.
- Ну вот и приехали, – Глеб припарковал серую «десятку» на пустынной стоянке за домом и, не глуша мотор, откинулся на спинку. – Как мы себя чувствуем?
На заднем сиденье вздохнули – как-то совсем уж по-человечески: с утратой и невосполнимым горем. Глебу сделалось не по себе, однако он всё же совладал с эмоциями и медленно протянул руку между спинками кресел. Дрожащие пальцы уткнулись в гладкую шерсть, а вниз по запястьям разлилось липкое, ни с чем несравнимое ощущение трепета – леденящий страх перед кем-то более сильным, способным на непредсказуемую жестокость.
«Дурь, честное слово, – и Глеб потеребил за ухо притихшего на заднем сиденье бультерьера; пёс качнул головой и в очередной раз с присвистом выдохнул, наполнив салон невыносимым запахом псины. – Не может же он и впрямь догадываться о том, что произошло... Тем более осознавать это. У него и души-то нет. Одни инстинкты».
Треугольные, близко посаженные, отчего немного раскосые глаза упёрлись в Глеба, будто пёс и впрямь был в курсе всех недавних событий, да и мыслей человека. Зверь попытался облизаться, но клыки зацепились за кожаные ремни намордника и недружелюбно клацнули у носа Глеба. Мужчина невольно отдёрнулся, зацепив локотком руль, – прозвучал сигнал.
Пёс замер, насторожился; уставился на Глеба, словно тот был на порядок ниже в интеллектуальном развитии.
Глеб надавил на педаль газа, прислушался к загнанному вою престарелого авто. Какое-то время под капотом чувствовалась непревзойдённая мощь, однако спустя пару секунд шестнадцать клапанов защёлкали вхолостую, явно задыхаясь от недостатка живительных углеводородов. Салон наполнился запахом выхлопов, тут же вытиснившим собачий дух, а сама машина мелко затряслась, рыкнула напоследок что-то похожее на «ну-ты-и-сво-лочь», – после чего окончательно затихла.
На заднем сиденье нетерпеливо заёрзали. Скрипнули амортизаторы, снова прошелестел вздох.
- Чёртов бензонасос, – выругался Глеб и с досады ударил кулаком по рулевой стойке. – Надо в сервис, достал уже.
Бультерьер согласился: провёл когтистой лапой по спинке кресла, немо призывая машину не издеваться над новым хозяином. А зачем его ещё так далеко везли?.. Только на новое место жительства – по-другому никак.
Отчётливо послышался звук расстёгиваемой молнии. Глеб обернулся.
- Фу! – грозно крикнул он, пытаясь высвободить застрявшие когти из замшевой отделки кресла. – Не хватало ещё на новые чехлы тратиться!
Пёс кивнул: мол, как скажешь, чего орать-то.
Глеб поёжился, поспешил выбраться из неуютного салона. Однако снаружи было немногим лучше.
Уже стемнело. Микрорайон, пока что состоящий из одного единственного дома, погрузился в мрачную дымку, что осталась от дневного смога и теперь мерно заполняла всевозможные пустоты и выемки. Отчётливо чувствовался запах выхлопов, жжёной резины, чего-то токсичного, скорее всего, прилетевшего с противоположной оконечности города, потому что здесь, по заявлениям застройщика, была «зелёная зона». Хотя как знать...
Неимоверно жирные чайки, с трудом переваливаясь с бока на бок, таскали по стоянке разорванный пакет из-под молока. Студенистая жидкость растеклась по тёмному асфальту, однако обнаглевшим птицам было на это наплевать, словно суть игры заключалась лишь в том, кто покажет себя более настойчивым, скорее даже, нудным, не желающим отступать лишь из-за глупого птичьего принципа, если таковой действительно существовал на этом свете. Как продукт, годный к употреблению, скисшее молоко чаек совсем не интересовало.
«Интересно, где у нас ближайший водоём?.. Похоже, и эти двинулись на фоне катящейся врастуды экологии. Хотя, скорее, просто обленились».
- Летать-то хоть не разучились ещё? – И Глеб наотмашь захлопнул дверцу.
Чайки на секунду замерли, уставились на человека, как на шизофреника. Одна из птиц даже что-то прокричала в ответ, наверняка описывая тот маршрут, по которому Глеб может смело прогуляться, если больше нечем себя занять. Затем здравый рассудок всё же взял верх над самодовольством и ленью – чайки нудно загалдели, принялись раскачиваться с удвоенной энергией и, в конце концов, суетной, косолапой толпой закандыляли к мусорным бачкам. Вскоре от них остались лишь расплывчатые, кособокие силуэты, продолжавшие наперебой «сквернословить» и дубасить друг друга, почём зря. Спустя какое-то время гомон стих, захлебнувшись бурной, шипящей волной радости, в предвкушении новых яств, которые можно начать делить заново!
Глеб задумался. В голове сам собой возник фрагмент из допотопного мультика, в котором звери наперебой твердили: «Я дарю тебе это просто так! Просто так!..»
Только, вот, было не совсем понятно, из-за чего именно возникла эта глупая аналогия.
Глеб отвернулся, безразлично посмотрел на растущую из земли десятиэтажку. Новостройка выглядела безжизненной и одинокой. Свет горел всего в паре окон, оставляя остальные необжитые территории брошенными на откуп пустоты, а оттого зловещими и негостеприимными. Складывалось впечатление, что жильцов не заселяли, а скорее, наоборот: гнали прочь изо дня в день. Причём не просто так, а потому что внутри было опасно.
Тёмные окна скалились разведёнными