Отпуск

Всё начиналось довольно позитивно и на наш взгляд вообще замечательно. Дело всё в том, что в прошлом году нам довелось отдыхать на Чёрном море. И мы были вдвоём, и решение туда лететь было спонтанным, и выглядело это как сплошная романтика.
Дорога обошлась недорого, потому что билеты брались чуть ли не за день до вылета, и проживание вышло по цене приемлемо, потому как прибыли мы всего на неделю и вообще первый раз вдвоём, да ещё сразу на курорт - короче вырвались.
И так нам там всё понравилось! И замечательная природа и тёплое море, и сносная еда, что мы решили на следующий год ехать именно в то место и непременно на подольше. Сказано - сделано. Умотавшись за год, мы уже считали дни до поездки. И вот время пришло. В этом году мы решили ехать втроём, то есть, взять с собой наше чадо, которое до этой поры проводило лето в нескончаемых поездках по всем своим бабушкам и их дачам.
Короче - культура так культура. И мы, в предвкушении исполнения родительского долга по нашему мнению заключающегося в равномерном обжаривании детей на солнце, периодическом окунании их в подсоленную воду чтобы они не подгорели, и в решительном желании оздоровления своих отпрысков пытками голода, при этом заставляя их есть всё подряд мы утвердились в своём намерении - едем!
В том санатории где мы были в прошлом году мест не оказалось... Ну да делать нечего, и мы с горем пополам обосновались в соседнем пансионате, причём, номер двухкомнатный, с туалетом и душем, но, душ и туалет так же в разных комнатах. Как в анекдоте: баня здесь, а раздевалка через дорогу. И всё же, хоть в номере и были муравьи, и на ночь на потолок слетались все мотыльки со всей округи, а утром опадали на тебя отжившие свой день-век, как сухие лепестки сакуры, всё-равно нам было хорошо.
Несколько омрачал отдых так называемый "шведский стол". В принципе, сама пища была нормальной и местами даже вкусной.. Но так как мы находились в пансионате, и сюда прибывали разнообразные граждане со всех городов и весей всего постсоветского пространства, и по собесовским путёвкам в том числе - публика была такая же разная, как на вокзале. В буквальном смысле.
Как-то раз, я спускался в столовую и на лестнице стал свидетелем одной странной сцены: там стояла горничная-абхазка, здоровенный дядька явно просто интересующийся, но никак не принимающий в этом участия и какой-то мальчишка.
Вообще, есть такой тип людей, как "здоровенный дядька". Он там был, но его никто не заметил. Как облако.
И вот эта горничная, неестественно взвизгивая на гласных вещала примерно следующее, обращаясь к "здоровенному дядьке":
- пАнимаЕтЕ, он гАвАрит што одИн и хочэт эсть.
Я не придал этому значения, потому что в пансионате детей было как в пионерлагере, и там постоянно что-то происходило - то кричат, то смеются, то плачут - вполне всё естественно.
Пройдя в столовую и взяв себе что-то я стал искать глазами своих девчонок, как увидел этого мальчишку, скромно и молча стоящего с тарелкой у столба.
Номенклатурные столовые, широкие и светлые как бальные залы, где на игрушечно-маленьких столиках обязательно стояли хрустальные графинчики и стаканчики на подносиках, в которых искрилось солнце отливая всеми цветами радуги на белоснежные скатерти изнурённый  южный свет, были необычайно популярны в середине двадцатого века в стране  почти победившего коммунизма. С приходом нового времени и непременной коммерции вместе с ним, эти огромные площади стали не нужны. Ну не было уже в современных гражданах того размаха, и гордость за страну в них поддерживалась не дворцами из бетона и стекла, с неизменными колосьями и звёздами на пиках, а разнообразием товара в магазинах и наличием ядерного потенциала в арсеналах Родины.
И вот здесь, в этой самой бывшей номенклатурной столовой,современные коммерсанты не придумали ничего лучше для использования этих площадей, как натолкать сюда в два раза больше столиков, поставить длиннющий ряд с блюдами и обозвать всё это "шведский стол", при этом никак не ограничивая поток вечно голодных путёвочников. В итоге, в столовой всегда было столпотворение, и если ты хотел прийти попозже просто чтобы без толпы, то и еда исчезала, разумеется, вместе с той же толпой.
Столики были заняты. Но у нас было всегда одно место, так как нас было трое, а столик на четверых. Я немедленно сказал мальчику чтобы он садился к нам, пока его не затоптали. Мальчик был худой, светловолосый и загорелый. Он молча ел, не поднимая от тарелки глаз и так как стол был высоковат для него, ему приходилось немного вытягиваться. Я смотрел на него и никак не мог понять, кого он мне напоминает? И вдруг вспомнил как-то сразу, одним кадром..
Это было в каком-то фильме, уже не помню в каком. Там, в самом конце войны, пацаны бегали смотреть на пленных немцев через забор. И один мальчик, у которого на войне убили всех родных, раздобыл где-то динамитную шашку. Вечером он пришёл к тому забору, запалил шнур и хотел было уже бросить, но передумал. Он плакал навзрыд, пытаясь затушить запал, но у него ничего не получалось... И вдруг взрыв.
Тот фильм я смотрел ещё в детстве, и с тем мальчиком из фильма мы были необычайно похожи. И у меня, к моему стыду, почти до конца начальных классов, когда я вспоминал этот фильм, неизменно текли слёзы и я ничего не мог с этим поделать. Мне казалось, что вот это именно я взрываюсь там, пожалев тех немцев и пожертвовав собой.
И сейчас, за тысячи километров от дома, передо мной сидел тот самый мальчуган, абсолютно такой же как в том фильме, и совершенно одним лицом со мной в детстве! Передо мной сидел я сам - худой, лупоглазый, загорелый, с грустной улыбкой на лице, с такими же движениями и также всё время молчал.
Всё сжалось во мне. И тут я понял.. Я явственно осознал, что тот мальчик не умер, не взорвался, что все-таки есть справедливость на свете, и что вот этот забавный маленький я, и я большой напротив него доказательство того, что ничего не исчезает бесследно, и что дети, бесхитростные, нелживые, такие как все, как я у того забора, знают больше чем мы большие и просто забывают это с возрастом.