Он метался по комнате, вскидывая руки со сжатыми кулаками. Бессильная ярость душила его.
- Как она могла…! Какое коварство…! О, женщины! Имя вам – велоромство! Или – вероломство??? А! Какая разница! Это она специально, чтобы меня унизить! - метались мысли в горячечном мозгу. – Объявить такой конкурс! На неординарность! Что они знают о неординарности!? Помню, как я стоял на сцене, принимая этот кубок.
Он подскочил к полке и схватил в руки что-то вроде прозрачной вазы, в которой лежало пурпурное сердце, пронзённое молнией жёлтого цвета. По внешнему кругу чаши было написано синим: «Мистер неординарность!»
- Я весь в зеленом, красный шейный платок с языком навыпуск и бархатный берет с павлиньим пером. Это было три года тому назад на 1 апреля. Зал смеялся и хлопал. Низкие людишки, мелкие страстишки! Пигмеи! Меня – поэта страсти, певца оргазма мысли, гения дискретной рифмы пытались обсмеять! Что они в этом понимают!?
Взять хотя бы из раннего.
Как там?
«Горячий сплав любви и нежности
Потерян где-то в бесконечности…!»
- А она? Предложила писать в несвойственной мне манере.
- Массовка!
А моя пейзажная лирика?
«На перекрёстке двух миров
Я мирно пас своих коров,
Без слов…»
- И теперь я должен писать этот ширпотрёп?
Но… надо! Надо как-то соответствовать. Если я не подключусь, читатель не поймёт!
Ну, ладно. Начнём!
Его пальцы забегали по клавиатуре и на мониторе поползли строчки.
«Осень наступила. Небо сине-синее.
А в душе поэта полное бессилие.
Кофе остывает, и постель не убрана,
Вся моя душа пополам разрублена…»
Руки зависли над «клавой».
- Нет! Не могу! – с тоской подумал он.
Встал, подошёл к кровати, рухнул на неё и зарыдал.
Расшатанная кровать мелко поскрипывала в такт трясущимся плечам.
