под убытки, появились в конце 2012 г., но окончательный ужасный итог мы получили в мае 2014 г. Я лично и сейчас не понимаю, за что с нами так обошлось государство, сэкономив на подрядчиках, только ГК «Олимпстрой» вернул в бюджет, по разным данным, от 20 млрд до 40 млрд руб., но разорили тех, кто был наиболее патриотичен. Мы и сроки срывали, так как строили за свои, кредитные и из других источников. Но «Мостовик», в отличие от многих подрядчиков, и качество не снижал, и безопасность на всех объектах обеспечил, и помогал доводить брошенные другими подрядчиками объекты перед Олимпиадой или помогал, как по Центральному стадиону, спасая ситуацию перед открытием. Беда «Мостовика», что ему достались самые тяжелые работы, СБТ и совмещенный лот, и то, что мы не отказывались помогать там, где было хуже всего, включая благоустройство Олимпийского парка, а затраты на условия работы в «режиме безопасности» вообще никто не рассматривал.
– Изначально вы знали, сколько получите за проект, почему шли на увеличение затрат? Ведь контракты – с жесткой договорной ценой и доказать завышение сложно?
– Изначально, из нашего производственного опыта, мы рассчитывали на объективность госзаказчика, что подтверждали разного уровня чиновники. Главная формула строительства этих объектов при отсутствии проекта была «запроектируйте и постройте качественно и в срок, а после мы компенсируем затраты».
– Насколько вам пришлось увеличивать штат сотрудников под олимпийские стройки? Откуда брали специалистов? Что было самым сложным в олимпийских стройках? Как решали эти вопросы?
– Основной стратегией «Мостовика» с самого его появления в 80-х была подготовка и привлечение нужных высококвалифицированных кадров. Реализация уникальных проектов родила комплексную структуру – наука, проектирование (более 1000 проектировщиков), мощнейшая, самая современная стройиндустрия и современные технологии. В 2013 г. в «Мостовике» было более 20 000 работающих, и беда в том, что на финише олимпийской стройки мы стянули в Сочи очень большую часть своего ресурса. Самым сложным в Сочи у всех заказчиков было то, что почти все объекты имели очень плохую проектную проработку. А ошибки в проекте при строительстве могут дать фатальный результат. Что мы и получили. В итоге мы отработали по максимуму своих возможностей, вложив в олимпийский проект по всем заказчикам 20,6 млрд руб. (в том числе 5,2 млрд руб. инвестиционных – в гостиницу). В 2013 г. выручка компании была более 45 млрд руб.
– Что вы ощутили, когда все объекты были сданы? Сказал ли вам кто-то из должностных лиц «спасибо» за работу? Если да, то кто. Если нет, то как думаете, почему?
– Когда все объекты были сданы, уже во время Олимпиады почувствовал опустошение. Во время Олимпиады был в Сочи, мы помогали в эксплуатации наших объектов. «Благодарность», конечно, получил – назвали антигероем. Сейчас в «Матросской Тишине», наблюдая со стороны, как растаскивают «Мостовик» за копейки, понимаю, может быть, и правильно – нельзя так слепо верить чиновникам. В итоге пострадал и бюджет Омской области, и около 100 000 омичей – людей хороших, квалифицированных, патриотов. И после Олимпиады «Мостовик» можно было спасти – доверив нам Керченский мост. Мы официально предлагали построить за 155 млрд руб. Но и не только этот объект. У нас было действующих контрактов более чем на 50 млрд руб., а перспективных, в основном за пределами России, – более чем на $40 млрд. Кредиторам был выгоден работающий, а не мертвый «Мостовик», но нас просто убили.
– Как вы стали подрядчиком океанариума во Владивостоке? Какова его контрактная стоимость? Кто конкретно курировал эту стройку? Почему объект так и не был построен? Кто конкретно в этом виноват?
– Приморский океанариум строили с 2005 г. по поручению президента России Путина. Его строительство вело управление делами президента (УДП) за счет средств благотворительного фонда «Константиновский». Эта финансовая схема позволяла заказчику привлекать исполнителей без публичных торгов, вести строительство без проекта и по мере реализации менять основные параметры и правила. Первоначальная стоимость океанариума оценивалась в $233,6 млн (в рублях – около 8 млрд). Но с переносом на остров, с включением большого количества необходимых объектов и уточнением параметров стоимость всего комплекса с оборудованием и гидробионтами по заключению ГГЭ составляет примерно 19,5 млрд руб. Проектирование и строительство вел консорциум в составе лидера, тайваньской компании Huang Green Country Industrial, генпроектировщика «Приморгражданпроект», генподрядчика ООО «Кассандра». В начале 2010 г. на объекте сложилась крайне плохая ситуация. За пять лет проект не был разработан. Лидер объявил о выходе из проекта, а генподрядчик выполнял работы только подготовительного периода. Деньги, 700 млн руб., потратили, но видимых результатов не было. Учитывая большой проектно-производственный потенциал и то, что «Мостовик» имел мощную базу во Владивостоке на строительстве моста на о. Русский, УДП настойчиво предложило нам стать и лидером консорциума, и генподрядчиком на строительстве этого интересного объекта. В марте 2010 г. заключили договор. И здесь «Мостовик» ловко подставили под выполнение уникального объекта без проекта, заказчик принимал выполненные работы по заниженным расценкам, навязывал нам неисполнительных субподрядчиков и занимался вымогательством.
– Почему же вы согласились работать без проекта?
– Потому что в начале, при подписании договора, мне гарантировали, что в ближайшее время получат положительное заключение госэкспертизы, но этого не случилось. Более того, проект оказался низкого качества.
Эта ситуация требовала или бросить объект и поссориться с УДП, или впрягаться во все вопросы и тянуть до получения утвержденного проекта и завершения стройки. Несмотря на все сложности строительства на острове, без какой либо инфраструктуры «Мостовик» сам активно проектировал и успешно строил научно-образовательный и культурно-развлекательный комплекс, расположенный на 90 га п/о Жидкова на о. Русский. «Мостовик» и я лично пережили много разных стрессов и проблем на этом объекте, но осенью 2011 г. запустили в работу научно-адаптационный корпус, а к концу 2013 г. смогли выполнить все основные строительно-монтажные и сложные пусконаладочные работы, что составило 94% от общего объема работ (хотя заказчик принял только 57% из-за отсутствия проекта; проект прошел экспертизу только в июле 2014 г.). Оставалось, как говорили строители, только «накрасить губы» – выполнить декорации и закончить чистовую отделку с благоустройством. Но сразу после проведения Олимпиады банки одновременно предъявили требования на досрочное погашение всех кредитов. Это остановило жизнь «Мостовика».
– Почему они потребовали досрочного погашения?
– «Мостовик» допустил просрочку по одному из многочисленных кредитов. Мы обратились к банкам с просьбой о пролонгации сроков исполнения обязательств. Большинство банков (их было около 14), кроме Альфа-банка, были согласны с пролонгацией. В начале марта 2014 г. Альфа-банк выставил претензию о досрочном погашении всей суммы кредитов в размере около 8 млрд руб., и это вызвало цепную реакцию всех остальных банков. В дальнейшем Сбербанк, как самый крупный кредитор (около 19 млрд руб.), более внимательно изучал ситуацию и пришел к выводу, что лучший вариант – дать возможность работать. Альфа-банк оказался единственным банком, который был против этого пути развития.
– Вы понимали, что строительство океанариума ведется по поручению президента и в случае незавершения стройки крайними окажетесь вы?
– Даже в этой сложной ситуации, понимая важность объекта и высокую степень его готовности и необходимость выполнить данное президенту обязательство по срокам, мы нашли вариант завершения этой стройки. Сбербанк, в свое время предоставивший «Мостовику» гарантию под этот проект, вынужден был «раскрыть» гарантию для завершения строительства и перечислил 2,9 млрд руб. заказчику, оформив это как кредит «Мостовику». И если бы заказчик выполнил свои обязательства – направил эти целевые средства на завершение строительства, то приморский океанариум был бы введен в эксплуатацию, как обещали, в сентябре 2014 г. Но и тут заказчик нагло обманул. Из полученных средств на строительство направил лишь мизер – 200 млн руб., а остальные расположил на депозит и другие нужды УДП. Кто виноват в том, что случилось? Мы построили уникальный объект без проекта и не завершили его не по своей вине.
– Есть ли связь с тем, что вас арестовали накануне визита президента на этот объект? Правда ли, что вы собирались доложить ему о ситуации и вас «перехватили»?
– Есть ли связь, что именно в это время наспех возбуждали дело и меня арестовывали? Может, и есть, я точно не знаю. Да, я собирался вылететь и дал подробную справку в контрольное управление президента. Очевидно, что эффективно и за «наши» целевые довести объект должны были мы. При этом очень большой объем выполненных работ заказчик не принял до сих пор. А может, принимает сейчас от другого исполнителя, куда по-воровски утекло закупленное оборудование и материалы? Многие наши работники перешли на работу в РСУ УДП, и строительство объекта в настоящее время завершается.
– Вас подозревают в совершении мошенничества в особо крупном размере при строительстве океанариума, обвиняют в уклонении от уплаты налогов и невыплате заработной платы работникам «Мостовика». Насколько обоснованы эти обвинения?
– Приступив к строительству этого сложного объекта, и я лично, и «Мостовик» попали в большую административную и финансовую зависимость от заказчика– лично от Андрея Поплавского (экс-директор ФГУП «Дирекция по строительству в Дальневосточном федеральном округе»). Проект, и то только первой очереди, получил отрицательное заключение. А на вторую очередь, основной океанариум, оказалось, вообще нет проекта. Выполненные работы принимаются по заниженным расценкам, с припиской, что они будут пересмотрены после получения положительного заключения госэкспертизы. В этих условиях «Мостовик» сам начал разрабатывать почти всю рабочую документацию, но ее применение должно быть согласовано с заказчиком. После подписания договора заказчик стал требовать перечислять ему незаконные деньги – 5–10% от сумм финансирования. Я отказался, но это пагубно повлияло на ход работ. Нужно было разрывать контракт и обращаться в правоохранительные органы. Но из интернета и прочих источников было известно, что подрядчиков, пожаловавшихся на заказчиков УДП, они разорили и тем пришлось сбежать в Англию. Я вынужден был согласиться с вымогательством, но не на 5–10%, как требовал Поплавский, а только на то, что смогу решить. Таким образом, мы передали Поплавскому за эти годы 120 млн руб. Конечно, я считаю себя виновным в том, что согласился с этим вымогательством, но меня заботило выполнение контракта, данных обязательств руководителю России и стабильная работа многотысячного коллектива. Да, я пошел на сделку со следствием и не только все рассказал, но и доказал и сообщил все известные мне обстоятельства этой
