Земля Русская

                                                                                         
      Да хватит ли духа у кого, омыть мертво тело живою водой,
      Яко же  восстал богатырь из праха, сбросив цепи
      Чёрной нежитью кованных.
      Да осмелится ли кто опоясать его
      Пояском, славы дедовской! Пояском любви да верности!
      Найдутся ли, такие, кто ни собой, ни долей своей не поскупятся.
      — Ой, ты дева красная, лебёдушка наша, белая.         
      Поднеси-ка, стар отцу — чарку зелена вина.
      Да отведать дай — мёду добротного.
      Приустал  вельми, я от дальней дороженьки.
      Подаёт девица старцу воды колодезной.
      — Выпей батюшка, водицы сырой то дар Земли матушки.
      Выпил пришлый человек, усы пообтёр.
      Достаёт девица ковригу ржаную, — ломает надвое.
      Половину старцу протягивает.
        — Не погневись, не до жиру нам, возьми хлебушек,
      Дар Земли нашей матушки. Да скажи,
      Как найти  поле то белое, что булатным мечом распахано,
      Что костьми людскими засеяно, да травой муравой пророщено.
      Там лежат мои братья милые, сыновья мои драгоценные,                                                                                                                                                  Там мужья мои лежат любые, под покровом одним,
      Яко ноченька тёмная им даровала.
      Поклонился  вещий  боян — Русской женщине.
      — Есть  дорога одна, да грясти не легко.
      Поросла бурьяном, обидой загажена.
      Кому той дорогой идти, тому муки нести,
      Тот у власти, златокованой, не в милости.
      Блазнить будут, мздою подмазывать,
      В трубы медные петь, лесть выказывать.
      А коль не по-ихнему станется, хулой и дёгтем вымажут,
      На изнанку всё вывернут. Ничем не побрезгуют.
      Вот такая она, — дороженька,
      Что приведёт тебя, девица, к полю белому,
      Где поклонишься ввечеру на кроваву зарю,
      Прилетит с дубравы чёрный гавран
      И принесёт тебе мёртву воду.
      Смочишь этой водой кости рубленные
      И срастутся они в тело цельное.
      Алой зарёй, денницей, поклонишься
      Солнцу ярому и слетит с неба, ясен сокол.
      Принесёт в твои руки девичьи 
      Живую воду, хрустальную.                                                                                                                                                                                                Окропишь  ею  тело мёртвое,
      И восстанет сила Земли Русской.
      А вот тебе сума волшебная,
      Куда ты горе людское будешь складывать.
      А тепери ступай! Свой путь, Ты, сама выбрала!
      И помни; Как безымянному персту нет имени
      Так и твоё позабудется.
      Коль свернёшь с пути правого!

      Долго ли, коротко, Евпраксиния  мыкалась,
      Горе людское в суму свою складывая.
      Да вот  выследило её Лихо одноглазое.
      Обернулось оно  молодцем златокудрым,
      А под ним конь вороной, на перчатке кречет.
      Подъехал к ней и в пояс кланяется.
      На белы ноженьки  надевает ей сапожки сафьянные,
      Обряжает стан её шелками кисейными,
      Отягчает  плечи  её мехами  собольими.
      Приглашает во свои  палаты  белокаменные.
      Там в гриднице светлой столы уж стоят накрытые,
      Снедью заморской — невиданной.
      Дорожки то к ним выстланы —
      Коврами с парчой золототканою,
      За столами теми, с боярами, сидят купцы иноземные,
      Коих с ложечек икрой потчуют,
      Да очи их, срамными девками балуют.
      А в очах тех корысть и надмение.
      Полное к люду пренебрежение.
      Как узрили деву нашу красную,
      Повскакали с мест своих, губы выпятив.
      Уж как стали они блажити,
      Рученьки лобызать её, да нахваливать.
      В льстивых речах соревнуяся, в женихи набиваючись.
      Птицей гоголем пред ней прохаживаются.
      Мошною своей похваляяся.
      Пялят глаза жадные на перси её округлые.
      Лихо на княжьем  троне сидит — усмехается.
      Образам православным не молится.
      Думу думати — как дороже продать
      Белу лебедь  — Русь раскрасавицу.
      Между тем пир подходит к концу,
      Уж бояре блюют под лавками.
      Идут к трону  вечернии  псы:
      Так, да раз так — подавай коль обещано.
      — Кто тебя на сей трон возвёл? Отвечай!
      Кто, как не Мы здесь хозяева?!!
      А раз так, — ценой красной плати,—
      Белой лебедью не венчаной.
      А в приданое  берём —
      Города да  пригороды, леса и поля с просёлками,
      Реки чистые, да с озёрами глыбкими.

      Молчалива у окна краса Русская,
      Косы русые, будто солнца луч
      Окунулся в нивы высокие.
      Голубее глаз не встречать цветов
      В зелёных лугах края отчего.
      За окном резным — омут мрака глубок,
      В небе ни денницы, ни месяца тучного.
      Густа  мгла  растеклась по родной земле.
      Ночь стоит в тишину окутанная.

      В руках Евпраксинии свеча горит воску ярого,
      Разгорелась, трещит.
      Горячи капли персты жгут без жалости.
      По щёкам слёзы катятся, но течёт слеза не от огничка.
      Не от боли сей сердце ломится.
      Душу режут и жгут слова окаянные.
      Что чернят её девичью честь,
      Попирают хулой — достоинства.
      Гнев великий закипает в ней,
      Силой правды возвышенный.
      Но бессильна она в одиночестве,
      В окружении  врагов и предателей.
      Супротив  ей одной не выстоять,
      Без поддержки земли разрозненной.
      От отчаянья распахнув окно,
      Головою кинулась в омут ночной.
      И уж было с жизнью своей простилася,
      Как обернулась вдруг лесной голубицею,
      И под пологом ночи сокрылася.

                                 
      Тут и окончил боян песнь свою,
      Свитую словесами старинными,
      Из горькой полыни нашего  времени.

                      2011 г.