преступной деятельности.
– Вы имеете в виду вымогательство?
– Да. Факт вымогательства.
– Вас обвиняли, что вы растратили 1,9 млрд руб. Откуда взялась эта сумма?
– Такого обвинения – в растрате 1,9 млрд руб. – мне не предъявлено. Важно, что «Мостовик» по океанариуму получил финансирование на 15,877 млрд руб., а произвел затрат на сумму 17,781 млрд руб. То есть мы вложили собственных средств 1,9 млрд руб. Но, как я уже говорил, не все работы у нас приняли.
– Знаете ли вы, в каком сейчас состоянии «Мостовик»? Какая там финансовая ситуация? Кто сейчас формально является владельцем компании?
– К великому сожалению, мое детище «Мостовик» безжалостно и во вред работникам и кредиторам в стадии банкротства, из которого, скорее всего, нет выхода. Сейчас людей сократили, идет распродажа активов. Деталей я не знаю, так как нахожусь в полной изоляции в тюрьме для особо опасных преступников.
– Есть мнение, что каждый бизнесмен, да и политик, в России уязвим: если перебежал дорогу вышестоящим чиновникам или предпринимателям, более близким властям, то его в два счета могут запереть в тюрьму, отобрать бизнес. Разделяете это мнение? Если нет, то почему?
– В самом вопросе содержится ответ. За этот год я, к великому сожалению, видел много разных «отпетых мошенников» и политиков со схожей с моей судьбой. Почему это происходит? Я считаю главной проблемой безразличие наших людей к тому, что происходит рядом, не с ними. А потом и с ними произойдет то же. Когда-то это уже было. Было, и не раз. Но самое печальное то, что многие креативные, талантливые предприниматели сами распродают или у них отнимают бизнес рэкетиры в погонах и чиновничьих мундирах и они уезжают из России. Уезжают самые лучшие, способные начать с нуля где-то, но не на родной земле. Это гибель для экономики и жизни в России. Один мой знакомый специалист по недвижимости сообщил мне, что после печальных событий с «Мостовиком» и мной из Омска резко возрос отток – до 5000 человек в месяц. О каком развитии может идти речь?
– Считаете ли вы, что суд в России справедливый и беспристрастный?
– Вы хотите, чтобы я в ответ повторил: «Да здравствует наш суд – самый гуманный суд в мире!»? Так, кажется, герой Вицина воскликнул в «Кавказской пленнице»?
– Каковы условия содержания в сизо? Каков распорядок дня?
– Так просто на этот вопрос о жизни в тюрьме не хочу отвечать. Это больной вопрос и непростой вопрос.
– Ваша супруга ранее говорила, что у вас есть хронические болезни. Какие? Получаете ли медицинскую помощь?
– Да, есть, и серьезные, но я справляюсь. Благодарен медикам сизо. Меня даже принудительно (хотя я не то чтобы сопротивлялся – не знал) госпитализировали. В тюремной больнице я был более двух месяцев. Мне передают все необходимые лекарства, и я сам себя контролирую.
– Допускаете ли вы вынесение против вас обвинительного приговора с отбыванием срока в тюрьме?
– Да, допускаю.
– Вот Евтушенкова в свое время тоже поместили в сизо, потом выпустили. Есть версия, что проблемы появились у него из-за того, что он не соглашался продавать один из своих активов – «Башнефть» – структурам, близким к руководству «Роснефти». Уголовное дело было элементом давления на Евтушенкова. В итоге он лишился акций «Башнефти», но остался на свободе.
– Я не знаю деталей и тонкостей этого дела, поэтому давать комментарии не считаю возможным.
– Не исключаете ли вы, что ваше задержание – элемент давления? Если да, то кто и что от вас хочет и готовы ли вы пойти на их условия?
– Конечно, мое задержание кому-то выгодно и преследует определенные цели. Я думаю, их много. Но главное – чтобы я не мешал в быстром уничтожении «Мостовика». Повторюсь: мы имели возможность спасти компанию и выполнять сложнейшие проекты в России и за рубежом, но кому-то это было невыгодно или более выгодно нынешнее состояние.
– Кому выгодно уничтожение «Мостовика»?
– Есть разные заинтересованные конкуренты. Их имена называть оснований нет.
– Все-таки факт остается фактом – вы сейчас находитесь в сизо, уголовное дело расследуется, последствия предсказать сложно. Для любого человека, даже невиновного, такая ситуация – стресс. У вас было много времени ее обдумать. Как вы считаете, в чем была ваша главная ошибка?
– Да, конечно, я много думал и пережил много стрессов. За 11 месяцев я был в двух сизо и всего в семи разных камерах с самыми разными людьми, разных вероисповеданий, гражданства (Англия, Турция, Украина) и разных обвинений, но в основном за убийства, похищения людей, разбои, незаконное приобретение/хранение оружия, наркотиков, мошенничества и т. д.
Конечно, постоянно, в основном ночами, задавал себе вопросы: где и какие я совершил ошибки. В деталях вспомнил многое. И ошибок совершил много. Но, как вы сформулировали, «главных», «роковых» было три. Я их ранжирую по значимости. Первое – участие в сочинском проекте, то, что мы взяли на себя много сложных проектов. Взяли бы только Большую ледовую арену, мосты, развязки, и все было бы нормально. «Мостовику» без природных ресурсов и государственных финансовых возможностей вставать в один ряд с РЖД, «Газпромом», Сбербанком по условиям участия в Сочи было нельзя! Второе – реализовывать крупные проекты в России без административного ресурса высшего порядка нельзя! Третье – расширяя деятельность «Мостовика», я логично ввел проектное управление, доверив полностью все экономические, финансовые, юридические и прочие вопросы руководителям проектов, в основном моим ближайшим заместителям. Ответственность осталась на мне, а управление проектов – у них, а этого делать нельзя!
– Вы говорите, что одна из ваших ошибок в том, что вы доверили управление проектами вашим управляющим. Они допустили ошибки, в итоге вся ответственность на вас. Какова их судьба? И каково ваше отношение к ним – простить и забыть? Или же наказать за ошибки, которые вам так дорого обошлись? Например, инициировав против них расследования.
– Нельзя разделять возможности совершать любые действия и ответственность за совершение действия. Я не собираюсь прощать, но и оснований для наказания у меня нет. Это моя системная ошибка.
Бэла Ляув, Мария Рожкова
