5. Бог есть!
Когда Иван, под утро, пришел домой, Татьяна спала крепким сном. Ее, как и всех женщин гарнизона отличала одна особенность. Когда самолеты ревели и рычали, да так, что иногда стекла в окнах дребезжали, они все крепко спали. Но стоило в неурочный час двигателям смолкнуть, как, то там, то сям загорался в окнах свет и жены летчиков начинали созваниваться: а не случилось ли чего? Дескать, полеты еще не должны закончиться, а на аэродроме тишина. Может, кого на запасной аэродром отправили?
Сегодня полеты, как и планировалось, закончились в свое время и гарнизон мирно спал.
Ваня разделся, умылся и лег. Татьяна что-то промычала, почмокала губами, прижалась к нему и снова ритмично засопела. В груди у него потеплело, и нежность разлилась по сердцу. Он поцеловал ее в теплый висок. А Ивану сон не приходил. Тело помнило безудержное скольжение самолета в черную пропасть Охотского моря. Перед глазами загорались и гасли зеленые лампочки «шасси». И то с каким облегчением он почувствовал возвращение веса, когда самолет перешел в горизонт, а затем в набор спасительной высоты.
Сон гнали также мысли: правильно ли он действовал? Нет, что касается действий по инструкции, сомнений нет - тут все безупречно. Ни один блохоискатель не нашел бы в его действиях ни малейшей погрешности или нечеткости. Дело не в этом. Он не привык врать и никогда не спасал себя ложью от грозящего наказания. Так правильно ли, что он не доложил о случившемся, да еще и экипажу приказал помалкивать? Не ради спасения собственной шкуры он пошел на этот шаг. Мало ли по какой причине выпадают стойки шасси? Даже в том, что он пошевелил педалями, нет страшной крамолы – проверил эффективность руля поворота. Доложи он комэске, тот вынужден доложить командиру полка, командир полка комдиву и пошла писать губерния. Кого бы ни сочли виновным, а опаснейшая предпосылка в любом случае повиснет на эскадрилье и ухудшит показатели полка. А от этого никому лучше не будет. Ведь ничего особенного не произошло: экипаж жив и здоров, самолет цел, план полета выполнен полностью. А стартеху он завтра скажет, чтобы тщательно осмотрел правую стойку самолета и ее замок, да пусть прозвонит цепь уборки-выпуска шасси.
Затем мысли Ивана потекли в другом направлении.
«- Вот интересно, - думал он, - действительно ли появлялся этот Иона? Или это мне померещилось? Особый случай «Выпадение стойки шасси». Да я порядок действий при этом назубок знаю. Вопрос в другом. У меня это первый случай, когда в воздухе что-то происходит. Был ли я готов к этому? Одно дело на тренажере, днем, в присутствии инструктора, когда ты готовишься к любому подвоху. А тут, ночь, спокойный полет, ни сном, ни духом. Да к тому же занят экипажем. И вдруг, на тебе: глубокий крен и скольжение. Я ведь помню, как заметались мысли: Что это?! Что…! И вот только когда появился Иона, я заметил зеленую лампочку «шасси». И, как будто на табло весь порядок действий. Замешкайся я еще на пару секунд и…все. Шасси не успели бы выйти».
Он повернулся к Татьяне и, тихонько просунув руку под ее голову, ласково прижал ее к себе. По сердцу опять прокатилась волна нежности. Он погладил ее гладкую, стройную спинку. Татьяна, не просыпаясь, прижалась ухом к его груди.
«- Значит, - продолжил он размышлять, - нас Бог спас. А есть ли Бог вообще?».
Ваня был крещеным, но крестила его бабушка, когда он был совсем еще маленьким втайне от родителей. Он и узнал об этом только, тогда когда она вела его к старцу Аникею и показала ему маленький оловянный крестик на черном шнурке. Он собирал вещи перед отъездом в училище, когда бабушка, воровато оглянувшись, нет ли родителей, сунула ему в руку маленький сверточек, перекрестила Ваню и шепотом сказала:
- Да хранит тебя Господь Бог наш и Царица Небесная!
В сверточке и лежал тот самый крестик и крошечная иконка, изображавшая святого, опирающегося на крест. Хранил он этот сверточек вместе с самыми важными для него документами.
Иван, не смотря на свои двадцать пять лет, был все еще комсомольцем. Замполит эскадрильи уже не раз делал ему намеки, мол, не пора ли в партию документы подавать?
- Мы, - говорил он при этом, - должны знать, кому мы вручаем наше самое грозное оружие.
- Да, не созрел я еще для такого ответственного шага, - оправдывался Иван, хотя причина была в другом. Что-то вызывало у него сомнение в правильности коммунистической идеологии. И не такой он был человек, чтобы, не веря в коммунистические идеалы ревностно служить им. А по-другому он не мог. Служба в Советской армии – это другое. Ведь она призвана защищать весь народ, а не только коммунистов.
«Итак, есть ли Бог на свете? – снова вернулся он к мучающему его вопросу. Вот атеисты утверждают, что Бога нет. Но они только утверждают, что религия это опиум для народа. Но ведь это только косвенные доказательства. Правильно, верующими, покорными христианами легче управлять. А вот бабушка рассказывала ему про великомучеников. Какие жестокие пытки они переносили. Она говорила, что это Бог им помог, дал силы выстоять. Да, но где доказательства? С другой стороны, если представить, что неоспоримые доказательства есть, что было бы? А было бы вот что: Мы бы день-деньской молились и никто ничего не делал. Значит, это Бог дал нам вместе в верой и сомнение».
Иван вспомнил, как прочел в одной книге про Магомета, как тот ответил своим ученикам, когда они спросили его, какие есть доказательства существования Аллаха?
- Какие вам еще нужны доказательства?! – воскликнул Магомет, - если я свидетельствую вам от имени Его!
И бабушка рассказывала, как какой-то Савл, преследовал христиан и мучал их. Но только раз Христос явился Савлу и спросил:
- Почему гонишь меня?
И Савл стал Павлом и более ревностно чем он никто Христу не служил.
«- Вот Савл, или Павел, только на слово Христу поверил и никаких доказательств н попросил. Действительно, - думал Иван, - если это вера, то какие нужны доказательства. Это в науке они нужны. И то, чаще всего мы воспринимаем именно на веру знания и факты преподносимые нам учеными. Пойди, посчитай, сколько там электронов на внешней оболочке у атома. Или проверь – какое расстояние до Альфы Центавра?
И опять же, почему все жидкости при замерзании сжимаются, а вода, обращаясь в лед, расширяется. Будь по-иному, была бы жизнь на земле? Сомневаюсь. И уникальное расположение Земли в космосе. И элементы ее орбиты. Чуть ближе к Солнцу – сгорим, чуть дальше – замерзнем. Да и с теорией эволюции Дарвина, не все в порядке. Вот недавно по телеку дискуссию смотрел. Было бы все бесспорно никто и спорить бы не стал. Ох, непросто все это! Очень непросто.
И Иона этот. Действительно ли он существует? Или это какой-то фантом в моей голове, вызванный моими мыслями? Но я ведь о нем почти никогда и не думал. Вот расскажи я кому, что видел в момент падения самолета какого-то святого и все. Песенка моя будет спета. В дурку загребут – аж бегом! Как тогда Бугарь, замполит полка набросился на технаря, у которого в общаге обнаружил на стене картину про святого Себастьяна, всего стрелами утыканного:
- Понавесили здесь Иисусиков! Вы тут еще мне секту заведите!
А репродукцию эту старлей из «Огонька» вырезал, уж куда более партийный журнал? Уж там-то с идеологией все в порядке ».
- Боже, - вдруг неожиданно для себя взмолился Иван, - развей мои сомнения!
По комнате разлился странный, но приятный запах. Справа от раскладного дивана, на котором они спали с Татьяной, возле кресла появилось оранжевое пятно, которое разрослось в фигуру бородатого старика с крестом в руках.
- Иона? – прошептал Иван. – Скажи хоть ты мне – Есть ли Бог на свете?
Тот кивнул головой и осенил Дашкова широким крестным знамением
Когда Иван проснулся, время подходило к обеду. Он потряс головой, отгоняя сонную одурь, и размышлял: приснилось ему все это или было на самом деле? Он также вспомнил, как штурман дрожащими руками коптил спичкой цилиндр бароспидографа. Волоски вдоль хребта поднялись, когда он подумал, где бы они сейчас были, если бы вовремя не сообразил, что выпала правая основная стойка шасси.
Татьяны уже не было. Ушла по своим делам. Иван встал, подошел к мебельной стенке, выдвинул ящичек, в котором они с Татьяной хранили самые ценные вещи и документы. Порылся в нем и вскоре извлек бабушкин сверточек. Он надел себе на шею оловянный крестик, висящий на черном шнурке. Иконку святого завернул в плотную бумагу и засунул в потайной кармашек на комбинезонной куртке.
6. Второе рождение
Тогда, после посадки, зарулив на свою стоянку, они не спешили выйти из самолета. И дело даже не в ослабевших внезапно коленях. Штурман, достав цилиндр бароспидографа, дрожащими руками спешно коптил спичкой место падения высоты, тупо и бесстрастно фиксируемую прибором. Затем иглой ножки циркуля провел прямую линию, исключающую всякие подозрения касательно выдерживания режима полета.
В каждом экипаже есть человечек, следящий за тем, чтобы ничего явного тайным не стало. Для соответствующих органов, разумеется. Был такой паренек и в экипаже Дашкова. Несмотря на меры, принятые Иваном, и клятвенные уверения всех членов экипажа в совершеннейшей преданности и полной конфиденциальности, соответствующим органам об этом происшествии все стало известно в течение 2-3 часов после посадки. Там спешить особенно не стали. Во-первых, ждали, может сам доложит? А во-вторых, информацию надо как-то легализовать, чтобы не раскрыть ее источник. Да и признаков измены родному социалистическому Отечеству, вроде, не просматривалось
Ждать пришлось довольно долго, почти месяц. На ближайшую после происшествия субботу Иван, вопреки своим правилам – не пить с подчиненными, назначил тайное празднование второго Дня рождения. Собрались в общежитии в комнате второго штурмана, где он жил один. Выпили крепко и тихо, чтоб не привлекать внимания, радовались, что остались живы. Все дружно восхищались своим командиром. Его выдержкой и мастерством. Правый летчик Дима заявил:
- А я вообще ничего не понял. Летим, спокойно так, и вдруг: бросок влево, бросок вправо, это я теперь понял, что командир стрелков будил, а тогда…. И вдруг самолет в крен валится, да так, что и не удержать. Смотрю – командир шасси выпускает. Думаю – он что совсем, того!? Куда садиться? Самолет падает, внизу вода, крен адский. Только когда все три лампочки «Шасси выпущено» зеленым засияли и крен исчез – понял: стойка выпала. И как только командир сообразил это? Я бы ни в жизнь не смикитил. Днем бы еще туда сюда, может быть КОУ доложил, но ночью…!
- А я …, а меня так к приборной доске прижало, - пытался рассказать штурман о своих впечатлениях, - мелькнула мысль: Надо катапультироваться. А куда? В Охотское море. Лучше сразу, в кабине застрелиться…
Штурман к месту и анекдот вспомнил. Как на одном Ан-12, что полную кабину людей вез, один двигатель остановился. Все страшно перепугались, побледнели, но молчат. Только один, в кожаной куртке, летчик, наверное, все в иллюминатор внимательно смотрит. Все думают, оценивает, сколько до берега осталось. А тот смотрел-смотрел и к толпе поворачивается: - А интересно, акулы тут водятся? Все в ауте. Чуть не побили того летчика.
В результате этих разговоров выяснилось, что все друг друга
Посмотри у меня "Аварийная посадка". Я ж не летчик, может что не так изобразил? До встречи. Виктор.