Просто о людях

                                                          Доброе дело.


На дачах в заброшенном доме он жил все лето.

 Жена выгнала по весне, но он не держал на нее зла. Она просто устала. Устала жить с инвалидом без обеих ног. Тут надо любить, а ее то как раз и не было.  Любви этой самой. Идти было некуда, и он решил, что на даче легче выжить. Добрался сам, нашел этот домик и поселился в нем. 

Он передвигался на деревяшке с колесиками по заросшему участку, питался в основном зеленью. Лучок, ягоды, где-то проросли помидорки, огурчики, даже картошка. Как мог, ухаживал за участком. Пропалывал. С поливом было трудней. Вернее – никак.  У него появились знакомые – те, кто «промышляет» на дачах, убирая вместо хозяев урожай. 
Приходили с выпивкой, сидели дотемна, ожидая своего часа. Жаловались на жизнь, ту что заставила воровать. Он понимал, что виновата скорее не жизнь, а горло, но молчал, пил предложенный спирт и лишь просил не безобразничать на его линии – не то и то сюда выгонят. А куда ему, безногому, еще податься? Добросердечные соседи, убедившись, что воровства за ним не замечено,  и человек он в сущности безобидный, стали изредка приносить кто хлеб, кто супчик.

 Летними ночами он без сна лежал на стареньком продавленном диване и вспоминал жизнь, тот несчастный случай, из-за которого он остался без ног, женщин, что встречались на его пути. Единственная родная душа – племянник, и тот не знал, где он теперь. 
Он не жил – доживал. Та  струнка, что держала его на этом свете – воля к жизни - оборвалась в ту первую ночь под открытым небом, когда он полз на своей тележке на дачи. Долго так продолжаться не могло. Впереди зима. Ее он не переживет – замерзнет или умрет с голода. И он просто ждал, когда же придет смерть.


Но нашлась добрая душа и, конечно, его нашли. Две недели пролежал он в больнице. А в это время всеми правдами и неправдами ему искали жилье. Как у нас с этим рассказывать не надо. И все-таки, чудом просто, выделили комнатку в общежитие. Он был совершенно равнодушен к переменам. То, что кто-то принимает участие в его судьбе, никак его не трогало. Скорее вызывало безмолвный протест. Для него это было не спасение – досадная отсрочка. Он был готов к смерти и вот теперь, когда, казалось, она совсем рядом, кто-то начинает его спасать. Зачем? Кому он нужен на этом свете? Пусть бы оставили его в покое. Но люди суетились, оформляли какие-то документы, обещали пенсию, договаривались с кем-то на счет инвалидной коляски, запихивали в него лекарства, и совсем не спрашивали, нужно ли это ему.
 
Он сдался в день, когда его привезли из больницы домой. Светлая комната, минимум мебели, но все чисто, кто-то даже вытер пыль, вымыл полы, -  его комната, о которой он даже в самых дерзких мечтах перестал грезить. Он был счастлив и впервые за долгие годы перестал призывать смерть.
 
Доброе дело.
Незнакомые люди заходили к нему, улыбались, интересовались здоровьем. Столько добра и соучастия было в этих глазах, в словах, простых, но трогающих до глубины души, что первый раз с той операции, десять лет назад, когда лишился ног, он расплакался, как ребенок.  И снова поверил, что жизнь прекрасна, даже когда сложа и тяжела.
 
- Нас много здесь таких, неприкаянных, ненужных ни богу, ни детям, - говорила ему старушка соседка.
- Живем мы дружно, и ты один не будешь. Позаботимся, не боись. И убрать-пострать поможем, и поесть сварим, когда надо. Если что хочешь, так ты стучи – кто-то обязательно придет. Ешь-ка вот, оладушки, для тебя испекла. В сметанку, в сметанку макай…

А потом заходили еще и еще, и каждый приносил, кто конфеток, кто жареную рыбку, кто наваристый борщ. Он улыбался и ел. Ел все подряд, соскучившись по домашней пищи. По настоящим, не базарным, пирожкам, по винограду. По яблочкам, не тем, кислым, дачным ранеткам, а большим, сочным, с блестящим розовым бочком. По жареной картошке,  да с грибочками, по молочку, подернувшемуся пеночкой, кипяченому, теплому, из большой чистой кружки. 

А когда зашел племянник, которого разыскали все таки, то он был просто на седьмом небе от радости. Тогда и пришла уверенность, что теперь все будет хорошо, что все наладится, и он еще поживет на этом свете, порадуется солнышку. И работой себя займет, руки-то у него целы и растут, откуда надо. Придумает что-нибудь. Племянник принес целый пакет разной снеди, и все это он перепробовал. И консервы, и колбаску, и пирожное. К вечеру постучались местные мужички, предложили обмыть новоселье. Ну, что ж, дело правильное, и он не отказался, хоть в животе уже началось недоброе бурление и рези.

На полный желудок приходили только хорошие мысли, и спиртное не брало, как обычно, не наваливалось тяжкими думами о нерадостном будущем. Казалось впереди только спокойная жизнь, вокруг замечательные люди, и все несчастья позади.

Во втором часу ночи ему вызвали скорую помощь. Он умер под утро. Заворот кишок.