ДВА ЗВОНКА ДЛЯ ИВАНА ДАШКОВА
1. В летчики годен
Ваня в докторской семье рос. Мать – рентгенолог, отец – хирург. И не было у него сомнений, кем в этой жизни стать. До второй половины десятого класса. Но тут к ним новичок на последней стометровке в класс попал – Коля Балушкин. Невысокий, красивый блондин, с твердой уверенностью в глазах, что все-то он о жизни знает, и путь свой давно проложил. Была у Коли мечта – летчиком стать. Да одному боязно как-то.
Сдружились они с Ваней. В неделю фамильные ценности и приоритеты Дашковых потеряли свою привлекательность. Захотел и Иван летчиком стать. И обязательно чтобы полковником или генералом. У Коли на этот счет никаких сомнений не было. Он поэтапно весь их будущий путь обрисовал: училище, полк, академия, дивизия, сессия Верховного Совета СССР и они, оба, генералы. И когда успел узнать про все это?
Отец хмыкнул, но возражать не стал. Мать немного противилась, но только так, для виду. Видение сына с лампасами (почему-то на трибуне Мавзолея, всего в орденах) живо захватило ее воображение. В их семье у всех воображение живое было. Бабушка всплеснула руками: «Это же на 25 лет!». И потащила Ивана вечером, чтобы не увидел кто, к старцу Аникею.
Старец Аникей, крепкий шестидесятилетний мужчина с острым проницательным виглядом, жил в маленькой хибарке на окраине города рядом с церковью и заброшенным кладбищем. Он был известен добрыми делами. Придет, бывало, к нему старушка, которую дети обижают, он ее успокоит и совет даст – как дальше жить. Больных не лечил, но если видел истинное страдание, советовал, куда и к кому обратиться, какие молитвы и когда произнести. Многие говорили, что им советы Аникея помогли.
Как-то приняв скромный гостинец от одного рабочего парня, Аникей благословил его и, достав из-под лежанки старенькую рукавичку, вручил ее посетителю:
- Возьми милый рукавичку. Она тебе пригодится.
Как рассказывают в городе, на другой день парень работал на токарном станке. Что-то там у него заело. Опасаясь лезть в станок голыми руками, он надел рукавичку, подаренную старцем. Вращающимися деталями рукавичку с руки сдернуло и, как утверждает рабочий, если бы не эта рукавичка, ему бы оторвало кисть руки.
Пахло у Аникея странно, но приятно. Над шатким столиком с лежащей на нем половиной буханки черного хлеба висела темная икона, на которой с трудом угадывался добрый лик святого, изображенного в рублевской манере. Святой имел длинную бороду и опирался на высокий крест. Бабушка и слова не вымолвила, а Аникей уж сказал:
– Заходи, Иван-воин! Заходи. - Он возложил левую руку Ване на голову. Правой рукой, то крестил, то похлопывал по его плечу.
Заметив взгляд Ивана, устремленный на темную икону, сказал:
– Иди, сынок, служи! Бог тебя хранить будет. Страхов натерпишься, но целым и живым будешь. А покровитель небесный твой Святой Иона, вон лик его, - старец указал на икону привлекшую внимание Ивана, - на него уповай и делай все, как он укажет.
- А кто он, Иона этот? – спросил старца Ваня.
- Святой Иона-то? – Переспросил Аникей, - был он Митрополитом Московским и всея Руси, за рвение к делам божьим сподобил его господь к чудотворству и по смерти мощи его нетленными оказались. Канонизировали его и причислили к лику святых. Но тому уж веков пять, поди.
– Да как же Иона-то? – запротестовала бабушка, – он же Иван, значит, святой Иоанн должен быть его покровителем.
– Иона, Иона его покровитель. И не спорь со мной, милая. Он его и защитит.
Выходя из каморки старца Иван не удержался и еще раз посмотрел на икону святого. Ему показалось, что она излучает оранжевый свет.
В те времена существовала трехступенчатая система прохождени медкомиссии для определения пригодности к летному обучению: районная, областная и комиссия при училище. Пройти все три этапа было также легко, как богачу попасть в рай. На районной медкомиссии из восьмидесяти кандидатов прошли только они с Колей Балушкиным. На областной в тот день испытывали свое здоровье сто десять человек. И из них один Иван удовлетворял требования предъявляемые к будущим ленчикам. На этом этапе рухнула Колина мечта – состояние его дыхвтельных органов не соответствовало столь жестким требованиям. Расстроенный Коля пригрозил подать документы в училище ПВО, но потом махнул рукой и от поступления в военное училище отказался. А старенький врач-хирург постукивая сухеньким кулачком в, гудящую барабанным набатом, выпуклую грудь Ивана заявил:
- В летчики – годен!
Поступил Иван в училище легко. Его спортивная, мощная фигура и серьезная ответственность в глазах помогали во всем. Он был хорошим борцом-вольником, а на колесах и лопингах равным ему не было. Учился старательно, но средне. Все, что касалось авиации, самолета и аэродинамики, – от зубов отскакивало. Гуманитарий он был никакой. Философствовать попусту не любил. Тем не менее к семинарам по марксо-ленинским наукам готовился тщательно, но на экзаменах выше трояка не получал. Его и это устраивало. Главным было: лучше всех знать все, что полетов и боевого применения касалось.
Закончил училище неплохо, но без «мохнатой лапы» и без отличия. Вот и поехал с тремя другими однокашниками на Дальний Восток служить в авиации Тихоокеанского флота.
2. Экипаж
В полку сразу отметили его образцовый внешний вид, спортивную стать и серьезную ответственность в глазах. И летная подготовка оказалась на высоком уровне.
– Будущий генерал, летчик – от Бога! – подвел итог разбору первых полетов командир эскадрильи.
Началась повседневная учеба и служба. И комэск, и замполит, а вскоре и полковое начальство быстро заметили служебное рвение лейтенанта Дашкова. Он и в спорте первый, и с матросами возится по выходным, и политзанятия у них ведет. Даже старший штурман полка как-то на контроле готовности к полетам отметил:
– Наш Иван экипажу блудануть не даст.
Особенно хорошо давались ему положения Инструкции экипажу самолета, на котором он летал. А летал он тогда на Ту-16 разных модификаций. И на заправщиках, и на постановщиках помех, и на ракетоносцах. В основном на К-10, если кто знает, что это значит. А уж Инструкцию он знал, как никто другой в полку. И как-то он прослышал, что командующий авиацией ТОФ на Инструкции припавший был. Как ехал в полк какой, главу из Инструкции для данного типа самолетов или вертолетов наизусть выучит. И, причем, такую главу, на которую меньше всего внимания обращали. На контроле готовности начинал пилотам и штурманам вопросы из этой главы задавать, и мало кто с контроля готовности без «служебного несоответствия» живым выползал.
Но нашла коса на камень. Начал командующий в ивановом полку у летчиков кишки мотать. После третьего безответного вопроса возгласил он:
– Да знает ли в этом полку хоть один летчик Инструкцию экипажу! - и в руке его блеснул меч запретов полку на полеты и щелкнул кнут оргпериода. Тут Иван встал:
– Знаем, товарищ командующий.
Тот на лейтенанта, как Циклоп на Одиссея, посмотрел:
– Очень интересно! – открыл Инструкцию на первой попавшейся странице. А попалось ему статья о действиях второго штурмана при разгерметизации подвесной кабины.
Ивана, как правака, эта кабина вроде и не касалась, но как по писанному все командующему выдал. Подивился командующий такой прыти, подошел вплотную, чтобы Ваня исподтишка не прочел чего, да другой вопрос, о котором летчики и не помышляли, задал. Ваня, как автомат, даже глаза полуприкрыл, отстрочил. И так, и сяк гонял генерал-лейтенант Ивана по Инструкции, взопрел аж. Но, наконец, придумал, как полк уесть:
– Если бы у вас хоть пять человек знали Инструкцию, как этот лейтенант, мне бы и делать нечего было.
На этом основании он полк еще с час порол. А когда устал, вышел и командира полка за собой поманил. И стала ввысь Иванова звезда подниматься.
Нет, старлея и капитана он в срок получил. И командиром корабля его хоть и первым из выпуска, но не шибко быстро поставили. Великая Эпоха Озеленения авиации, когда старшие лейтенанты эскадрильями командовали, прошла. Однако было видно – наш Ваня далеко пойдет.
Программу становления командира корабля проскочили так, будто за ними Циклоп гнался. Командир отряда, курировавший прохождение Иваном курса, даже задал командованию вопрос:
– А в состоянии ли летчик при таком темпе исполнять свой супружеский долг?
Но когда ему напомнили, что он прежде всего коммунист и пообещали учредить наряд из лейтенантов для помощи в исполнении супружеского долга, быстро успокоился и сел на место.
Иван своим экипажем всерьез занимался. Вопреки принятым правилам, со штурманом своим и ста граммов не выпил. Хотя во всех экипажах штурман обращался к летчику фамильярно, но с любовью – «Командир», у Ивана в экипаже никому и в голову не приходило обращаться к нему иначе как «Товарищ командир». Тем не менее, они его уважали и за него любому глаз бы вырвали и рот от уха до уха порвали. Ваня им при первом самостоятельном полете в зону показал, что есть настоящий пилот.
В зоне отработки техники пилотирования вместо положенных 45 градусов на виражах валил самолет в такие крены, что штурман курс домой только пятой точкой определить мог – все гироприборы, и компаса в том числе, заклинило. И то соображать штурман начинал не раньше, чем через минуту после выхода из этого дикого виража, когда в его голове собственные гироскопы стабилизировались. Когда же они задание выполнили и получили разрешение на снижение, Иван, подобрав ноги к животу, уперся ступнями в рога штурвала. После этого в течение минуты экипажу казалось, что они падают на дно бездонного колодца, а всё свободно лежащее, и пыль в том числе, плавало, как в аквариуме. Невесомость называется. Кому-то это упражнение понравилось, кому и не очень, но ни один из них свои претензии по этому поводу вслух не высказал. На земле же все как один выразили свое восхищение пережитым. Иван понял – на экипаж положиться можно.
3. Танька
Как и у всякого другого, уважающего себя командира полка у Василия Макова была красавица жена. Рослая, стройная и гибкая, она жила в атмосфере переполненной восхищенными вздохами и жадными волчьими взглядами холостых офицеров, да и многих женатых тоже. Но ровный, спокойный характер Галины, так ее звали, не оставлял никаких надежд всем ее воздыхателям. Даже ее участие в художественной самодеятельности, она прекрасно танцевала, не давали ни малейшего повода усомниться в ее порядочности.
У Галины была младшая сестра – Танька, тоже бесподобная красавица, радость и горе родителей. Она была на несколько сантиметров ниже Галины и обладала парой огромных глаз чайного цвета такой глубины и прозрачности, что будь они натуральными топазами, то представляли бы собой главную ценность сокровищницы государства размером с Грецию. Грациозная и подвижная, как ласка, она не могла и секунду сидеть спокойно. С первого взгляда на нее становилось понятно – папа и мама не отказывали ей ни в чем. Но и хлебнули с ней лиха.
Танька постоянно в кого-то влюблялась, из-за чего не из одной челюсти вылетел не один зуб. Парни, провоцируемые Татьяной, дрались за нее, как за первое место в передаче «Последний герой», с пылом и
