Девочка-весна

Начало мая залило дождями, да и дожди-то - не дожди, а бесконечная холодная изморозь. И вчера, и позавчера, и третьего дня… Будто и не было солнечного звенящего апреля, будто и не начнётся никогда тёплый цветущий май.
Игорь Леонидович часто выходил на балкон, много курил, зябко ёжился и всё всматривался в низкое серое небо.
- Ну и погодка!
Я на смежном балконе своём плёл корзины. Простая работа моя шла чередом. Плетение успокаивало, всякие мысли приятные приходили в голову, и я, почти, не замечал непогоду. А вот к своему соседу, композитору, всё глубже проникался сочувствием. Ещё вчера Игорь Леонидович откровенно пожаловался. На киностудии срочно ждут его весёлую солнечную музыку. Съёмки остановились, телефон не смолкает... А тут погода - чёрт что, а тут настроение - ниже нуля. «Ни божества, ни вдохновенья», ну, не идёт дело! Рояль его все эти дни не играл, а стонал жалко... Никакой мелодии. Уж я-то научился отличать: где мелодия, а где стоны. Сколько замечательных песен вырвалось из этой квартиры! Я был бы рад помочь Игорю Леонидовичу, но если бы что-нибудь по плотницкому делу или по слесарному... А тут сплошное таинство. Даже представить невозможно: всего семь закорючек, то есть семь нот, а силище какое! Помните, пелась песня «Люди мира, на минуту встаньте?» и люди вставали. Под музыку люди идут и на подвиг, и на смерть. Иной раз кажется, что жизнь исчерпана, что больше не чем и незачем жить, но зазвучит хорошая мелодия - эх, ты, а жить-то хочется! Музыка - явление от Бога. Бог и поможет композитору
- Ну и погодка! - снова вышел покурить Игорь Леонидович.
- Да уж, - отозвался я, - как мешком  рогожим землю накрыло. Но ненастье уже заканчивается, видите, дождь по лужам не пузырится. А вот и птицы запели... Верная примета.
И действительно! Дождь вскоре прекратился. А между поредевшими низкими облаками вдруг сверкнуло майское солнце.
« Теперь-то сочинит!».
Неистово зачирикали воробьи, защебетали ласточки, затренькали синицы... Раскрылись одуванчики. И всё живое потянулось к солнцу. Даже бабуля из четвёртой квартиры поспешила на улицу. Ей давно перевалило за сто лет. Она, наверное, и сама не знает, которую весну встречает. Бабушка вышла во двор, как в храм вошла, перекрестилась, положила поклон солнцу...
Мне подумалось, что Игорь Леонидович тоже сейчас смотрит во двор, что он видит старушку, а согбенная старость человека - далеко не весенняя тема...
Из соседнего подъезда, постукивая палкой, вышел Гурьевич. Он снял тёмные очки и незряче уставился на солнце, тоже не весенняя тема. А тут и Кузменков выехал на инвалидной коляске... Да что же такое?!
И вдруг девочка... Она выбежала, как выпорхнула, из нашего подъезда. По двору разнеслась весёлая дробь её туфелек. Солнце так и заиграло в золотистых распушенных волосах её. Девочка широко раскинула руки и закружилась в воображаемом вальсе.
Впрочем, слышалась и музыка. Струны рояля перестали, наконец, стонать, а запели нечто мелодичное, совершенно незнакомое. Игорь Леонидович играл всё увереннее и увереннее. Мелодия вырывалась сквозь распахнутую дверь балкона, заполняла двор. Была в вальсе какая-то светлая грусть ненастья, но больше - радости, солнечного весеннего настроения. Семь нот, семь закорючек творили чудеса: хотелось жить, хотелось выбежать во двор и закружиться в вальсе с маленькой танцовщицей.
Девочка танцевала. Она, конечно, слышала музыку. И непонятно было: Игорь Леонидович аккомпанировал ей или, наоборот, она ритмом танца помогала ему.
Удивительно легко и ясно становилось на душе.
«Уж так ли несчастлив инвалид Кузменков, если он видит солнце и танцующую девочку?» - подумал я. – «Уж так ли несчастен слепой Гурьевич, если он слышит эту милую музыку?»
А старушка из четвёртой квартиры всем своим исхудавшим телом подалась в сторону девочки, может, она увидела в ней своё далёкое резвое детство, а, может, предалась приятным раздумьям о вечно обновляющейся жизни, о побеждающей силе весны. По глубоким морщинам её лица блуждала улыбка.
- Ну, девочка, прямо - весна! - воскликнул инвалид Кузменков со своей коляски, когда Игорь Леонидович, закончив играть, вышел на балкон.
Композитор энергично прошёлся взад-вперёд - коренастый, крепкий... Теперь он не вызывал сочувствия.
- Как вы сказали, Василий Дмитриевич, девочка - весна?
- Пожалуй, так, - ответил Кузменков.
- А ведь это - неплохо. Именно: девочка-весна...
Так Игорь Леонидович  и назвал свой вальс для кинофильма, мелодия которого  давно полюбилась  и взрослым, и детям: «Девочка-весна».