Однажды, когда мне было уже за 50, сказал проникновенно своей любимой (на тот момент) женщине: «Ты моя последняя любовь…»
Сказал, наверно, не без рисовки, но от души. Ну а что? В таком возрасте можно уже закругляться с этим делом. Да и чтобы она знала, поверила, что у меня это серьезно и навсегда.
Но, как оказалось, поспешил.
Через год мы распрощались, и у меня появилась уже новая. И то же самое в порыве чувств заявил про последнюю любовь и ей. Звучало это, понятно, уже не столь искренне, но все равно по-настоящему: а вдруг?
Да и фраза уж больно хороша, так и просится на язык, когда дурман этот тебя окутывает.
Но и тут не получилось. Разошлись и с ней.
Ну а в следующий раз уже хватило ума и совести не заявлять такое вовсе. В любви что-то планировать, обещать глупо. Тем более при такой любвеобильной натуре, как у меня. Я ведь и на смертном одре могу на кого-то запасть. Появится какая-нибудь заботливая медсестричка, как в кино, сделает укол, клизму, помоет – и сразу расчувствуюсь...
Что же загадывать-то, пока жив?! Заверяешь, что последняя, а там, глядишь, и еще с десяток будет.
Но потом вдруг подумал: а что же я всё про настоящее и будущее? Тут ведь не во времени и очередности только дело...
И вспомнил свою первую несчастную любовь. Мне всего 16 лет, а на вид и того меньше, а ей (увы!) под 30, к тому же она знаменита, и женихов у неё, как у Пенелопы. Так что надеяться мне, естественно, не на что. И на всю жизнь уже останется во мне это тяжкое чувство невозможности.
И все же я вижу с её стороны явные знаки симпатии, ловлю на себе её пристальные взгляды... И этого мне уже достаточно, чтобы, несмотря на мой школьный возраст, надолго загореться этим адским пламенем.
Ничегошеньки из этого, конечно, не вышло, – но любовь-то была. Да такая, что равной ей по накалу, мукам я уже никогда больше не испытывал.
Через много-много лет я случайно увидел её: это была уже больная, никому не нужная старушенция, и я с недоброй ухмылкой представил, что мог бы сейчас оказаться её счастливым супругом...
Но это – сейчас, а тогда мне оставалось только жалко мечтать об этом и ждать, когда же я, наконец, вырасту.
В общем, это и была та самая проклятущая любовь, которая может быть только раз в жизни.
Первая и последняя.
