Большие глаза

недосказал, махнул вяло рукой и замолчал.
    Женщина сразу же отозвалась.
    - Надо думать, сопутствующие старости болезни, это плата (внезапно блеснувшая молния окрасила в серебристо-голубоватый цвет мокрую листву, плеснула щедро в комнату яркий свет, от которого неподвижная фигура мужчины повторно карикатурно изогнулась, выплеснулась острыми углами ломаных линий на стену и потолок), за беспечные забавы и утехи, за потраченное зазря время, взятое у жизни взаймы приходится когда-нибудь рассчитываться. (Дождь снова усилился, струи воды плескались в разбитое окно, нанося влажности, поднялся в саду шум и вой, свист и улюлюканье.)
  - К чему тогда знания, приобретённые в течение жизни, если они не могут принести облегчения?
  - Вот ты о чём!
  - Да…
  - Вспомни, как любил неоднократно повторять: многия знания, многия скорби. Умножая познания, умножаем скорбь, но множил, множил сам…
  - Да-да-да!.. Говорил! Как же, помню преотличнейше!
  - Вот ты их и умножил, так что, радуйся скорбя!
  Мужчина вдруг напрягся.
  - Тс-с! – поднял вверх указательный палец, и женщина увидела его профиль, коим некогда откровенно гордилась. – Ты ничего не слышишь?
  - Только шум грозы.
  - Да нет же, прислушайся!
  - И?
  - Мне кажется в доме чужие.
  - Даже если и так, что можно найти в нашем доме… Рассыпанную пыль времени, сметённую по углам ветром.
  - Не скажи. Пусть ничегошеньки внутри нету. Сам дом – для меня ценность.
  - Пустое…
  Мужчина снова вытянулся в кресле в струнку, едва не звеня.
  - Тс-с! Ты разве не слышишь голосов? Там внизу, у входа? Они пока стоят, но,  вот-вот, пойдут по комнатам.
  Женщина прислушалась, но кроме знакомых звуков грозы так ничего и не услышала.
  - Тебе показалось.
  - Нет, чёрт возьми, в доме определённо кто-то есть посторонний!
  Ветер наддал на раму и вместе с выскочившим стеклом ворвался в комнату сырой волной, поглотив звуки разбитого стекла. Пузырём вспучилась сдвинутая в крайнее левое положение штора, тяжёлая портьерная ткань, украшенная затейливыми вертикально-пересекающимися узорами. Ветер выпутался с трудом из плена материи и устремился куролесить. Послышался хлопок, будто кто-то соединил несильно сложенные чашечкой ладони.
  - Знания… - старческое ворчание мужчины напоминало скрежет заржавленных шестерен. – Нельзя всю жизнь пить одну воду. Кх-хе, кхе! Нужно иногда баловать себя вином.
  - Принести? - отозвалась женщина.
  - Э-э-э… Не надо, это пример. – Сказал мужчина и добавил: - Всё-таки, ты не слышишь никаких посторонних шагов?
  Внезапно сильный толчок сотряс дом. С потолка, из плотно подогнанных крашеных досок посыпалась труха. Во влажном воздухе мансарды резко выделились новые непривычные запахи тления и прелости. Пришёл в движение пол: доски словно ожили, они вибрировали, горбились и волнами-синусоидами, вырывая из креплений длинные крепкие гвозди, прошли по комнате из конца в конец. Из образовавшихся щелей в комнату резво полетели тонкие струйки скопившейся за долгие годы пыли. Шевельнулось на дугах кресло, издавая скрежещущие, режущие слух звуки. В серванте под хрусталём лопнула стеклянная полка, распахнулись дверцы и, с ярким переливчатым звоном посуда полетела на пол, достигнув пола, билась, разлеталась мелкими осколками, блестя-сверкая острыми гранями.
  Мужчина повернул голову к серванту.
  - Вот и всё… - сказал он и зашёлся сухим, трескучим кашлем.
  - Жалко посуду, - с грустью произнесла женщина. – Некоторые бокалы и вазы достались на память от бабушки и мамы.
  Мужчина возразил неожиданно живо и бодро:
  - Посуда, быт, комфорт – наносное! Чего действительно жаль, так это потерянного времени.
  - Уж не хочешь ли ты сказать, жизнь прожита впустую?
  Мужчина проигнорировал её вопрос.
  - Ты не можешь не слышать голоса, доносящиеся из прихожей…
  Гром без устали катал по пустой палубе неба огромные валуны. Молния старалась так, секунда, за секундой озаряя вспышками небо и землю, будто куда-то торопилась, боялась оставить недоделанной работу. Тугие струи ливня превратили землю в огромное топкое болото. Тёмно-свинцовая поверхность воды отражала в себе вырываемые светом молнии контуры предметов. Стены дома молчаливо сносили истязание поркой водных струй.
  - Зря мы сюда зашли, - во мраке прихожей послышался дрожащий мальчишеский голос.
  - Мы всего переждём грозу, - неуверенно прозвучал в ответ девичий тонкий голосок, полный испуга.
  Мальчик не унимался.
  - Всего-то пробежать под дождём каких-то полкилометра и были бы дома.
  Вместо ответа, послышался с улицы протяжный металлический скрежет и следом последовал скрежещущий удар.
  - Ой! – вскрикнула девочка.
  - Это обрушился козырёк над крыльцом.
  Новые звуки, причудливая смесь шёпота и шорканья, донеслись из глубины дома.
  - Слышала?
  - Да…
  - Про этот дом говорят худое, - и в подтверждение его слов откуда-то сверху, приглушённая перекрытием и стенами послышалась невнятная человеческая речь.
  - Говорят, - осевшим голосом проговорил мальчик. – и – ходят.
  - Тебе показалось, - девочка хотела придать уверенности себе и другу. – В старых домах полно всяких звуков.
  - Нет же! - отчаянно вскрикнул мальчик, - наверху кто-то говорит… мужской и женский голоса… Они спорят… Это хозяева, они бесследно пропали много лет назад в такую же грозовую ночь.                   
  Раздалось сопение.
  - Может, это мыши? – предположила девочка и взяла мальчика за руку.
  - Крысы, если быть точнее, - в голосе мальчика внезапно послышались металлические нотки. – Они всегда облюбовывают покинутые жилища, где живут призраки. 
  Маленькая передышка, взятая громом и молнией, закончилась. От очередного удара дом пришёл в движение. На какое-то мгновение чёткие очертания, не скрытые полностью мраком, раздвоились. Бум-бум-бум – кто-то в дальней комнате колотил в стену.
  - Мама! – в ужасе вскрикнула девочка и прижалась к мальчику.
  - Эт-то … гром, - он обнял девочку за плечи и успокоил, как мог, словами. – Пряча свой страх в скупой фразе.
  Дом снова покачнулся, как пьяный, стены зашевелились, кое-где осыпалась, обнажая кирпичную кладку, штукатурка, с потолка повисла решётка дранки с остатками гипсовых украшений. В мансарде послышался отчётливо звон бьющегося стекла. В глубине коридора осыпающаяся меловая пыль принимала причудливые формы под несильным сквозняком, испуганное воображение мальчика и девочки придавало прозрачно-белёсым облакам образы бабочки или воздушного шара и прочего, на что способен разум.
  Мальчик стоял и чувствовал, как страх свинцом наливает ноги, от него неприятное ощущение тяжести передалось и девочке.
  - Призраки, – свистящим шёпотом произнесла девочка. – Они вернулись в свой дом. А тут мы. Они не любят тех, кто… Ой! – крикнула и испугалась своего крика девочка и указала рукой вперёд, в нескольких метрах от них странный предмет начал одним краем отрываться медленно от стены, когда принял горизонтальное положение, бесшумно отсоединился полностью и завис. Немного повисев, предмет внезапно упал на пол, усыпанный мусором. Прозвучал глухой удар тяжёлого предмета и звон стекла.
  - Что это? – паника мелкой дрожью била тело девочки.
  Мальчик сказал, думая, что твёрдым голосом:
  - Сейчас увидим.
  - Не ходи!..
  Но он скользнул вперёд, загребая мусор носками туфель, и быстро вернулся, держа в руках деревянную рамку с толстым паспарту и приклеенным к нему фотографией, на ходу вынимая остатки стекла.
  Они рассмотрели фотографию. Пожилой мужчина, укрытый пледом, сидит в кресле, за спиной стоит женщина, укутанная в шаль.
  - Это они – хозяева, - тонким голоском произнесла девочка. – Они предупреждают…
  - Мы просто зашли переждать грозу, - повторил мальчик. – Это первое. Второе, никого наверху нет, ни призраков, ни хозяев. Мы поднимемся туда и убедимся. Если кто-то всё-таки там есть, мало ли кто из бездомных нашёл здесь себе пристанище, попросим прощения за вторжение, объясним. И, третье…
  - Мне страшно! – глотая слёзы, сказала девочка.
  - И третье – у страха глаза велики, - освободился от её объятий и пошёл не твёрдой походкой коридором по мусору, скопившемуся за много лет, к виднеющейся лестнице. Магия заброшенного дома и мистика бушующей природы наложили отпечаток на его внутреннее состояние, испуг ушёл, остались остатки где-то на краю сознания, но они были мелкие и несущественные. Зрачки глаз расширились, привыкая к темноте. Едва он ступил на нижнюю ступеньку лестницы, его остановил крик девочки:
  - Погоди, я с тобой!
  Девочка быстро подбежала к нему, по её взгляду было отчётливо видно, как она боролась с внутренним страхом, и взяла его за руку. Тело мальчика вдруг задрожало, дрожь передалась девочке и она закричала.
  - Что, страшно? – спокойным голосом спросил он.
  - Тьфу на тебя, нашёл где шуточки шутить! – улыбнулась она робко.
  - Будем смелы, как первооткрыватели, - громко произнёс он. – Никаких призраков нет в природе. Есть только игра воображения, основанная на глупых россказнях и байках бабушек и друзей!
  - Как ты умно выражаешься! – с трепетом произнесла девочка, глядя на него с уважением.
  Мальчик посмотрел на не немного свысока.
  - Читай книги чаще, будешь как я! – несколько выспренно сказал он, протянул руку. – Идём?
  Девочка весело откликнулась:
  - Идём!
  Мальчик тут же предупредил её:
  - Ступай по краям ступеней.
  - Почему?
  - Потому, что кончается на «у», - сказал он и объяснил: - Дерево наверняка прогнило, можно провалиться, ступив на середину ступеней. Держась перил и края, где крепление вполне могло сохраниться, можно смело ступать и идти безбоязненно.
  Ветер, свободно гуляющий по второму этажу, пел-насвистывал, гнал мелкий мусор, волны влаги. Девочка громко чихнула, ей ответило эхо, и гнусавый голос сверху пожелал быть здоровой.
  - Что это? – замерла девочка на полпути.
  Мальчик покрутил пальцем в воздухе.
  - Воображение. 
  Они рассмеялись и быстро преодолели остаток пути и остановились на пороге мансарды. Дыхание у мальчика и девочки остановилось. Кровь отлила от лиц. Глаза в ужасе распахнулись. Их руки нашли друг друга и соединились в крепком пожатии. Перед ними стояла женщина, виденная на старой фотографии, спиной к ним. В длинном халате, шаль накинута на плечи. Впереди виден силуэт мужчины сидящего в кресле. На полу справа, возле серванта, блестит алмазной россыпью битый хрусталь.
  Женщина повернулась, услышав шаги. Тонкие кисти рук с лохмотьями истлевшей кожи сжимали концы ветхой шали. Некогда красивое лицо уродовал пергамент кожи, сохранившийся на части лица.
  Челюсть двинулась вниз, изображая улыбку, кусочками и мелкой пылью осыпались остатки кожи, обнажив матовую белизну костей и сохранившихся зубов. Провалами глазниц женщина посмотрела на мальчика и девочку.
  - Что же вы застыли, дети? проходите, будьте, как дома…
                                                                                                                      Якутск. 29 января 2016г.