Лариса вертелась перед зеркалом, поправляя "ванильное" платье. Фата того же оттенка мягко ложилась на её тёмные волосы, завитые по такому случаю в крупные локоны.
- Ну, как я тебе?
- Выглядишь потрясающе! - ответила я, не кривя душой. - Как настоящая королева!
- Когда же ещё женщине побыть королевой, как не на собственной свадьбе? Даже если это праздник со слезами на глазах.
Впрочем, тут Лариса несколько лукавила. Она всегда выглядела замечательно. Наверное, настоящая женщина - она даже скорбя напоминает королеву.
А если Лариса королева, кто же тогда Юра? Король, пленённый злыми гоблинами? Пожалуй, такое сравнение ему бы не понравилось. Адмирал, впавший в немилость? Хоть Юра до столь высокого чина не дослужился, это было ближе к истине.
Когда Лариса отошла от зеркала, я встала на её место. Оттуда на меня смотрела худенькая девушка в синем платье, с короткой стрижкой каре. Да, по сравнению с Ларисой, конечно, не то. Но всё же намного лучше, чем два года назад...
В тот весенний день солнышко светило ярко, озаряя землю чудным светом. Птички сладко заливались, празднуя пробуждение природы от зимней спячки. Такая же весна была в моей душе. Сегодня скажу Глебу "да" - у нас будет ночь полная страсти и огня, когда самые смелые фантазии становятся реальностью. Первый раз мы будем так близки.
А сейчас - к подруге, поделиться своим счастьем. Она мне уже целый месяц говорит: не тяни время.
Через несколько минут я уже звонила в дверь. Ната открыла мне, одетая в наспех наброшенный пеньюар.
- А, Поль, это ты? - сказала она без особой радости.
- Кто там ещё припёрся? - прозвучал из спальни голос Глеба.
Тут вышел он сам - в одних плавках.
С минуту я смотрела то на него, то на подругу, отказываясь верить своим глазам. Ната заговорила первой:
- Ты сама виновата. Я тебя предупреждала: мужчины не любят ждать.
- Зря выкобенивалась! - поддержал её Глеб. - Страшная, как тёмная ночь, а туда же.
Я пулей выскочила из подъезда, слыша за спиной смех Наты и любимого человека. Солнце спряталось за тучи и уже не грело. Птички замолчали, казалось, навсегда.
Не помню, как я добралась до дома. Пришла и сразу легла на диван, мечтая об одном: скорее умереть.
Так прошла неделя. Я отказывалась есть, пить, ни с кем не разговаривала. Даже Муську не замечала, а ведь она так ласкалась, так тёрлась.
- Не знаю, что делать? - жаловалась мать своей младшей сестре. - Боюсь, как бы Полька не наделала глупостей. Поговори с ней, может, тебя послушает. Вы всё-таки почти ровесницы...
Насчёт ровесниц мама, конечно, загнула, но разница в возрасте у нас действительно невелика. Лариса старше меня всего на пять лет.
- Ну, рассказывай, Полька, отчего печаль-тоска? - спросила она, как только зашла в комнату.
К моей собственной неожиданности, чёрная депрессия вылилась в громкие рыдания.
- Он меня бросил! Ушёл к подруге! Как теперь жить? Я к ним всей душой, а они... Они оба меня предали! Он сказал, что я страшная! Как... как тёмная ночь!
- Как тёмная ночь, значит? - задумчиво проговорила Лариса. - А давай-ка мы их накажем.
От удивления у меня и слёзы тотчас высохли. Тоска уступила место злости. В тот момент мне очень хотелось наказать Глеба с Натой. Хотелось, чтобы им было так же больно, как они сделали мне. Только как? В сознании живо представились выдранные клочья Наткиных волос.
- Нет, волосы мы драть не будем, - сказала Лариса, услышав мою версию. - Пусть подруга сама их себе выдерет от зависти. А парень пусть кусает локти, что упустил такую потрясную девчонку!
- А что мы будем делать?
- Учиться танцевать.
- Аргентинское танго? - спросила я, памятуя о том, что Лариса преподаёт в школе танцев.
- Для начала - танго. А потом, может, что-нибудь ещё... Вижу, идея тебе понравилась? Очень хорошо! С завтрашнего дня и начнём.
На самом же деле я не сказала ни да, ни нет, но мама, папа и Лариса вели себя так, словно я ответила согласием. И отступать, получается, было уже некуда.
Так начались мои занятия в школе танцев. Поначалу я изрядно тормозила, неуклюже выполняя указания своей учительницы, частенько задумывалась о своём. Наставницей Лариса оказалась требовательной, поблажек не делала. Муштруя меня два раза в неделю под латиноамериканские напевы, она упорно добивалась, когда я сделаю, наконец, правильное движение. Я честно старалась не подвести Ларису и вскоре уже неплохо танцевала.
Тогда же я и познакомилась с Юрой, её парнем. Когда-то он, морской офицер, учился у неё танцевать. Влюбился в симпатичную преподавательницу и усердно добивался взаимности. Не сразу ему удалось завоевать гордое сердце красавицы, но в конце концов, настойчивость сделала своё дело, неприступная крепость сдалась.
К тому времени Юра уже не был учеником Ларисы, но всё время встречал её с занятий. Несмотря на анархические взгляды (которых он, кстати, никогда и не скрывал), чем-то он мне напоминал белогвардейского офицера. Может, выправкой, статью, а может, интеллигентностью, исключительной честностью и твёрдостью характера. "Служить бы рад - прислуживаться тошно" - так, кажется, говорил герой комедии Грибоедова. Как будто про него. Лизоблюдство Юра всегда презирал.
Даже на суде мужество и решительность ему не изменили. Бледный от длительного нахождения в застенках (так и просится слово НКВД), Юра отказывался признать свою вину. "Я не стану лицемерно каяться в том, чего не делал", - говорил он в последнем слове...
На церемонию нас не пустили. У ворот СИЗО собралась довольно приличная толпа - друзья и родственники жениха и невесты, приятели, сослуживцы, просто знакомые. Даже те, кто не знали Юру лично, пришли поздравить молодожёнов. Зря я думала, что люди по природе своей пофигисты, что нет им дела до радостей и горестей других людей. Глядя на тех, кого мужество Юры и верность Ларисы так растрогали, я больше не могла так думать. Да, порой от незнакомых людей встречаешь больше сочувствия, чем от некоторых родственников...
"Что эта сумасшедшая удумала? - кричала баба Марья, приехавшая к нам из Ставрополя, двоюродная мамина тётка. - Связаться с предателем Родины, маргиналом! Опустят его на зоне - и поделом ему! Дай-ка мне её новый телефон - сейчас я ей задам!".
Но мама наотрез отказалась. Тогда баба Марья стала требовать его у меня, но я тоже не дала. Обидевшись, родственница спешно собрала свои вещи и ушла, пообещав, что ноги её больше не будет в этом "дурдоме". Честно сказать, я не слишком-то и опечалилась. А то она вечно злая на весь свет и всеми недовольная - с её уходом даже стало как-то светлее...
Костя тоже пришёл - в суете рабочих будней сумел выкроить время, чтобы поздравить друга. Они вместе служили на флоте. Кстати, именно он фактически познакомил молодожёнов, подкинув Юре идею записаться на аргентинское танго.
Я помнила первую в своей жизни милонгу так отчётливо, словно это было только вчера. В чёрном платье, среди огней и громкой знойной музыки я удивлённо смотрела на танцующие парочки, чувствуя себя Наташей Ростовой на первом балу.
Юра подал мне руку:
- Давай потанцуем.
Я, признаться, оробела. Танцевать с парнем своей подруги - каково это? Нет, даже не подруги - родственницы. Не буду ли я такой же стервой, как Натка, если соглашусь? Беспомощно и растерянно смотрела я то на него, то на Ларису.
- Давай, Поль, - ободрила меня моя тётя. - Покажи, чему научилась.
И мы с Юрой закружились в танце. Мысль о том, что меня пригласил морской офицер, признаюсь, весьма льстила моему самолюбию.
- Классно танцуешь, Полин! - похвалил меня Юра, когда музыка стихла.
- Спасибо!
Когда мы подошли к столику, Лариса беседовала с незнакомым парнем, стройным и черноволосым.
- Здорово, Кость!
- Привет, Юрка!
Мужчины обменялись рукопожатиями, после чего Лариса сказала:
- Знакомьтесь, это моя племянница Полина. Это Костя, Юрин друг.
- Очень приятно! Можно пригласить Вас на танец, Полина?
Я с радостью согласилась, и вскоре мы уже кружились под страстные мотивы Латинской Америки. Объятия Костиных рук, его смеющиеся глаза напротив, глубокие, словно озёра крепкого чая, запах одеколона... Всё остальное для меня вмиг перестало существовать. Казалось, мы не танцуем - мы парим в облаках над далёкой Аргентиной. "И жизнь, и смерть в твоих объятьях"... Откуда это? Я так и не смогла вспомнить. Да и неважно. Время словно остановилось, и мне страстно хотелось, чтобы стрелки часов никогда больше не пошли вперёд. Так и танцевать бы с Костей бесконечно!
Но всему на свете когда-нибудь приходит конец. Слишком быстро стихли последние аккорды музыки. Танец закончился.
Потом Костя танцевал с другими девушками, меня приглашали другие парни. Они танцевали весьма неплохо, но ни один из них не смог подарить мне тех минут счастливой сказки, какие я испытала рядом с Костей.
Когда я, возбуждённая и раскрасневшаяся, сидела за столиком, потягивая мохито, мой взгляд упал на Ларису. Она кружилась с Юрой в самом центре. Отчаянная парочка!
Вот парень разорвал объятия, полез в карман... Когда я взглянула на них вновь, они по-прежнему танцевали обнявшись...
- Ну, как тебе вечеринка? - спросила меня Лариса.
Я заметила, что сама она просто сияла от счастья.
- Супер! - призналась я.
- Видишь, сколько парней тебя на танец приглашали! А то: страшная, как ночь! Вообразится ж такое!
Правда, как Лариса признается позже, двоих из них - Юру и Костю - подговорила она. Расшевелите, мол, Польку, а то она, кажется, несколько растерялась. Но тогда я об этом не знала.
- А тебе как, Ларис?
У моей тёти оказалось ещё более замечательно:
- Представляешь, Поль, Юра сделал мне предложение! Прямо во время танца. Сказал, что хочет со мной танцевать всю жизнь.
- Круто! И что ты ответила?
- Сказала, что подумаю.
Но по глазам Ларисы я поняла, что уже могу считать Юру своим дядей.
Костя смотрит на меня, говорит: "Привет, Полина!" - и эти два слова, этот обычный взгляд для меня дороже золота. Наверное, он не догадывается, что с той вечеринки его "образ милый незабвенный повсюду странствует со мной". Я думаю о нём каждый день, записываю в тетрадку стихи и песни про любовь. Но я скорее умру, чем скажу ему об этом. Впрочем, не только ему - даже Ларисе не говорю. Не потому, что не доверяю - просто боюсь сглазить робкую надежду. Случись со мной что интересное, тут же представляю, как при встрече расскажу об этом Косте, что он скажет. Но встретив его, то опускаю глаза и молчу, то напротив, оживлённо болтаю всякий вздор. Догадайся же, Костя, милый, как ты мне нравишься!
Наверное, кто-то скажет, что я чокнутая, но за внимание Кости я бы, пожалуй, согласилась оказаться на месте своего новоиспечённого дяди. Но если бы вдруг посадили его, а не Юру, я бы... Впрочем, я не знаю, что бы я тогда сделала. Но знаю одно - я бы его не бросила.
На следующий день после милонги была инаугурация всенародно избранного президента. Кто бы сомневался - в одной из областей за него отдали голоса целых сто двадцать процентов! Десятки тысяч решили отметить столь радостное событие митингом протеста. Согласовали, получили разрешение, вышли на площадь. Я бы тоже вышла, поскольку за те двенадцать лет, что виновник торжества находился у власти, я напрочь перестала его уважать и как политика, и как человека.
