раз держала в руках твою медицинскую карточку!
— О, господи!.. — только и смог он ответить.
— Хотя то, что меня интересовало, я запомнила с первого раза; а произошло это ещё тогда, когда ты лежал с воспалением лёгких.
- !?
— Да, да! Жаль, что я увидела тебя слишком поздно, когда ты выходил из рентген кабинета. Так и узнала твоё имя и по какому поводу ты там был. Но я опять опоздала: когда пришла в терапевтическое отделение, тебя там уже не было.
— Я знаю: Вероника Павловна была напугана.
— У меня мелькнула ревнивая мысль, но Вероника — моя подруга, и недавно мы посмеялись этому казусу. Возможно, я бы нашла повод встретиться с тобой, но знаю Веру, твою жену, и никогда бы не смогла первая пойти на сближение.
— Я ведь бывал иногда в поликлинике просто так. Странно, что мы не виделись там ни разу.
— Ты любил её?.. Веру?
— Я потом расскажу тебе всё. У тебя есть дети?
— У меня — дочь. Ей четырнадцать лет, сейчас она у моих родителей, у деда с бабкой.
— Почему ты отпустила её к ним?
— Мы ведь не хотели говорить о себе сегодня, — улыбалась она лукаво. — И всё-таки я спрошу ещё об одном: как ты попал в больницу?
— По неосторожности, — ответил он спокойно, — но кое в чём надо ещё разобраться.
— Что-то серьёзное? — спросила она тревожно.
— Нет, нет, ничего серьёзного, — поспешил он успокоить её. — Почему ты доверяешь Михаилу — этому шофёру?
— Он хороший человек, а однажды я помогла ему. У него болела дочь и была нужна операция, дорогая, не для наших условий. В общем, ребёнок выздоровел.
— Я всегда чувствовал: кроме того, что красавица, ты ещё и святая, — благодарно сказал Виктор. — Вот и меня спасла с тем аппаратом.
— Мы давно добивались, чтобы его нам прислали, а с тобой положение было очень серьёзное, я была в панике.
— Мне говорили, что ты сама оплатила его доставку.
— Это мелочи, и потом… Я обеспеченная женщина. Мой отец, крупный чиновник в Москве, часто пересылает очень значительные суммы денег на мой счёт, хотя я и не просила и даже отказывалась.
Больше они не говорили ни о чём личном, ужинали, весело смеясь, смотря потешную юмористическую передачу по телевизору, а позднее вновь утонули в объятиях друг друга. Это была волшебная, сумасшедшая ночь, каждое мгновение которой — Виктор знал — останется с ним навсегда. Уже под утро, когда они ненадолго задремали, утомлённые бесконечными ласками, он вдруг очнулся, словно его кто-то позвал, а открыв глаза, задохнулся от благодарности: она сидела на кровати при свете ночника, смотрела на него взглядом, полным нежности, молитвенно сложив руки на груди. Он, потрясённый, протянул к ней свои, чтобы потом забыться в неистовстве поцелуев.
Неумолимо приближался рассвет, и Виктор сказал виновато:
— Нам надо поспать — сегодня мне на работу. Тебе, наверное, тоже?
— Я взяла десять дней в счёт отпуска, а тебе выписала новый больничный — у меня есть такое право, — поскольку ты ещё не совсем здоров. Я сама буду лечить тебя, хотя некоторые процедуры тебе придётся принимать в больнице.
— Впрочем, — улыбнулась она, лёжа головой у него на плече, — если мы будем вести себя так, как сегодня, тебе вряд ли поможет какое-нибудь лечение.
Виктор молчал, укрыв лицо её распущенными волосами, вдыхая их неизъяснимый чарующий аромат, благодарный за её нежданный подарок, обещавший продолжение чудесной сказки, в какой он находился.
— А нам, и правда, надо поспать, — сказала она. — Как бы там ни было, но я устала.
Сутки длилось их безмятежное счастье, а в субботу около полудня она взяла телефон, говоря, что отключила его, чтобы им никто не мешал, и, вызвав такси, заказала привезти на дом кое-какие продукты. Продукты привезли, но вновь отключить телефон она забыла, и вечером их потревожил звонок её мобильника. Взяв его, Светлана включила громкоговоритель, поэтому Виктор оказался свидетелем её разговора с мужем, спрашивавшим, почему она не отвечает на его звонки.
— Зачем я должна повторять, что ушла от тебя? — отвечала она, а Виктор подумал, что его пугает её жёсткий тон.
— Ты уже уходила однажды, и это не помешало тебе вновь вернуться, — доносилось из трубки.
— Теперь всё иначе: я люблю другого.
— Ты шутишь?! Ведь у нас дочь, и я люблю тебя!
— Ты сам знаешь, что дочь тебе не очень нужна, и сейчас ей лучше у деда с бабкой — это ты тоже знаешь. А любя меня, ты иногда мог заводить себе других женщин.
— Но любил я только тебя, — умолял голос из телефона.
— Всё! — категорично отвечала она. — Нам не о чем больше говорить.
— Кто он, твой любовник? — спросил голос в трубке, и вопрос прозвучал уже твёрдо.
— Он — не любовник, он — мой муж.
— Твой муж — я, а он, очевидно, не знает, во что вляпался!
— Ты никак угрожаешь? — насмешливо спросила она. — Учти, что при том открытии, какое я недавно сделала в отношении тебя, у тебя нет ни малейших шансов навредить нам. И не звони мне больше! Ты уже давно знаешь, что я не люблю тебя.
Она положила трубку, несколько расстроенная, и Виктор спросил её об этом.
— Как я могла забыть отключить телефон?! — сожалела она. — Этот звонок сегодня совсем некстати.
— Расскажи мне о нём, о том, как вы жили? — спросил Виктор.
— Да, да, конечно. Нам пора всё узнать друг о друге. Пойдём, попьём кофе? — предложила она.
Они прошли на кухню, где уже за столом он слушал её рассказ.
— Я училась на последнем курсе института, когда друзья познакомили меня с Павлом. Нравы студентов в институте были достаточно вольные, но я была белой вороной, что называется, поскольку родители держали меня в строгости, воспитав во мне соответствующий характер. Павел учился тоже последний год на геофизическом факультете. Он был заметным парнем, и скоро мне показалось, что люблю его. Позднее я понимала, что это не было любовью; хотя влюблённость всё же была, но после рождения дочери я была к нему уже почти равнодушна. Мне кажется, и он не любил меня, а я нужна была ему из-за моего отца, работавшего в министерстве геологии. Подруги говорили, что он бабник, но я не обращала на это внимания. Мы расписались ещё до окончания института, поскольку он торопил, как я потом узнала, из желания остаться работать в Москве, однако мой отец не захотел ничего сделать для этого, и Павла направили по распределению сюда, на Север. Так мы оказались здесь. Потом родилась дочь, и я больше года сидела с ней дома, не работая.
Она рассказывала, как была рада рождению дочери, как отец с матерью часто навещали их, как души не чаяли во внучке, как впервые она узнала, что муж изменяет ей, решив вначале, что уйдёт от него, но смирилась, боясь оставить ребёнка без отца.
Потом подобное повторялось неоднократно, но она уже не обращала на это внимания, и лишь после того случая на площади она на неделю ушла с дочерью из дома при очередной измене мужа, а вернулась, когда узнала, что Виктор женат на Вере. С началом перестройки они с мужем уже подумывали о том, чтобы переехать в Москву, к родителям, но вскоре Павла назначили заместителем главы администрации — очевидно, сказалось-таки заметное положение тестя. Он уже не заговаривал о переезде, а позднее, после её встречи с Виктором в книжном магазине, и она не думала об этом, хотя дочь намеревалась всё же отправить к деду с бабкой.
— Они очень просили меня, говоря, что уже старые, что им одиноко, что устроят её учится в специализированную школу, мотивируя тем, что ей скоро придётся определяться с институтом. Я ещё раздумывала, но после того как пришла домой ночью, тогда, когда привезли из области тот аппарат, и Павел раскричался на меня, говоря, что я готова наплевать на семью из-за какого-то бандита, утром забрала дочку и отвезла на самолёте в Москву. Он, впрочем, не расстроился. Я всегда знала, что он эгоист, что всё в жизни должно служить только ему, его трём основным инстинктам. У него и девиз соответствующий: эго, наглость и связи.
Она замолчала, молчал и Виктор, поняв теперь, почему после подключения аппарата её не было так долго.
— Ты ничего не рассказала о своей работе.
— Да, конечно!.. Работа и дочь — вот чем я жила эти годы. Меня ценят, у меня репутация хорошего хирурга не только в районе, но и в области, и я довольна этим, — ответила она просто. — А сейчас у меня есть ты, и жизнь стала другой, и я стала другой: я стала счастливой.
Она поцеловала его благодарно, а затем попросила:
— А теперь ты расскажи, как жил без меня?
Он молчал, не зная, с чего начать, но в конце концов собрался с мыслями и рассказал о себе с того момента, как предал Юлию, а потом оказался здесь, на севере, и женился на Вере. Светлана слушала его внимательно, не перебивая, ни о чём не переспрашивая, а когда он кончил говорить, некоторое время сидела, задумавшись, и было видно, что она чем-то расстроена. Виктор уже хотел спросить о причине этого, но она опередила его:
— Очень жаль бедную девочку, что погибла из-за тебя; ты любил её, но всё-таки любил и Веру, раз поседел, переживая ваши разлады?
— Всё не совсем так, как ты думаешь, — отвечал он. — Я не сказал тебе, что болен с детства, что болезнь эта… В общем, что-то с психикой.
И он рассказал ей о своих невольных экскурсиях в прошлое, в чужие прошедшие жизни, но с абсолютным восприятием этих жизней своими собственными, без всякой отстранённости, без ощущения взгляда на них со стороны.
— Может быть, это просто сны? — спросила она озабоченно.
— Я даже вначале так не думал. В тех видениях всё абсолютно реально, задействованы все пять органов чувств, а тело хранит память о событиях, даже о простых прикосновениях. Причем всё происходит так, как словно бы что-то щёлкнет в сознании — и в памяти появятся дни, месяцы, годы чужой, но моей, именно моей жизни. Кто видел сон, который бы рассказывал о ежедневных событиях в течение месяца, а тем более нескольких лет?
— Ты не пробовал лечиться?
— В детстве меня попытались лечить, но я сумел отказаться, а позднее уже сознательно не хотел.
— Почему?
Он ответил, смеясь:
— Я заботился о своём гормональном здоровье.
Она шутливо ласково дёрнула его за прядь волос:
— Да уж, этого здоровья у тебя — хоть отбавляй! — потом, взъерошив его волосы, сказала: — Бедный мой! Вот почему ты седой.
Их явно не хотели оставлять в покое: чуть позднее на мобильник Виктора позвонил Колычев, спрашивая, где он находится.
— А в чём дело? — поинтересовался он.
— В больнице тебя нет, дома — тоже; я уже не знаю, что и думать.
— Ты что, был в больнице?
— Мне сказали: тебя выписали. Почему ты не позвонил?
— Во-первых, я не ждал тебя ни вчера, ни сегодня — мы не договаривались, а во-вторых, у меня важные дела, и я не мог ничего отложить.
— Надо поговорить, — настаивал Колычев. — У меня есть кое-какие интересные сведения — тебе понравится.
— Хорошо. Я подъеду в понедельник, тогда и поговорим.
— А что не завтра? — недоумевал Женя.
— Мне сейчас нет дела ни до чего, поверь. Так что потерпи.
— Хорошо! Жду в понедельник.
— Кто звонил? — тревожно спросила Светлана.
— Старый друг, — отвечал Виктор. — У него какие-то новости.
— Как только нам стал никто не нужен, мы стали нужны всем, — с сожалением проговорила она. — Но больше всего я боюсь, что позвонит Вера. Не могу отделаться от ощущения, что виновата перед ней.
— Ты ни в чём не виновата, как не виновата в том, что я полюбил тебя. Я бы, несомненно, ушёл от неё, полюби я кого-то другого.
— Ты бы не
