смотрели фильмы с ее участием?». «Нет, конечно. Мне вполне хватило и ее переписки». «Что же вас побудило ее читать, если вы о творчестве Дитрих не имели никакого понятия? Не Рудольф же Зибер». «Ну я, помнится, где-то тогда прочитал, что она знаменитость..., поэтому и взялся читать».
У Тутанхамона Ферапонтовича было два характерных свойства. Во-первых, при формировании своего мнения о чем-то или о ком-то его интересовали в первую очередь не положительные или отрицательные характеристики этого человека или предмета, а степень их успешности, признания в обществе. Но при этом он не давал себе даже труда самому соприкоснуться и составить независимое мнение.
Во-вторых же, это чрезмерное преклонение перед мнением других сочеталось в нем с непременным желанием хотя бы по мелочи, но из общей толпы выделиться. Самостоятельность его осуществлялась на уровне оригинальничанья.
И еще с ним иногда играло злую шутку то, что он все вопросы почитал простыми, и даже любой из них — философский или религиозный — полагал, что можно небольшим усилием раз и навсегда разрешить и иметь готовый рецепт.
Он был человек практический, ему было чуждо отвлеченное мышление, и когда подобные задачи в силу возраста перед ним все чаще начинали возникать, ему в падлу было ими серьезно заморачиваться, его тянуло от них побыстрей отмахнуться.
Но поскольку вставали они насущно, и сделать это абсолютно и совсем он не мог, то предпочитал найти кратчайшее и простейшее их решение, поставить галочку и больше к ним не возвращаться.
Когда что-то мировоззренческое начинало его уж очень сильно донимать, он просто шел в храм бога Ра к жрецу, предварительно сформулировав несколько простых вопросов, получал на них простые ответы, закладывал их на какую- нибудь дальнюю полку в своем мозгу и до случая забывал, надеясь, что это ответы универсальные, годные, без исключения, на все случаи жизни.
На деле такой подход приводил к тому, что в каких-то ситуациях, для каких-то конкретных нюансов или обстоятельств его суждения выглядели нелепо.
Он сам это чувствовал, но сойти с для себя самого установленной позиции не мог просто потому, что никакой другой не имел, равно как и желания геморроиться над ее созданием.
«А вы, оказывается, такой положительный, Тутанхамон Ферапонтович,» - встрял вдруг в разговор доселе долго молчавший Тутмос Владимирович - «общественная польза..., детишек там воспитывать... . Вы, наверное, в бога Ра активно веруете?». «Да, разумеется, верую.» - ответил с достоинством Тутанхамон Ферапонтович - «Ра — это символ всего хорошего, доброго. Без него было бы сложно наставлять на правильный путь не только молодежь, но и взрослых».
«А вот в «Священной книге Ра»,» - вмешался я - «написано, что Ра — это конкретная живая личность, хоть и высшая, а никакой не символ. И существует он не для каких-то утилитарных целей, а просто сам по себе».
«А что оно дает — это существование само по себе?! Для общества что дает? Жив он там, не жив, символ он или личность... . Это все из области мыслеблудия и праздной болтовни. Кто бы он там не был этот Ра, смысл его существования в том, чтобы благодаря ему, люди становились лучше».
«А я вот, например, не верующий,» - сказал Тутмос Владимирович - «и мне вообще вся эта ваша дискуссия кажется фуфлом. Детей должен воспитывать отец. Взять кнут и воспитывать. А взрослого сама жизнь воспитает. Чего какие-то сказки про какого-то Ра выдумывать? Кстати, Тутанхамон Ферапонтович, а вы, как верующий человек, эту самую «Священную книгу Ра» читали?». «Да, нет,» - скривил лицо Тутанхамон Ферапонтович с досадой на то, что ему задали такой вопрос - «как-то не досуг было. К тому же, как я понял, там и лишнего много — не применимого к практической деятельности, отвлеченного. Только бы пустая потеря времени была».
«Зато, наверное, вы читали, уважаемый Тутанхамон Ферапонтович, переписку Ра с Озирисом,» - съязвил Эхнатон Вячеславович и принялся подпевать грудкам: «Дойчен зольдатен унтер официрен».
Неожиданно у Тутанхамона Ферапонтовича случился приступ немотивированной агрессии. Сверкая яростью из глаз, он схватил со стола кружку с горячим чаем, которым запивал сливовую настойку, и скрежеща зубами, произнес: «Я сейчас выплесну вам этот чай в рожу за такие песни, глубочайше и искреннейше мной уважаемый Эхнатон Вячеславович!».
«Но грудкам то можно,» - усмехнулся тот. «Ну вот они уже и горят в адском пламени за свое кощунство, а потом съедаемы будут!» - на высокой ноте, горячась, вымолвил Тутанхамон Ферапонтович, и я долго его потом успокаивал, прежде, чем убедил поставить таки кружку с горячим чаем на место.
«Фараон ты, Тутик!» - произнес после долгой паузы Эхнатон Вячеславович и снова налил себе стакан и хлопнул его одним глотком. «От фараона слышу,» - глухо ответил Тутанхамон Ферапонтович, ворочая костер и не поднимая глаз.
Тогда Эхнатон Вячеславович, почти не закусывая, вдогонку употребил и еще алкоголя, ни с кем не чокаясь и не произнося никаких тостов. Нефертити же Васильевна в это время любовалась и игралась фашистским крестиком, который ей подарил Гитлер, и не обращала никакого внимания на мужа.
А Эхнатон Вячеславович, выпив, некоторое время смотрел тупо в невидимое посторонним пространство, а потом резко вскочил, схватил топор и заорал: «Я инкарнация Раскольникова. Подайте мне старуху! Где старуха? Иначе всех порублю!».
Нефертити Васильевна стала уговаривать его, обнимать за голову и говорить: «Ты хочешь по рублю? Ну ща мы соберем тебе по рублю». Однако, Эхнатон Вячеславович вырывался и орал: «Ты не понимаешь! Я - инкарнация Раскольникова! Мне нужна старуха... . Старуха нужна... А то я всех порублю!».
«Ну давай, Эхнатусик, спать, спать!» - продолжала воспитательную работу Нефертити Васильевна. Впрочем, как не странно, она при этом не выглядела особенно озабоченной.
На какое-то время Эхнатон Вячеславович засыпал на стуле, но потом снова вскакивал: «Нет, я пойду старуху рубить,» - и вырывался, но силы его уже ослабевали. Он вставал, грустно бродил с топором вокруг отдыхающих. Проходило достаточно короткое время, и его орудие выпадало из рук, и он заваливался навзничь.
Правда, после опять на земле поднимался и настойчиво требовал старуху. «Что, тебе ее трахнуть что ли?» - спрашивала Нефертити Васильевна. «Да нет,» - морщил он лицо и не помнил, что ему со старухой надо сделать. Наконец он рухнул окончательно, и встала задача дотащить его до места отдохновения.
У Тутанхамона Ферапонтовича и Тутмоса Владимировича были какие-то то ли грыжи, то ли что-то еще. В общем, они не сподобились нести тело Эхнатона Вячеславовича. А Нефертити Васильевна и Хатшепсут Владимировна, как это легко было заметить, неожиданно оказались женщинами. Поэтому вся тяжесть по транспортированию Эхнатона Вячеславовича легла на меня.
Впрочем, мне неоднократно уже приходилось это осуществлять, хотя всякий раз это достаточно нелегко давалось.
По ходу транспортирования он вырывался, падал, искал топор, звал старуху, останавливался и разговаривал с ней, долго убеждал ее, что зарубить ее – это неизбежно и крайне полезно для истории, которой он, кстати говоря, весьма интересовался, любил и изучал.
Наконец, поняв безысходность ситуации, он повернулся ко всем, еще сидевшим у костра, тоскливо крикнул им: «Фараоны вы все!» и завалился боком в кусты. Дальше мне пришлось тащить его уже просто волоком.
Когда криминальная ситуация наконец разрулилась, то в спасении стал нуждался уже Тутанхамон Ферапонтович.
Дело в том, что Тутанхамон Ферапонтович не терпел никаких упоминаний о Гитлере. Как только это имя откуда-либо кем-нибудь произносилось, он багровел и даже иногда, как сегодня это уже можно было наблюдать, терял над собой контроль.
И в этом заключалась еще одна из его многочисленных бед. Гитлер в интернете был уже сто лет, как миллиард раз обстёбанным мемом, и встретить его физиономию там можно было с такой же регулярностью, как порнуху.
Однажды Тутанхамон Ферапонтович совершенно реально заехал в челюсть своему бывшему товарищу, который в аське поставил себе Гитлера в качестве аватарки. Соответственно, исключил его из друзей во всех соцсетях и перестал общаться.
«Ну и что мы теперь будем делать?» - спросил Тутанхамон Ферапонтович. «Да не парьтесь вы, Тутанхамон Ферапонтович,» - сказал я ему – «Гитлер, так Гитлер». «А может, это все-таки не Гитлер?». «А кто?». «Ну мы же видели лошадиную рожу. Может, это все-таки Ксения Собчак?» «Да! Это я!» - сказала из-за забора Ксения Собчак и заржала.
«Вот видите!» - оживился Тутанхамон Ферапонтович – «Не все еще потеряно!». «Конечно же, не все,» - убедил я Тутанхамона Ферапонтовича – «но вы, главное, жарьте грудки». «И что, и все?» «Да». «А как же наш долг, Рамсес Геннадьевич? А что же мы ответим на суде бога Ра? Вот вы мне сейчас предлагаете сидеть и тупо жарить грудки, да еще слушать их матершину. Но ведь мы должны что-то большое сделать,» - и он гордо задрал нос, как Юлий Цезарь – «в чем же иначе смысл жизни?».
«Смысл жизни - в самой жизни, Тутанхамон Ферапонтович,» - ответил я – «в общем, не парьтесь и жарьте грудки... . Может быть, бог Ра вам и судил в данный момент именно этим заниматься. И насколько хорошо вы их пожарите, за это вы и ответите на его суде... . И главное: прислушивайтесь к тому, что они вам говорят».
«Но ведь это матершина сплошная! К чему там прислушиваться?» - истерично воскликнул Тутанхамон Ферапонтович. «А это не имеет значения, Тутанхамон Ферапонтович,» - сказал я – «матершина или не матершина. Если вы будете внимательно слушать, то вы постепенно начнете улавливать нечто другое. И возможно, пусть даже и в матерной форме, вы сможете расслышать для себя какие-нибудь вещи неожиданные, но странным образом вдруг ставшие для вас необычайно важными и необходимыми».
