Триста презервативов...

день мы сидели у еле горящего очага и поминутно целовались. Какие мягкие и шелковистые у неё волосы, они так приятно пахнут влажными луговыми травами…!
         День пятый: Увидев на берегу растущую дикую смородину и шиповник, решили причалить и нарвать листьев и плодов для заваривания чая. Простой кипяток вместо обеда уже стал немного надоедать. На наше счастье, невдалеке увидели пастуха тувинца пасшего стадо коров и двух старых облезлых верблюдов. Обменяли у него полтора флакона одеколона «тройной», который валялся у Светки как дезинфицирующее средство, на две булки подзасохшего чёрного хлеба и четырёх больших жирных хариусов! В виде премии он разрешил моей скалолазке прокатиться на своём коне. Любовался, насколько гармонично сочетается плотно соприкасающиеся части тел лошади и женщины. И линиями изгиба и размерами! Тепло попрощались с теперь уже пахнущим одеколоном изнутри пастухом. Уже на плоту Юрик и Светка зарубились в споре о способах заварки чая из собранной смородины и шиповника. Пока варился хариус, целовались с моей всадницей сидя на краю плота. Такого пира окрестности ещё никогда не видели!
         День шестой: Берега серые и скалистые. Утренний туман в обед сменился мелким дождиком. Юрик со Светкой сидят притихшие, но кажется, уже придумывают повод для спора о пользе регулярного голодания. На обед маленький кусочек сухого хлеба и кусочек хариуса. Решили питаться экономно. Хотя куда уж экономней? Зато смородинного чая с шиповником напились вдоволь! Целовались с моей молчаливой принцессой лежа в палатке. Какая у неё теплая и нежная кожа! Особенно на груди и на животе!

         Я бы конечно мог вести такой дневник. Но не стал. И это хорошо! А то там столько бы порнографии в экстазе выложил. Все секреты бы выдал.

         Часто слышал, что если ребёнок летает во сне, значит, он растёт. Давно уже я пережил этот возраст, но мои полёты во сне так до сих пор и не прекратились. Иногда мне сниться, что я парю над землёй. Очень редко я взлетаю высоко, в основном полёты происходят на небольшой высоте, иногда они получаются напряжёнными и тяжёлыми, но то, что это свободный полёт, несомненно. Я с разбега ныряю в пространство и напряжением воли удерживаю своё тело над тяжелой почвой. Это очень похоже на контролируемое плаванье в магнитном поле земли. Иногда мне удаётся поймать эти силовые потоки, и тогда я легко набираю высоту паря и планируя в недосягаемых высях. Но иногда полёты так и заканчиваются на небольшой высоте, когда я устав бороться с воздушным пространством устало опускаюсь на плоскость континента, предназначенную создателем для жизни простому смертному человеку. Во сне моё умение летать меня никогда не удивляет, кажется мне таким обыденным и несложным. Когда я, лежа на плывущем плоту вглядывался вглубь бесконечно текущих подо мною вод, я догадался откуда у меня такое реальное представление о полёте. Оно тоже осталось у меня с детства.

         Мой отец часто брал меня на охоту и рыбалку. И в долгих плаваньях на лодке, я, обычно лёжа на животе, наблюдал проплывающий подо мной подводный мир. Вода  иногда бывает такой прозрачной, что долго всматриваясь вглубь, теряешь ощущение пространства. Наступает такой момент, когда идеальная прозрачность воды создаёт иллюзию полёта. В таких местах как холодное озеро Арадан, дно просматривается вглубь на пятнадцать метров. И я действительно как бы парил на этой высоте, разглядывая простирающиеся подо мной песчаные дюны, заросли водорослей кушира, с выныривающими из него мелкими рыбками, россыпи разноцветной гальки, родники, фонтанирующие мелкими песчинками. Ведь между мной и земной твердью было расстояние в десяток метров и то, что это была вода а не воздух, уже не имело значения. Такие мысли приходили ко мне иногда в тихие вечера на плоту, когда переизбыток кислорода в мозгу заменял недостаток белков и жиров в организме.

         Собственно, кроме удачной сделки с пастухом за всё время путешествия нам удалось разжиться только небольшим налимом, пойманным мною невероятным образом практически на голый крючок. В тот единственный солнечный день, случившийся за время нашего почти двухнедельного круиза. Вот поэтому я хорошо помню, как в конце пути добравшись до первого привокзального буфета, мы дрожащими от голода руками чистили варёные яйца и торопливыми глотками пили горячий какао. Стаканов по шесть, наверное, выпили. И яиц не меньше чем по полдюжине съели. Мы бы много чего могли ещё съесть, но уж больно бедным был ассортимент буфета на автовокзале. На следующем вокзале мы ещё раз повторили такую процедуру, закрепив её чекушкой водки купленной у таксиста. Так мы праздновали возвращение в большой мир.

         Грешным делом я думал, что после такого путешествия, я буду проклят на долгое время. Но к моему удивлению, при первой же встрече после приезда домой на следующий день, был очень крепко обцелован и обхватан сильными руками и пять минут выслушивал нечто вроде признания в вечной любви и благодарности. Нет, не за то, что мы мёрзли в палатке и не за то, что полторы недели сидели голодом. А за то, что она за время этого приключения похудела на шесть или на семь, уже не помню на сколько точно, килограммов. И самое главное, что в отделе все это заметили. И плоский живот, и уменьшившуюся талию и всё другое-прочее.

         И вот теперь я вынужден резюмировать всё сказанное. И даже, пожалуй, резюме будет не одно, а целых два:
         Оказывается, женщинам даже страдания в радость, если они приносят пользу фигуре…! Это раз!
         Если вы увидите в аптеке человека покупающего презервативы, то не думайте о нём изначально плохо. Вдруг он собирается покорять не женщин, а пространство…! Это два!
         Так выпьем же господа художники за пространство без границ! Потому что единственное, что по-настоящему ограничивает большого художника, это малая ёмкость стакана….