НЕЧИСТАЯ СИЛА
Что может быть лучше вечерних посиделок у костра в компании интересных людей? По мне, так ничего. В то лето к нашим посиделкам примкнул Константин Петрович Гордеев, отставной генерал, купивший садовый домик в нашем товариществе.
- Ты, генерал, с какого года будешь? - поинтересовался наш патриарх Савельич.
- С девятьсот второго, а что?
- А то, ваше превосходительство, что ты на три года младше меня, а все, кто младше, причаливают к нашей компании через вступительный взнос.
- Это что, через бутылку, что ли?
- Это у нас не приветствуется, водку пить и в городе можно, а на природе у костра разговаривать надо. Вот и расскажи нам историю занимательную из своей жизни, она у генералов очень интересной должна быть, одна война чего стоит.
Генерал задумчиво сопел, кряхтел, снимал и надевал фуражку и, наконец, решился:
- Про войну писатели складно бают, их читайте, а я лучше расскажу, как следователем был. Чего рты поразевали? Вы думали, генералами рождаются? Нет, братцы, они поначалу даже и не военные вовсе. Я тоже слесарем на заводе работал до двадцать второго года. Был членом РКСМ, кто запамятовал, напомню, что так тогда комсомол назывался. Вызывают меня в ячейку и сообщают, что делегируюсь я работать в милицию, вручают направление и «не подведи, оправдай и будь здоров».
Пришёл комсомолец Гордеев в «кадры» милицейские и направили его на двухмесячные курсы следователей. Отучился он, освоил азы следственного дела и послали его в захолустье российское преступления расследовать.
Городок маленький, бедный, но народ в нём отчаянный и оружия на руках много, так что скучать не приходилось. То шубу снимут, то из запертой церкви утварь вынесут, не срезая замка, а то и застрелят кого. Всякое бывало. Вот об одном таком случае и расскажу.
Я тогда уже с неделю отработал, но смертей у меня ещё не было. А тут прибегает ко мне врач местный, он в городке от нервных болезней жителей пользовал, и ахинею какую-то несёт. Дескать, приходит к нему пациент весь в возбуждении и трясучке и на сожителя своего жалуется:
- Живу я с ним с самого детства, и с самого детства он мне жизнь портит. Я задачку решаю, а он не даёт, на улицу тянет, я стих заучиваю, а он снова мешает. Так и не дал мне гимназию закончить, скотина. Я за девушкой ухаживаю, а он тут как тут и тоже волочится за ней. Я ей цветы хочу преподнести, а он требует, чтобы я ей открытку со стишком подарил. В итоге она и без цветов и без открытки осталась по вине этого мерзавца. Сейчас я жениться надумал, а он не даёт, кричит, что у неё ни рожи, ни кожи, и приданого нет.
А потом как забьётся, как зарыдает, как закричит:
- Я застрелю этого негодяя! – и наган достаёт.
- Вижу дело совсем плохо: успокаиваю больного, а он ещё пуще распаляется, вертит наганом, чего доброго выстрелит. Интересуюсь, много ли в нагане патронов? Отвечает, что один. Тут мне в голову мысль ударила. Подвожу его к зеркалу, что в кабинете на стене висит: «Вот он, враг твой, стреляй прямо в лоб ему!» Он прямо в лоб и выстрелил. В зеркале дырка, только и он упал и во лбу у него тоже дырка. Насмерть нечистая сила его поразила. Лежит в кабинете на полу, не дышит. Я ничего не трогал, прямо к вам побежал.
Бред какой-то. Я, комсомолец, должен преступление нечистой силы расследовать. Расскажешь кому-нибудь, засмеют, вовек не отмоешься. Но делать нечего, труп ластиком не сотрёшь, надо идти протокол составлять. Приходим, а перед домом уже народ собрался, про нечистого толкуют, увязывают кражу из церкви с убийством. Версии посыпались: в церкви нечистый утварь в мешок сложил, дождался, когда дверь откроют, и унёс, а здесь копыто своё пуленепробиваемое подставил и отбил пулю прямо в лоб.
На нагане отпечатки пальцев только покойного, зеркало пулей разбито, соседи слышали только один выстрел. И вправду чертовщина какая-то.
Вызывают следователя Гордеева в Губком и давай дрючить:
- Из-за твоей нерасторопности в городе церковники голову подняли, повсюду молебны служат, святой водой госучреждения окропляют. Сняли стружку и постановили: «Убийство немедленно расследовать, убийцу найти и предать открытому суду, срок – три дня». Не уложишься - сам пойдёшь под суд за саботаж.
Вышел я из Губкома на полусогнутых. Вот, думаю, влип, расстреляют ведь к чёртовой матери из-за этой нечистой силы. Им хорошо постановление принимать, а мне как выполнять, когда я не знаю с какого бока подойти? Тут и сам в нечистого поверишь.
- Раскрыл дело, – не выдержал Савельич, - схватил чёрта за хвост?
- Как видишь, живым остался, значит, раскрыл. Приплёлся я в свой кабинет, сижу, с жизнью прощаюсь, дело листаю и злость во мне закипает: пять лет, как советская власть утвердилась, гражданскую выиграли, а тут какая-то нечисть нам жизнь портит. А ну, напрягай свои мозги, следователь Гордеев, думай, думай, думай. Но так ничего и не придумал, а лишь уснул прямо за столом. И снится мне, что это я зеркальному двойнику в лоб стреляю, а врач подзуживает: «Жми на курок! Стреляй нечистого!» И так он мне надоел, что я ему сверху на лысину плюнул. После плевка меня как молнией ударило. Проснулся, протокол схватил и точно – у покойного рост метр восемьдесят девять, и если он в лоб стрелял, то дырка была бы в верхней части зеркала, а она в нижней.
Взял я дежурного милиционера, и пошли мы среди ночи к врачу. Подняли его тёпленького и сонного, я как гаркну: «Какой у тебя рост?» Он с испуга: «Метр семьдесят» и вдруг всё понял, заметался, заплакал и признался, что покойного к жене приревновал и застрелил. Потом всё переживал, что так с ростом опростоволосился.
- А как же отпечатки, а дырка в зеркале?
- Там всё просто. Позвал врач соперника к себе для мужского разговора, наган зарядил, чисто вытер и резиновые перчатки напялил, вроде как делом был занят, когда гость пришёл. Стали говорить. Вдруг врач суёт ему в руки наган: «Я не хочу больше жить, раз она тебя любит, застрели меня». Тот, естественно, говорит «Нет!» и кладёт наган на стол. «Как хочешь», - отвечает врач, и нажимает на курок. А дырка в зеркале, так это он прутком подходящим ударил. Я как убедился, что никакой нечистой силы нет, так ещё и кражу в церкви раскрыл. Там вообще всё анекдотично оказалось. Узнали, что церковную утварь изымать будут, и решили инсценировать кражу. Всё тихонько вывезли и спрятали, только сторож по привычке замок на место повесил. Меня в Губкоме похвалили и в военное училище направили. Ну как, принимаете мой вступительный взнос?
Мы дружно проголосовали «за!», а генерал хитро усмехнулся, достал из сумки коньяк и стаканчики:
- Слушай мою команду: Не пьянства ради, но за доброе соседство принять по рюмашке, - приказал он, и мы дружно взяли под козырёк.
ДОГАДКА КАПИТАНА ЧУГАЙНОВА
Примерно через неделю Савельич обратился к «его превосходительству» с такими словами:
- Если генерал думает, что вступительного взноса достаточно, то он сильно ошибается. Как костёр погаснет, если в него не подкладывать дрова, так и наши посиделки закончатся без новых историй. Готовься, Константин Петрович, завтра будешь новую байку травить.
- История, которую вы сейчас услышите, тоже детективная, только следователем был не я, - начал назавтра свой рассказ генерал, - В пятидесятых я дивизией командовал. Штаб мой недалеко от Будапешта размещался, а полки по всей территории разбросаны были. Обстановка в Венгрии тогда, если помните, сложной была, до восстания ещё пара лет оставалась, но напряжение уже нарастало.
Мы тогда очень провокаций опасались, а их в то время полно было. В основном, слухи разные про нас распускали: то якобы наши солдаты товаров в магазине наберут, а платить откажутся, то танком на дороге машины подавят, а то и грабежом займутся. Не скажу, что совсем инцидентов не было, но тех, страшных, о которых обыватели судачили, проверки не устанавливали.
Как-то зимой докладывают мне о ЧП в одном из полков, в лесу дислоцированном: снаружи на колючке труп мальчишки обнаружили. Вроде как полез он через колючую проволоку, а его часовые пристрелили. Вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-то через колючую проволоку лазил? Я не встречал такого. Под ней, да, сквозь неё, тоже да, но через … Впрочем, всякое бывает, особенно спьяну, приказываю разобраться и доложить. Местные власти своё расследование ведут, мы – своё. От них криминальная полиция, от нас дивизионная контрразведка во главе с капитаном Чугайновым.
Через некоторое время Чугайнов докладывает, что, во-первых, не мальчик убит, а парень лет двадцати, просто невысокий и худощавый, во-вторых, пуля от ТТ, но убит не на колючке, а принесён откуда-то и на проволоку брошен. Ещё докладывает, что следов на снегу никаких нет, собака след не берёт и в карманах у трупа чистота стерильная.
-Такое впечатление, товарищ генерал, что тело с самолёта сбросили или чёрт решил над нами подшутить. По уму, раз не наши его застрелили, то пусть венгры и расследуют, только две закавыки есть: контрразведку интересует, как можно подойти к объекту, не оставив следов? Вторая серьёзней: провокаторы пустили слух, что русские венгра ограбили и убили, хотели тело на своей территории зарыть, только через колючку перекинуть не смогли, а теперь всячески препятствуют расследованию. Так что, товарищ генерал, придётся следствие продолжать.
Всё верно – подозрения с нас надо снять, только ни одной зацепки нет. Да ещё проблема: венгерский следователь по-русски ни бум-бум, Чугайнов по-венгерски не петрит, протоколы опять же по-венгерски писаны, как хочешь, так следствие и веди. На капитана смотреть страшно: осунулся, почернел, дёрганым стал. Я в следствии кой чего смыслю, так мне ясно, что у капитана ничего не выйдет, такие дела либо сразу, по горячим следам раскрываются, либо пылятся в архиве, пока убийца сам не раскается и с повинной не придёт.
Зима у мадьяр скоротечная, через месяц снег почти весь сошёл. Поехал Чугайнов снова место у колючки осматривать, да чего смотреть, когда сто раз всё осмотрено? Целый день ползал, ничего не нашёл, а как стало солнце садиться, как стало землю под углом освещать, так на земле точки проявились. Стал Чугайнов с точками разбираться, а они лунками оказались, сантиметров пяти диаметром и трёх глубиной. Снег в лунки набился и утрамбовался, земля вокруг оголилась, а в лунках снег ещё не растаял, вот солнце его и высветило. Стал капитан эти лунки изучать, да рулеткой измерять и с новой загадкой столкнулся: идут они ровно, двумя рядами, между рядами метр с лишним, а в ряду сантиметров тридцать.
Пошёл капитан Чугайнов вдоль этих рядов и установил, что идут они от шоссе к колючке, не доходят до проволоки метра два, уходят в сторону и снова возвращаются к шоссе. А ещё углядел Чугайнов, что до проволоки глубина лунок три сантиметра, а после полтора.
- Деда, бабушка ужинать зовёт, - подбежал внук, и потащил генерала за рукав.
- Иду, иду. Извините, друзья, но труба зовёт, так что до завтра. А вы подумайте над загадкой лунок, кто разгадает, тому приз.
Они ушли, большой и маленький, а мы остались размышлять об услышанном.
На следующий вечер генерал Гордеев устроил нам смотр.
- Принимаю от каждого по одной версии. Поехали по часовой стрелке.
|