На развилке трёх дорог горит жаркий костерок, перед ним старуха древняя, неведомо какого рода-племени. Правда иль нет, только бают: про каждого старая знает. Что было, что есть и что будет — держит в руках нити судеб. Кто быстренько мимо проскочит — коли знать ничего и не хочет. А иной — и злато подносит, про своё — потаённое - спросит.
Но это присказка, чуть погоди — сказочка ждёт впереди.
Раз тем путём ехал князь — не молод, но и не стар. С коня слез, перед старой сел, вопрос задаёт: «Бают, что ты, ведьма старая, всё про всех знаешь, хоть на картах не гадаешь. Хочу, чтобы и мне про меня самого рассказала. Много стран я видал-воевал, но ни в одной жить не хочу. Сколько есть на земле яств разных: и сладких и острых, всё перепробовал, а ни одно наслаждения не доставило. Не сосчитать красавиц, что меня ласкали-любили, но ни одна сердце не согрела, к душе не припала, в памяти не осталась. Вот и скажи, отчего грусть -тоска так одолевает, что покоя не знаю. Правду скажешь — озолочу, а солжёшь — в землю втопчу!»
Улыбнулась старая: «Разве надо мне злато, коли я людьми богата. Правду-истину нигде не купишь, знать захочешь — даром получишь. Мой совет простой — душу-сердце своё открой. Набери воды из ручья родникового, да возьми с собою краюху хлеба чёрного. В ночь, что с полной луной, выйди на берег морской. Набегут на камни волны, обо всём тебе напомнят. Унесут с ветром всё скверное и откроют твоё сокровенное. Я же про то ничего и не знаю, сам судьбу свою испытаешь!»
Удивился князь тем словам — вроде просто сказаны, а мудрёные. Сделал всё, как старуха велела. Вышел к морю ноченькой лунной. Огляделся вокруг: море — тишь да гладь бескрайняя, небо ясное, небо звездное. Призадумался — что привидится? Не сразу мысли в строй пришли, дела да заботы отвлекли. Постепенно расслабился и вздохнул полной грудью. И отпил из баклажки воды родниковой: слаще той водицы на всём белом свете не сыскать. И поел хлеба ржаного чёрного — ничего вкуснее не едал! И вспомнились руки материнские, да голос нежный, что колыбельные пела — слёзы сами собой полились. Вспомнил свой край родной, рощу берёзовую да траву зелёную. И родник с водой ключевою, холодною. И поле бескрайнее — аромат цветов полевых. И привиделось: идёт по полю девушка с глазами, что синь небесная. «Лада ты моя, Ладушка любимая!» - прошептали губы князя, а сердце защемило. Как любил он ту - юную, как целовал губы сладкие, как расплетал косу русую, и ласкал её на траве скошенной, и давал клятвы верности... И такая тоска навалилась, хоть волком вой, да ничего не вернёшь! Как мог поверить навету подлому, а не своему сердцу. От того, хоть и славен, и богат — а нет радости и счастья прежнего.
Никто не ведает, сколько времени провёл князь в одиночестве на том берегу, но вернулся он в свою столицу с седою головой. И отправился на то распутье, где старая ведьма судьбу предсказывала. Но и следа ни от неё, ни от костра жаркого не осталось. Кто знает — может и ошибся князь, не по той дороге проехал. Но повелел посадить на том месте берёзу белоствольную. И кто бы мимо не проезжал, непременно ту берёзу водой поливал. А девицы красные хороводы водили, да на ветви ленты свои привязывали, имя любимого называли. Сказывали — многим помогало.
Имя того князя в веках затерялось, а вот о судьбе его сказка осталась.
