Дождь начался ещё вечером.
С большим, опущенным вниз, животом женщина тянула мужчину за рукав пиджака, ласково приговаривая: «Кирюша, ну пойдём, поздно уже. Вон дождь какой льёт, промокнешь».
Абсолютно пьяный мужик, раскачиваясь словно маятник, стоял посреди дороги в грязной луже и со слезой в голосе невнятно бубнил себе под нос о своей, кем-то загубленной несчастной жизни.
Она опять попыталась вытащить его из лужи, но, подскользнувшись на мокром асфальте, неловко упала на бок.
Мужик что-то сказал о шалавах.
Поддерживая живот двумя руками, кое-как поднялась. Ухватившись снова за рукав его пиджака, ей удалось, всё-таки, выволочь его.
«Пойдём, Киречка, пойдём домой» - сказала она.
Мужик идти не хотел, упирался.
Путая слова и перемежая их матом, хрипло начал петь про «погоду в доме».
Дождь стал сильнее.
Беременная попыталась подставить ему своё плечо, но мужик левой рукой с размаха ударил ей в лицо.
Сказав пардон, не оглядываясь, побрёл домой.
Упала. Из носа и верхней губы ручьём текла кровь. Случайный прохожий помог встать.
Где-то в вышине прогремел гром. Дождь стоял стеной.
Побежала за ним.
Дома сначала с него сняла всю мокрую одежду. Уложила в кровать.
Потом в ванной разделась сама, смыла кровь.
«Ну, давай. Где ты там?» - пьяно закричал он.
Подсунувшись ему под бок, легла.
Навалившись на неё, засопел. Потом уснул.
Она лежала тихо, тяжело придавленная его телом.
Наконец, заснула сама.
К утру дождь едва заметно моросил.
