После ночи всегда наступает рассвет. Глава 2

дневальный.
Старшина Назаров Иван Афанасьевич, хмуро посмотрев на молодых солдат, процедил сквозь зубы:
- Пьянку затеяли в казарме? – и рявкнул. – Приказываю получить лопаты и очистить плац от снега.
                                                                   _
Утром, до подъёма, старшина, как обычно, обходил казарму и заметил плохо спрятанную водочную бутылку.
- Так, - Назаров с раздражением рассматривал находку, - совсем дисциплина ни к чёрту! По наряду соскучились?
Он хотел было дать команду «Подъём!», как увидел упавшее на пол письмо. Испытывая неловкость, старшина поднял лист и прочитал.

За долгую службу он невольно принял участие в судьбах многих людей. В первые годы по молодости и горячности Иван Афанасьевич совершил немало ошибок, за которые позже испытывал горечь и стыд и которые, к сожалению, нельзя было исправить.  Жизнь постепенно расставила всё на свои места, и из неопытного младшего командира со временем получился строгий и справедливый наставник, заменивший молодым солдатам отца, а воспитанные им трое сыновей стали прекрасными людьми.

Назаров, сложив письмо и положив его на тумбочку, решил уйти, но затем вернулся, забрав с собой пустую бутылку. Он не стал писать рапорт командиру роты, но взял парней на заметку.

Каждый день старшина придумывал им работу. У Глеба и Сергея совсем не оставалось свободного времени. Вечером от усталости они валились с ног и засыпали, как только головы касались подушек.

Проходя службу в части, Сергей испытывал благодарность к этому на первый взгляд вечно недовольному, но, в сущности, очень доброму и чуткому человеку. Благодаря его бесконечным придиркам и, казалось, бессмысленным поручениям, Сергей отвлекался, не зацикливался на горе, а поддержка Глеба придавало сил.
                                                           _
- Привет, протирателям простыней, - поприветствовал Глеб ребят, лежащих в палате с другом.
- Здорово, - отозвались те.
Глеб подошёл к кровати Сергея:
- Ну, как ты?
- Нормально. Правда, спина от бесконечного лежания скоро превратится в большую мозоль.
- Это всё равно веселее, чем стоять в карауле, – Глеб пододвинул табурет и сел, не сводя с друга хитрющих глаз. - Надеюсь, ты не сильно скучаешь среди симпатичных медсестричек и строгих докторов?
- Скорее наоборот. Но особенно становится весело, когда в задницу укол зафигачивают. Бедная моя страдалица, - погладил себя Медведев.
- Ладно, не прибедняйся. Ты здесь тунеядничаешь, а мы с ребятами на плацу строевую подготовку оттачиваем по несколько часов. Так что лови момент: отдыхай!  Кстати, - Глеб засунул руку в оттопыривающийся карман и извлёк оттуда небольшое яблоко, – это тебе. Жуй! Витаминами набирайся.
- Спасибо. Это намного вкуснее и приятнее, чем раствор витамина группы В.
Сергей с надеждой посмотрел на Глеба:
- Писем нет?
Друг отрицательно покачал головой:
- Я бы сразу принёс. Не переживай, завтра придёт.
- Возможно. Тут мне ночью не спалось. Родителей вспоминал, дом, деревню нашу, - начал делиться Медведев, -   и один забавный случай.

Бойцы, услышав, что Сергей начинает рассказывать очередную интересную историю, завозились на койках, устраиваясь поудобнее. Они не раз убеждались в его таланте прекрасного рассказчика. Кто-то зашикал, и замолчало беспрестанно болтающее радио.
- К нам в гости приехали родственники из соседней области. Мамина двоюродная сестра с мужем и дочкой Маринкой. Ей тогда шесть лет было, а мне двенадцать. Время проводили беззаботно, как-никак лето, июль на дворе. Мы, деревенские ребятишки, бегали на речку купаться, за ягодами в лес, с лошадьми в ночное ходили и, естественно, Маринку брали с собой. Куда её девать-то? Родители в ту пору затеяли ремонт дома. Дядя Витя нам хорошо тогда помог. Временно туалет организовали в старом сарае: отгородили маленький закуток, сколотили сидуху, а поверх положили беседку, чтоб было удобно сидеть, как на унитазе.  Дядя Витя с боку у сидухи на землю поставил бочонок с олифой и банку с водой, в которой были замочены кисточки: другого места для них не нашлось.

Чтобы нам, детям, жизнь малиной не казалось, каждое утро давалось задание: то полить, то грядки прополоть, то ягоды собрать к обеду. Сильно не загружали, но посильную работу мы выполнять были обязаны.  В то утро Маринке было поручено прополоть гряду моркови, а мне выкрасить торцевую стену гаража. Маринке страсть как хотелось покрасить. Уж, как только она не уговаривала меня разрешить ей подержаться за кисточку. Мне с ней цацкаться не улыбалось и, отвесив мелкой подзатыльник, прогнал. Васька Тушин, друг школьный, уже не раз свистом поторапливал меня: ребята собирались у трёх сосен (наше излюбленное место) в войнушку поиграть. Кое-как выкрасив стену, засобирался к парням и, так как меня «приспичило» по малой нужде, ринулся к туалету. Но туалет оказался занят, а заседала там Маринка.  Уяснив, что мне тоже хочется посетить столь важный кабинет, она решила из-за вредности не торопиться. Я попрыгал-попрыгал у двери, плюнул и сбегал в малинник, облегчился.  Придя домой с прогулки, узнал следующие.  Маринка ещё какое-то время продолжала сидеть там: желание отомстить было большим, и оно сподвигало на более радикальные действия. Её взгляд случайно, а может, и нет, упал на бочонок с олифой и банку с кисточками. Не мудрствуя лукаво, сеструха, лихо обмакнув одну из них в олифу, вымазала беседку и с гордо поднятой головой вышла из кабинета. Она-то, дурёха, думала, что я, сломя голову, понесусь в заветный закуток. Она же не знала, что я давно уже бегаю с парнями. В дверях смекалистая наша столкнулась со своей мамой, тётей Лизой. Почему эта злоумышленница ничего ей не сказала, не знаю. Может, страшно было, а может, стало интересно: чем дело кончится. Правда, Маринкина интуиция подсказала, что необходимо отойти от туалета на безопасное расстояние.  Мало ли что!  Сначала было тихо. Даже очень. Потом вдруг дверь сарая с треском распахнулась, и оттуда выскочила тётя Лиза, на ходу натягивая трусы одной рукой, а второй хватая какую-то хворостинку:
- Маринка, зараза. А ну иди сюда! Я тебе сейчас…
В доме Марина появилась к концу обеда. С виноватой физиономией она нарисовалась перед семьёй. За столом все молчали.

- Ты зачем это сделала? – спокойно спросила тётя Лиза.
- Я Серёге хотела навредить! – кинулась в рёв несчастная наша.
Все дружно рассмеялись. Тётя Лиза рассказала подробности:
- Захожу в нужник. Ни о чём не подозревая, снимаю трусы, сажусь и чувствую, что вдруг поехала. Испугалась: еду куда-то, а остановиться не могу и зацепиться руками не за что. Наконец, упёрлась спиной в стенку. Сижу, прихожу в себя. Пальцем провела по беседке, так и есть: олифа. Тогда до меня дошло, что Маринка опять свою вредную фантазию претворила в реальность.

Около часа, после посещения туалета, тётя Лиза стояла на четвереньках без трусов, а дядя Витя осторожно смывал с её пятой точки олифу.
Вся палата дружно разразилась хохотом. Вот уж, поистине, чего только в жизни не бывает! Сергей подождал, пока все  успокоятся, и, став серьёзным, предложил Глебу:
- Пойдём, пройдёмся, а то на самом деле мочи больше нет лежать.

Они, молча, брели по пустынному коридору. Глеб понимал, что Сергей хочет сообщить ему что-то очень важное. Наконец, решившись, друг сбивчиво заговорил:
- Глеб, я долго думал. За этот год, с того момента, как познакомились в поезде (помнишь?), мы оба многое пережили. Ты стал мне больше, чем друг, ты стал братом. Я всегда мечтал о брате.
Сергей заметно волновался.

Глеб, выслушав его, опустил голову: он тоже мечтал о брате. В детдоме парень встретил мать, пусть не родную, но он полюбил её; ещё хотелось иметь отца или брата.
Глеб продолжал молчать, с ответом торопиться не хотелось. В конце коридора у входа в отделении появился рядовой Смоленков:
- Глеб Зырянов! Срочно на плац! Построение.
- Мне пора. Будь.
                                                              -
Наступила очередная бессонная ночь. Сергей лежал и смотрел в незакрытое шторами окно на разноцветные звезды и узкий серп растущей луны. Новая волна воспоминаний нахлынула на него.
                                                                 -
- Эй ты, салага, постирай-ка носки.
Сергей мыл руки в туалете, когда в раковину упали несколько пар грязных носков.
- Я тебе что мамочка?  Если мамочка, то брысь по лавкам! – ответил молодой солдат. Их, несколько человек, два дня назад перевели в часть из «учебки».
- Да ты, как мы смотрим, крут. Да ты, зелень, совсем забыл, как уважают старших. Сказано стирать, значит, стирать! – к Сергею неторопливо и развязно подходили трое «дедов».

На воспитание «молодняка» пришли взглянуть и поучаствовать ещё двое. Сергей оценивающе оглядел противника. Он прекрасно понимал, что потасовки не миновать, но прогибать в страхе или заискивании спину боец не желал.
- Вы что, охренели? – в дверях появился Глеб и с издевкой поинтересовался. – Пятеро одного не боятся?
- А ты канай отсюда, молокосос, - посоветовал один из «героев».
- А мы поступим по-другому, - Глеб нарочито грубо толкнул его плечом, проходя мимо, и встал рядом с другом. – Теперь нас двое.
- Да эти молодцы совсем оборзели. Сопли утирать едва научились, а туда же – старшим грубить! – переглянулись между собой забияки.
Глеб и Сергей встали спинами друг к другу и приготовились к драке. Заводила подошёл к Медведеву и сильно ударил его:
- В последний раз по-хорошему спрашиваю: будешь стирать? Тем более что у тебя помощничек появился!

Сергей немедленно ответил на удар ударом. Он был горячим молодым человеком и никогда не давал спуску обидчикам.  В своей деревне Медведев с друзьями нередко ходил «стенка на стенку» с пацанами соседних деревень и опыт в драках имел немалый.  Сергей подмял под себя «деда» и начал его «гасить», не обращая внимания на удары, сыплющиеся сверху. Отец учил его, что, если наваливаются толпой, выбирай главаря и дави его любой ценой.

Глеб, более сильный и физически выносливый, держался против троих и, когда получалось, отбивал «старика», наседавшего на занятого Сергея.
На шум в туалет заглянул дежурный офицер Родин.
- Что здесь происходит? Смирно! Кто-то о штрафбате размечтался?
Родион Леонидович был потомственным военным. Его дед служил в морской авиации, и внук хорошо помнил учебные АН-2. Отец в своё время стал десантником и был безгранично верен своему выбору. Родин-младший получил воспитание в воинских частях, в полях на учениях, на которые после долгих уговоров, изредка брал его отец. Детство и юность паренька прошли среди солдат.

- Что тут за шакалье скотство? – командирский голос офицера отрезвляюще подействовал на горе-вояк. – Толпой на двоих. Я хорошо понимаю, что молодых надо учить хотя бы для стойкости духа, но раньше у нас это происходило чисто по-мужски: один на один. Двое дерутся – третий не лезь! И это правильно! А вы, похоже, совсем забыли, что значит быть мужиками. Наваливаетесь кучей, как шакальё вонючее. Хотели разобраться?
На его слова была ответом гулкая тишина.
- Я не понял, вы всё-таки хотели разобраться или будете молчать, как нашкодившие щенки?
- Ну, хотели, а что? – с осторожностью выдавил из себя зачинщик.
- Значит, поступим по-мужски. Завтра вечером встретитесь в спортзале. Посмотрим, кто из вас чего стоит. Один против одного. Если молодые положат вас в