Эпистолярий. Письма себе. Пятое

                                                     5. И ВОТ, В КОНЦЕ ВЕСНЫ...

"Все шло своим чередом. Работа, дом, дом, работа... и ежедневно моя любимая аллея вековых лип. Изредка Анна встречалась мне, наши руки соприкасались в приветствии. Не более.И вот, однажды...

Я в задумчивости шел по аллее, опустив голову, не глядя по сторонам. Меня обуревали мысли обо всем и ни о чем, отвлекая от того, о чем я действительно должен думать: о работе, семье, детях и, в конце концов, просто о том, что скоро лето и предстоят заботы по уходу за садом, по косметическому ремонту дома, да и мало ли забот у взрослого мужчины...

"Слав!" - она стояла под развесистой липой, скрывавшей ее от посторонних глаз, и, как мне показалось, поджидала именно меня. Я от неожиданности вздрогнул и медленно направился к ней, понимая, что сейчас произойдет нечто очень важное. Я не мог в этот момент думать о чем-либо кроме того, что моя Анна, предмет моего искреннего обожания, хочет говорить со мной. Наши руки сплелись, и мы стояли, не в силах говорить и двигаться, только смотрели в глаза друг другу, понимая, что именно сейчас совершается самое важное в нашей жизни. Так, не разнимая рук, мы и пошли по аллее, упиваясь чувством близости друг друга и совсем не думая о том, что кто-нибудь увидит нас вместе... и понесется тогда по всему поселку, по умам и языкам наших соседей весть лжи и домыслов, обрастая все новыми подробностями, добавляемыми от себя каждым носителем этого "интересного случая", ломая и корежа человеческие судьбы. Но нас это не волновало тогда. Мы молчали, и это молчание было красноречивее самых громких речей и высокопарных фраз. Мы словно парили над землей подобно фантастическим персонажам из сказки. Это и было сказкой... сказкой нашей жизни. Такое случается только раз в жизни. Это подарок, дар Свыше, возможность близко ощутить и почувствовать всю прелесть бытия.

Мы с Анной (эти слова для меня словно музыка) стали встречаться утром и вечером, а если очень везло, то и днем. Это была Любовь, Любовь настоящая. Нам было довольно чувствовать рядом друг друга. Нет, секса не было, было нечто выше и лучше, что об'единяло нас и давало силы не падать духом. Мы гуляли в аллее, заходя в самые глухие ее уголки. Наши руки были одна в другой, и через них мы ощущали все, что об'единяло нас: мысли, интересы. Мы могли часами молчать. Нам не было скучно. Так мы могли общаться вечно.

Несколько раз во время моего дежурства мы заходили в мой офис попить чай. Тогда я старался обставить все так, чтобы ей было удобно, комфортно и чтобы она чувствовала себя уютно и непринужденно. Во время чаепития она лишь касалась губами края чашки и чуть надкусывала пирожное, держала во рту конфету. А я отчаянно завидовал и чашке, и пирожному, и этой маленькой карамельке, нескоро растворявшейся у нее во рту.

В один из таких вечеров после чаепития и долгих наших разговоров, пока я выходил, чтобы сделать один звонок своему другу, ее сморил сон. Я осторожно, подложив подушку, уложил ее на диван, укрыл пледом, сел около дивана и всю ночь смотрел на ее милое лицо. Она смешно иногда причмокивала губами, и я умилялся этому, брал ее руку и нежно целовал. Под утро, проснувшись, она засмущалась, залившись краской, и заспешила домой. А я, не спавший всю эту ночь, под впечатлением пережитого не мог заснуть и в следующую.

Так продолжалось почти все лето, это замечательное лето радостного счастья, лето, изобиловавшее любовью и чувственностью, духовностью и близостью душ".