Во все времена, в цивилизованном обществе, ключевое место в жизни человека занимала семья. Старая поговорка гласит: "Жена строит – жена разрушает!" Во избежание нежелательных разрушений будущих семей своих сыновей, следуя традиции предков, рэб Пинхас решил лично заняться устройством их семейного "счастья". Но для начала, необходимо было обзавестись подходящими кандидатками в будущие невесты из не многочисленной вильнюсской еврейской среды начала шестидесятых. На худой конец, предполагалось продолжить поиски в других областях необъятной страны, и если понадобиться, воспользоваться услугами шадхенов (по-еврейски - брачных маклеров). Причём для рэба Пинхаса, одним из определяющих критериев будущих кандидаток в невестки был материальный достаток её родителей, напрямую влияющий на качество и размер приданного. Со счетов не снималось, также, занимаемое место в обществе будущих сватов, а соответственно и потенциальные связи в оналах власти. Особенно брались в расчёт связи в органах внутренних дел, милиции и ОБХСС. Такие глупости, как любовь, внешний вид потенциальной невесты, общность интересов молодых, подменивались девизом: "Стерпится – слюбится!"
Имея трёхклассное образование Бердичевского хедера (начальной еврейской религиозной школы) и не имея никакого понятия о постулатах диалектического материализма, Пинхас сам того не ведая, с энтузиазмом притворял в жизнь один из определяющих этот самый материализм постулат: "Переход от количества в качество!" Причём количественный размер приданного, должен был, по мнению Пинхаса, обеспечить соответствующее качество жизни молодой семьи. Однако, плоды советского воспитания старших сыновей Пинхаса, не заставили себя долго ждать. Поддавшись коварному зову либидо, напрочь победившему "научный подход" диалектического материализма, молодые самцы остановили свой первый выбор на представительницах, весьма пролетарского происхождения, хотя с весьма соблазнительными внешними данными, которые, как известно, на хлеб не намажешь.
Являясь авторитарным властителем в пределах своей семьи, Пинхас создал развитый механизм подавления инакомыслия в "недоразвитых" умах своих подданных. Таким образом, взяв на себя функции тайной полиции, Пинхас установил слежку и повышенный контроль над сыновьями. Инвалид войны, работающий на рынке продавцом ниток и пуговиц, с трудом делая левые деньги на некондиционном товаре, видел своих сыновей живущих в отдельных кооперативах и за рулём новенькой "Волги". Но что могли предложить своим дочерям бедный одноногий портняжка или погибший на полях ВОВ рядовой, снабдивший свою семью нищенской пенсией. Пока старший сын Моня, только что закончивший курсы радиотехника и работающий в радиомастерской, всё свободное время проводил с Наденькой, дочкой портного инвалида войны Фройма Пинхас, выследив берлогу семьи нежелательной на его взгляд невесты, в один из светлых весенних дней посетил полуразрушенное деревяное желище, весьма напоминающее дом его детства. Войдя в дом и посмотрев вокруг, его взору открылся пейзаж времён черты оседлости: обшарпаные стены, чадящая русская печь, перекрытая занавесами кухня и пересекающее салон, развешенное свежепостированное бельё. На серых потолках с рыжими пятнами от дождевой воды висело несколько “лампочек Ильича”, напоминающих о том, что крохи социалистической цевилизации не прошли стороной и этот пролетарский очаг еврейского счастья. Лишний раз, удостоверившись в собственной правоте, зайдя в дом, он спросил на идиш: ”Есть ли кто дома из хозяев?” Да - услышал он ответ, прозвучавший хриплым, как не смазанная телега голосом. Если я правильно понимаю, то вы любезный и есть мастер портного искусства рэб Фроймэ. Да, вы не ошиблись уважаемый, это я - ответил портной. Если я не ошибаюсь, вы рэб Пинхас, торгуйте в лавке на базаре нитками и другим портняжим товаром, а также являйтесь отцом Мони, который последнее время часто навещает нашу Нэйдл. Пинхас, обрадовавшись тому, что ему не придётся находить нужные слова, чтобы перейти к щекотливому делу, весело отметил - вот в этом-то и суть дела, зачем я здесь. Вы хотите поговорить о будущем наших детей - прослезившись, спросил Фроймэ, выпуская из рук ножницы? Именно так - задумчего ответил Пинхас. Тогда, по такому поводу, неплохо бы и открыть бутылочку. Выпив по пол литра на душу, закусывая форшмаком, намазанным на чёрный хлеб, "потенциальные сваты" перешли к делу. Рэб Фроймэ - начал было, Пинхас - вы знаете, что такое счастье? Вот мы с тобой, рэб Пинхас, остались живы в этой войне, и вот мы сидим сейчас с тобой здесь и обсуждаем будущее наших детей. Разве это не счастье? Дорогой рэб Фроймэ, вы прожили долгую и жестокую жизнь, но через своё игольное ушко не научились отделять мух от котлет. То, что мы, по счастливой случайности, остались в живых - это удача, а не счастье. Ведь в той войне остались навсегда наши родные и близкие, а мы с тобой Фроймэ инвалиды, какое же это в жопу счастье? Нет дорогой, мой Фроймэ, ты не знаешь, что такое счастье, но ты хорошо знаешь, что такое несчастье. А поскольку несчастье преследует нас всю нашу жизнь, превратившись в будни, то мелкие радости принимаются за мнимое счастье - многозначительно скандировал Пинхас, разливая водку по стаканам. Но ведь вы, рэб Пинхас, пришли сюда, чтобы обсудить, как сделать счастливыми наших детей. Вот в том-то и дело, что я пришёл обсудить, как предотвратить будущее несчастье наших детей. Фроймэ - заплетающимся языком и с фальцетным оттенком пропел Пинхас - я тебя полюбил как родного. Ты мне как брат, такой же, как я инвалид, а значит однополчанин, хотя при этом старый шмок (еврейское ругательство)! Но о каком счастье друг с другом могут говорить два полунищих еврея, которые даже представления не имеют, что это такое счастье. Это только в математике, минус помноженный на минус даёт плюс. В обычной жизни минус на минус даёт ещё больший минус. Рэб Фроймэ, ты даже и не представляешь то, что являешься лицемером и цинником. Ты лицемерно говоришь о будущем взаимном счастье наших детей, которое никогда не наступит. Однако если не разрубить этот порочный круг, то несчастье будущей семье я гарантирую, как клятву пионера. Во-первых, где они будут жить? У вас? Так вы сами еле помещайтесь в своём доме, а новый человек с его проблемами!? А уединиться молодым надо? А как же младшие брат и сестра , да и ты со своей старухой будете прислушиваться за каждым вздохом и скрипом кровати. Потом утром все будут злыми: молодожёны из-за недополученного удовольствия, ты из-за зависти к тому, что сам уже как видно не в состоянии делать. Твоя старуха лишний раз проклянет свою жизнь, которую по её мнению испортил ты. Оброти внимание, не война, не Гитлер не советская власть, а ты Фроймэ. Так что же ты предлагаешь, рэб Пинхас? Я тебе предлагаю, дорогой мой рэб Фроймэ, предотвратить нависшую беду над нашими детьми. Во-первых, твоя дочь должна послать куда подальше моего сына и чем поскорее забыть как его зовут и как он выглядит. Я думаю, что это поможет тебе найти правильный подход к дочери - сказал Пинхас, просовывая в руки портного конверт с деньгами. Далее, я обещаю поставлять тебе нитки и другие необходимые портному принадлежности по цене некондиционного товара. Они ударили по рукам и через полчаса допив и третью бутылку. Пинхас на четвереньках вышел из дома возлюбленной старшего сына. В этот самый день старшего сына Пинхаса ожидало вознаграждение, в виде допуска к нежной груди возлюбленной. Отправившись на прогулку через густой литовский лес, в сторону первого речного пляжа Валакампяй, влюблённые и не заметили, как оказавшись в траве, их горячие поцелуи, слегка приоткрыли недопустимые рубежи девственного тела. Вытащенная из под вязаной кофточки грудь, своей грациозностью, нежностью, с коричневым ореолом вокруг набухшего соска, свела с ума начинающего половую карьеру самца. Он в исступлении ласкал губами открывшуюся перед ним плоть. Однако, последующая попытка исследовать рукой нижнюю часть женского существа, источающую досель неизведанные ароматы нашему Дон-Жуану, встретили уверенный отпор со стороны возлюбленной. "Хватит, не сходи с ума, возьми себя в руки"- сказала Надя. "Ты ведь понимаешь, к чему это может привести!"? "Да, конечно!" - ослабшим голосом ответил Моня. Они оба встали, и Моня, преодолевая, боли в нижней части тела, обняв возлюбленную, поплёлся в сторону первого пляжа. Каким же неожиданным ударом было для Мони, когда встретившись через пару дней, Надя сообщила ему, что это их последняя встреча. Моня пытался получить от Нади разумное объяснение её решения, однако Надя оказалась как неприступная крепость. И судьба распорядилась так, что через несколько лет семья Фроймы эмегрировала в Соединёные штаты, а Надя законьчив престижный университет вышла замуж за очень богатого бизнесмена, с которым прожила счастливую и наполненную жизнь. Моня же не стал долго отчайваться и закрутил новый роман с дочерью прокурора. Узнав о новом выборе сына, Пинхас был на седьмом небе от счастья. “В случае удачной сделки Пинхаса ждала могучая спина прокурора с его сказочными связями. Вот тогда я развернусь, какое там ОБХСС, у нас будет всё схвачено, а я буду поставлять прокурору правильных клиентов, которые щедро позолотят его карман за смягчённое до минимума уголовное наказание, глядишь, и мне что-нибудь перепадёт.” Бывший Бердичевский печник и не предполагал о существовании классовых разногласий между разными слоями общества победившего социализма. Но, переступив первый раз порог прокурорской квартиры и ощутив на себе пристальный взгляд её обитателей, Пинхас почувствовал себя настолько ущербным, как только мог себя чувствовать набедокуривший крепостной, ждущий наказания от свирепого барина. Прокурор говорил мало, не отводя лукавого взгляда от блиставшего, как ему казалось, красноречием базарного торгаша. Боже, думал прокурор, с каким беркутом (по-еврейски – низостью) собралась связать свою жизнь моя красавица Лэя? Жена прокурора поставила на стол селёдку с луком, нарезанные овощи и графин с водкой. Пинхас, взяв инициативу в руки, разлил по пятидесяти граммовым рюмочкам водку и накалов на вилку увесистый кусок селёдки, пожелал всем "лэхаим" (по-еврейски – традиционный тост "будем здоровы"). Лэхаим вздохнув, ответила чета, подумав про себя "гей ин тухас арайн)" по-еврейски – пошёл в жопу). Опрокинув в себя содержимое рюмки, и осмелев, Пинхас, осмотревшись вокруг, сказал: "Вот я в вашем доме первый раз!" Дай бог, чтоб уже и последний!" – подумал про себя представитель фемиды. "Так вот"- продолжил Пинхас. "Это совсем не похоже на обиталище прокурора, а может быть я ошибся адресом!"- многозначительно пропел он. "Вполне может быть, особенно если перед приходом принять двести пятьдесят грамм!" – поспешил съехидничать хозяин квартиры. Вы знаете, если бы я был прокурор, разве бы я жил в такой квартире с печным отоплением и вязанными картинками на стене? Нет, я жил бы как министр, в собственном доме с прислугой, обставленном дорогой трофейной
