НЕТЕРПИМОСТЬ

монахом не станешь? Вот и проповедовал бы.
     - Надо будет, Господь приведет, не переживай. Устала, небось, второй день подряд дежурить?
     - Ой, правда, Коль. Молодая была, кирпичи на стройке таскала на пятый этаж - и ничего. За Автово мы строили, когда я в Ленинград приехала, - охотно переключилась Елена на другую тему, - В общежитии жили. Что у нас у кого было? А весело жили. Свадьбу, помню, играли, столы из комнату в комнату составили через коридор. Гуляли всю ночь, а на следующий день - опять на работу. И сил хватало. А сейчас? Что я делала-то тут? Свечи тушила? А уже, до подушки лишь бы дотронуться... Чай-то пить будешь?
     - Да нет, пей одна. Помою сейчас солею, и домой.
     Елена ушла, а Николай завершил уборку и вошел в алтарь. Он сотворил поклоны перед престолом и неожиданно, стоя на коленях, начал молиться, прося у Господа прощения за все лукавство, ложь, нечистоту, коими осквернял себя в жизни...
     Послышались шаркающие шаги Елены. Николай поднялся и пошел одеваться.
     - Ну, счастливо, - сказал он ей у дверей храма, - Помощи тебе Божией.
     - С Богом, Коля, - ответила та, закрывая за ним дверь.
     Улица была совершенно пуста. На автобусной остановке маячила лишь одинокая фигура сильно подвыпившего здорового детины с бутылкой пива в руке.
     «Наверное, автобус только ушел, - подумал Николай, направляясь к остановке, - Теперь не дождешься...»
     Детина, заметив приближающегося со стороны храма Николая, перестал раскачиваться, отхлебнул из бутылки и уставился на него. Николай встал поодаль и глянул в сторону, откуда должен был показаться автобус. Детина, тем не менее, сделал несколько шагов и оказался с ним лицом к лицу. Не заметить уже было невозможно, и Николай поднял на него взгляд.
     - В церкви работаешь? - прохрипел пьяный, дохнув на него перегаром.
     - Работают на заводе, в церкви служат, - спокойно ответил Николай.
     - Батюшка? - опять прохрипел детина, с ненавистью глядя на него.
     - Нет.
     - Ну, твое счастье...
     - Почему? - спросил Николай, посмотрев в его мутные озлобленные глаза.
     - А потому, что если бы был батюшка, я бы тебя убил, - с трудом ворочая языком, выговорил тот, и рука его крепко сжала бутылочное горлышко.
     - А ты убей. Это самое большее, что ты можешь для меня сделать, если я через тебя мученическую смерть за Христа приму. С моими грехами меня только это и спасет.
     Николай сказал это спокойно, без патетики и восклицаний, глядя прямо в глаза, но так, что детина невольно попятился.
     - Е..нутый, - выговорил он в замешательстве и отошел на прежнее место.
     Он видел, как человек из церкви опять посмотрел на пустынную улицу, как неожиданно выступил из темноты высокий парень лет тридцати, стоявший в тени заколоченного дверного проема дома возле остановки.  В свете фонаря мелькнули гладко зачесанные назад волосы...
     Парень подошел к человеку вплотную - казалось, что встретились друзья. Детина уловил короткий взмах локтя парня, после чего тот резко развернулся и быстро пошел по улице. Затрещали под ногами ветки кустарника в сквере, что начинался за домом...
     Детина вдруг заметил, что стоящий человек начал медленно оседать на землю. Вот он уже лежал в неловкой позе на асфальте... Пьяный сделал несколько шагов к распростертому мужчине и увидел, как свежевыпавший снег окрашивается под ним в бурое в свете фонаря, растекающееся пятно...
     Он в ужасе поднял голову, оглядел пустынную улицу и опрометью бросился в противоположную сторону...
     Закрыв за Николаем дверь, Елена спустилась в подклеть храма, где помещалась трапезная, прихватив пакет с пряниками. Чайник уже вскипел. Она, не спеша, попила чаю, помолилась, вымыла чашку и поднялась в храм. Все было тихо. Мерцали в свете дежурной лампочки лики святых на иконах, да кружились белыми звездочками за окнами падающие снежинки.
     На всякий случай, Елена обошла храм, заглядывая в самые темные уголки, и уже собралась отправиться в свою каморку в боковом приделе, чтобы прилечь, как вдруг ей почудился шорох у входных дверей. Перекрестившись, она подошла к ним, и стукнув в дверь, громко спросила:
     - Есть там кто?
     Шум из-за двери послышался более явственно, до ее слуха донесся слабый стон.
     - Господи, спаси и сохрани... - прошептала Елена, и перекрестившись, приоткрыла дверь.
     На ступенях храма что-то чернело. Приглядевшись, Елена разглядела лежащего человека. Человек медленно поднял голову, и она узнала Николая. Лицо его было белее снега, а пристальный, даже какой-то пронзительный взгляд был устремлен в открывшуюся щель на алтарь.
     - Коля...- холодея внутри, прошептала Елена.
     - П.. прости... - прошептал мертвеющими губами Николай, не отводя взгляда от алтаря, и уронил голову на ступени.
     Посмотрев наружу, Елена увидела тянущийся за ним по свежевыпавшему снегу от самой остановки кровавый след...
     - Коля!!! - истошно закричала она, бросаясь к свечному ящику и хватая телефонную трубку.
 
 
    13.
 
     Весть о произошедшей трагедии облетела округу, и утром, несмотря на будничный день, к храму стали стягиваться прихожане, да и просто любопытствующие. Последних было большинство. Они подходили к кучкам судачивших прихожан, прислушивались к разговорам, и некоторые уже сами начинали передавать другим подробности происшедшего.
     Милиция опросила служителей храма, попыталась найти свидетелей из ближайших домов и еще ночью обработала два свежих следа, тянувшихся от места происшествия. Один обрывался за сквером, примыкавшим к соседнему от остановки дому, где очевидно, оставивший его сел в машину, другой привел к трамвайной остановке на соседней улице.
     Явился настоятель.
     - Отслужи панихиду, - бросил он, войдя в алтарь, отцу Петру и поманил за собой подавленного известием отца Валентина.
     - Вот что, - сказал настоятель, когда они отошли в южный придел, - Усопший был человеком открытым, не весть у кого могут быть ключи от его квартиры. Завещана она все равно нам, близких у него не было, оспаривать вряд ли кто будет. Поезжай сейчас туда и посмотри, что есть ценного, пока там не прошелся кто-то предприимчивый. Книги посмотри, он говорил, что у него собрана библиотека, пригодится для воскресной школы. Я после литургии пришлю алтарников на машине. Я звонил туда, там сейчас этот, как его... Ну, парень, что возле него крутился все последнее время. Отбери у него ключи.
     - Может, не стоит пока ничего трогать, - попробовал возразить отец Валентин, - До сорока дней хотя бы.
     - Не гоже святому иерею выступать поборником народных суеверий, - строго сказал настоятель, - Все. Поезжай.
     Отец Валентин молча вышел.
     На квартире сидел заплаканный Славка. Когда отец Валентин вошел, он сложил руки для благословения, а потом, не выдержав, уткнулся ему в грудь и зарыдал в голос. Отец Валентин не утешал его. Он только обнял за плечи и стоял, чувствуя, как у самого по щекам безудержно текут слезы.
     - Батюшка, я пойду... - заговорил, наконец, Славка, - Тяжело мне здесь. Я не могу поверить, что этот человек сюда больше никогда не придет. Я ждал его... Рыбу пожарил... Звоню, никто не отвечает, а потом трубку взяла милиция...
     - Да, конечно, иди с Богом, - ответил отец Валентин, - Только... Ты, как я знаю, был близким человеком Коле. Я хочу, чтобы личные и ценные вещи остались у тебя.
     - Да что у него было ценного...
     Славка подошел к письменному столу и выдвинул ящик:
     - Здесь все. Вон письма какие-то, бумаги, документы.  Денег немного.
     - Как ты думаешь, кто? - спросил отец Валентин.
     - Ума не приложу, батюшка. Он никому не делал зла, помогал всем только.
     - Помогать, не делая зла, трудно, - задумчиво проговорил священник, - тем же злоумышленникам хотя бы... Он с тобой не делился? Может, ему угрожал кто? Преследовал?
     - Он был очень скрытным в этом отношении, батюшка, - ответил Славка, - Он был открытым, искренним, но... Всегда говорил, что у него все хорошо. И любил повторять, что грузить другого человека своими трудностями - признак дурного тона.
     Отец Валентин взял пакет, переложил все содержимое ящика в него, включая деньги, и протянул Славке.
     - Это твое. И посмотри, нет ли в чего бумагах, проливающего свет на его смерть.
     - Я понял, - ответил Славка.
     Он взял пакет, благословился, и протянув отцу Валентину ключи от квартиры, вышел.
     Оставшись один, священник оглядел жилище погибшего друга. Николай действительно был ему другом, одним из немногих, о ком он мог, не кривя душой, так сказать. И именно сейчас отец Валентин со всей остротой почувствовал это. И еще почувствовал, как облик жилища соответствует хозяину. В квартире не было ничего лишнего, но каждая вещь была действительно нужна хозяину при жизни.
     Самое ценное, что могло пригодиться в храме, были, пожалуй, книги. Библиотека занимала всю стену в комнате, завешанную от пола до потолка полками. Было много детской литературы, альбомов, которые Николай привозил из паломнических поездок, хороший подбор художественной литературы, где преобладала классика - Достоевский, Гоголь, Толстой, Диккенс. Пробежав взглядом по святоотеческой, отец Валентин засомневался, что Александр Мень, Александр Шмеман и Антоний Сурожский будут угодны настоятелю, и решил оставить их на месте, пожалев, что не предложил взять Славке.
     Зазвонил телефон. Отец Валентин снял трубку. Это беспокоился настоятель.
     - Ну, что там? Посмотрел?
     - Да, - коротко ответил священник, - Ничего ценного, кроме книг.
     - Служба закончилась, сейчас панихиду отслужим, и они приедут. Отбери подходящие и сложи в одно место. Еще чего? Посуда приличная? Ковры есть?
     - Да, - поморщившись, нехотя выговорил отец Валентин, - ковер в спальне и минимум обеденной посуды...
     - Тоже собери, пригодится. Компьютер?
     - Есть.
     - Пусть заберут. Пойдет для помощника старосты. Ключи отобрал у этого парня?
     - Он мне их сам отдал, - ответил священник.
     - Жди. Передашь все старосте.
     Отец Валентин подержал в задумчивости некоторое время трубку, из которой доносились короткие гудки, глубоко вздохнув, перекрестился на иконы, и включил компьютер.
     На высветившемся мониторе возник силуэт знакомого храма. Отец Валентин кликнул по папке «Альбомы» и встретился глазами с улыбающимся Николаем. Он смотрел на него, как живой, со своей жизнеутверждающей улыбкой.
     «Ну, вот и я...» - как бы услышал священник привычную фразу Николая.
     Он перелистывал старые, еще черно-белые фотографии, где Николай был ребенком, юношей, взрослым, и понял, что объединяло все эти снимки. Улыбка, которую погибший сумел пронести с детства, и которая почти не утратила своей искренности за все прожитые годы.
     Закрыв альбом, священник хотел выключить компьютер, но в задумчивости случайно кликнул еще по одной папке. Появившееся изображение обнаженного юноши заставило его вздрогнуть. Он даже зажмурился, не поверив своим глазам. Отец Валентин стал кликать еще и еще, просмотрев весь альбом. Потом перешел в почту. Чем больше он читал, тем лицо его становилось бледнее, а лоб покрывался испариной...
     Приехавшие после панихиды староста с