Перед тем, кто не был рождён, я стою пять раз на дню. Я говорю ему на трёх языках: по-арабски строками Корана клянусь идти правильным путём, по-русски прошу у него милости, по-татарски обещаю верность. В моей контуженной башке перепутались языки. Наверное старею. Хочется помириться с тем, чего уже в жизни не изменить. И я прощаю пули, вылетевшие из моего автомата. Я прощаю те несколько ножей, что покраснели от стыда чужих ошибок. Прощаю себя, прощаю себе…Одна заноза сидит в памяти. Ни вынуть её, ни забыть. Её звали Скалолазка.
В 90-м году я работал в Приэльбрусье на турбазе министерства обороны в посёлке Терскол. Хорошее было время. Я водил туристов по родным горам. Приэльбрусье – земля балкарцев. Но мы, татары, им самые близкие братья. К тому же мой дед Каррам на 2-й Мировой пролил здесь свою кровь 3 раза: при штурме Эльбруса, на Ирекчате и под Тырныаузом. Мой отец здесь строил в 70-х канатные дороги на Эльбрус, младший брат мамы построил здесь Нейтринную станцию, ну а я сам здесь кончил 8-летку. Это мои горы, особенно Ирекчат. Ну вот, встречал я ВИП-туристов из Москвы в Минводах, отвозил на турбазу ЦДСА, устраивал по их желанию в разные группы и курировал их отдых. То-есть выполнял пожелания и решал проблемы. Так как я человек ответственный, то считал, что должен обеспечивать на своей территории порядок. Так же думали и мои одноклассники, и в Баксанском ущелье выше Тырныауза всё у нас было под контролем.
Турбаза ЦДСА - это была 8-ми этажная гостиница с комплексом построек. В те годы она была очень крута. Что ты! Плаваешь в бассейне а за окном обе вершины Эльбруса. Но, так как турбаза была армейская, то и для её обслуживания, как водилось в советское время, был прикомандирован взвод солдат. Они выполняли всю чёрную работу, а работы ведь всегда много. Офицеры, в основном, бегали по туристкам. Так что контроль над порядком держали сержанты. Даже, сказал бы, один сержант. Это был командир отделения Магеллан Суванов, ферганец.
Магеллан был страшно некрасив. Он не был уродлив, вроде черты лица все нормальные, но общее впечатление ужасающее. Да, он был ужасен. Так распорядилась природа, что даже когда он отдыхал, его лицо выражало крайнюю агрессию. Он мне никогда не рассказывал о своём детстве, он вообще был молчалив, видимо, было то, о чём ему не хотелось говорить. Наверное то, что лица смотрящих на него людей выражали испуг и отвращение, повлияло на формирование его характера. Магеллан был крайне жесток. Не буду даже писать, как он наказывал провинившихся солдат, но одного раза хватало надолго.
Я сошёлся с Магой потому, что он из Ферганы. Моего деда Фарраха, старшего брата Каррамутдина), расстреляли в 37-м, детей врага народа раскидали по детдомам. Бабушка Анисә сумела собрать всех четверых детей и вывезти в Фергану, отцу было 7 лет, и он был старший. Выжили. Отец мой закончил школу в Фергане. К ферганцам, поэтому, у меня особое отношение. К тому же мама моя родом из Самарканда, значит к узбекам отношусь с двойным уважением.
Магеллану осенью было на дембель, оставалось продержаться три месяца, а его стало заносить. Сейчас думаю, что просто устал от нелюбви. На турбазе отдыхали, в основном, старшие офицеры. Их молодые жёны и прочие гражданки часто радовали своим вниманием достойных этого мужчин. Мне был выделен чердак гостиницы, на котором я устроил себе номер-люкс. Но я бывал там редко, в основном мотался по горам. И вот как-то ночью постучался ко мне Мага: “ Али-хан, абый, помоги.” Оказалось, что у него произошёл конфликт с Малышём. Старлей Малышев был безвредным сукиным сыном. Формально он командовал взводом хозобслуги, но фактически лишь вёл богемный образ жизни, чему способствовала обстановка и погоны его отца. Но и, конечно, свои 2 метра роста и 100 кг накачанных мышц помогали ему соблазнять всё, что шевелится.
Я как раз пришёл из ущелья Безенги. Не успел уснуть, как в дверь забарабанили.“Абый”, то-есть старший брат, мог меня звать только Мага. Когда я ему открыл, то понял,что случилось плохое. В Приэльбрусье – сухой закон и пьяниц здесь не уважают. Тем более если знаешь, что тебе утром вставать на намаз. Однако бывает всякое. “Я зарезал Малыша”, - огорошил меня Мага. Выпили по 150 коньяка. “Точно?” “По рукоятку въехал.” Я налил ещё по полному стакану хорошего армянского коньяка, нарезал лимон. “Давай рассказывай.”
Оказалось, что бойцы расслабились и не выполнили задание, какая разница какое. Магеллан возмутился и побил всех подряд. Один даже выпал со 2-го этажа. Как на грех рядом проходил Малыш с очередной дамой. Он был сильно пьян. Решил продемонстрировать дамочке, что он крутой и справедливый. В общем он разошёлся не на шутку, тем более что тяжелее вдвое, уже потерявшего сознание Магу топтал насмерть, еле оттащили. Это произвело неприятное впечатление на всех. Солдаты отнесли Магу в медпункт. Жалко меня в то время здесь не было. Начальник турбазы, майор Махов, отличный командир, сразу распорядился отправить Малышева в Тырныауз, якобы в командировку. Он ведь кабардинец и знал, что Магеллан не простит такой обиды. Но Малыш напился храбрости и никуда не уехал. Меня всё ещё не было в Терсколе.
Проблема Магеллана, что из-за своей внешности он не мог нормально общаться с людьми. С русскими он вообще не знал о чём разговаривать. С балкарцами он общаться хотел, но его принимали только вместе со мной. В гостинице Чегет по вечерам собирались хорошие люди. Я приводил туда Магеллана: « Братья – это наш человек, принимайте его как меня». Но отношения складывались сложно, уж больно угрожающе он выглядел.
И вот он сидит передо мной. Ни о чём не жалеет. А как же. Своё достоинство он восстановил ударом ножа. Прошлое отрезано. Будущего нет.
«Как всё случилось-то?»
« Да никак. К утру оклемался, вышел к казарме. Должен же он утром выйти поссать? Вышел. Я ему всадил под лопатку. Горло бы перерезать, да роста не хватило.».
« Я только что из Безенги. Завтра ухожу в ущелье Адыр-Су. У Зелимхана день рождения. Вечером на приюте будет праздник. Спустятся Байдаевы, Гулиевы и Джаппоевы. Приведут баранов. Будем кушать мясо, пить вино, говорить о жизни. Потом тебя переведут через перевал в Сванетию. Поживёшь у моих друзей. Дальше решим что делать».
Поехать до входа в ущелье Адыр-Су решили на рейсовом автобусе. В нём и повстречались со Скалолазкой. Скалолазке на тот момент было лет 37. Она была совершенно потрясающей женщиной. Но не для нас, в смысле не для семьи. Она была живой легендой. Она жила в Питере, но 2-3 раза в год приезжала на восхождения. Она шла на скальные маршруты в одиночку и без страховки. На одну и ту же гору она делала по 3-4 восхождение по разным стенам и профессионалы поднимали большие пальцы: «Это класс»! Донгуз-Орун, Шхельда, Джан-Туган, Уллу-Тау – вы бы видели эти скалы!
Красива ли она была? Очень красива. Это была заоблачная, невообразимая красота. Представьте Анджелину Джоли, но темненькую и с голубыми глазами. Я знал, что в своё время она была любима Владимиром Высоцким и у них была романтическая история.
Оказалось, что она ещё и очень хороший человек. Мы и раньше как-то на Приюте 11-ти с ней ночевали, в смысле были в одной компании, но тут более тесно сошлись. Ведь после автобуса нам вместе пришлось ещё идти до приюта 12 километров, и это вверх, и это не по асфальту. Поговорили по дороге по душам. Смотрю, мой Магеллан растаял от её внимания, стал о Родине рассказывать, о том как вишня у дома по-особенному него цветёт, какие мама уч-почмаки делает вкусные. Так и дошли до приюта.
Приют Адыр-Су это штук 30 кунгов, то-есть кузовов армейских машин. Внутри в 2 яруса стоят железные армейские койки. Кунги стоят как в американских вестернах, образуя улицу. Несколько штук имеют хозяйственное значение, в них хранят матрацы и одеяла, туда же складывают пьяных. В остальных кунгах ночуют туристы перед или после маршрутов. Отопления там сроду не было, это же альпинистский приют, а не гостиница.
Когда мы пришли, то расстались. Скалолазке утром нужно было идти на восхождение, а нам было нужно решать свои проблемы. К тому же на сегодня был назначен праздник. День рождения Зелимхана. Это такой объединительный момент. Ведь кто-то прилетел на самолёте, потом на автобусе, потом в горы пешком забрался. А кто-то наоборот, чтобы с ними познакомиться спустился с пастбища вниз. Мои друзья, которые зимуют на джайляу, конечно спускаются иногда домой, чтобы побыть в семье. Но поймите, на каждого мужчину приходится в среднем 200 баранов, это очень много забот и трудов. Поэтому иногда джигиты спускаются на турбазы, когда знают, что там есть женщины, которым может быть захочется потанцевать лезгинку.
На приюте была большая группа туристов из Москвы. Много красивых девушек. Почти все побывали в моей койке. Поэтому я легко пообещал Магеллану, что у него будет красивый дембель. Однако он запал на Скалолазку.
К вечеру группы спускаются на приют. Кто-то заваливается отдыхать, кто-то располагается на ужин с гитарой. Хороших людей мы пригласили для радости на костёр к Зелимхану. Те, кто отведал мясо молодого барашка, приготовленного умелыми людьми, знает, что это такое. Мясо просто тает во рту, жевать не нужно. А когда мы попросим Аллаха, чтобы не гневался и разливаем самодельный коньяк, то начинается сказочный вечер. Во-первых тосты. Когда кавказский мужчина у себя в горах хочет оказать уважение собравшимся, он говорит так, что римский Цезарь устыдится после него выступать.
Уважение. Это очень важно у нас. Каждый джигит получает от тостующего персональный респект. Сам помню, когда абый моего однопартника, потом погибшего от ножа, Шахым сказал, что приветствует меня, Али-хана, из рода Джелал-ат-дина, погибшего на кронштадском льду в 1920 году, как об этом узнал достойный человек , сам не знаю, когда услышал эти слова, разорвал бы всех, кто против Шахыма. Да и сейчас, через 20 лет за него всех порву.
В горах воздух совсем другой. Его можно кушать. Сосны пахнут как цветы. Реки текут миллионолетними ледниками. Это уже не вода, вино. А какие у нас нарзаны? В Адыр-Су нарзанов нет. Но в тот день к Зелимхану пришли хорошие люди. Сделали шурпу из одного барана. Двоих пустили на шашлык. Много хороших слов услышали горы в тот вечер. Потом, конечно, стали петь. Пели разные песни. И горские, и русские. Я сам, тогда ещё пальцы были целы, играл на гитаре. Помню, исполнил по-татарски «Джамилю», по-русскки машиновременский «Поворот» и по-аглицки «Дом восходящего Солнца».
На песни пришла и Скалолазка. За скальные атаки мы все её очень сильно уважали. Она шла на такие маршруты, что и не придумаешь. Говорили, что вроде по-молодости она своего парня страховала, да не удержала. Вот теперь и бесится. Но стены она для себя выбирали нереальные. Я сам немножко ногти о скалы поломал, но за ней бы не пошёл.
Дальше помню смутно. Всё ж расслабился, оконьячился, и, когда градус в крови зашкалил, удалился в дальний кунг, где хранились матрасы и врезался меж них до сохранения на завтрашний день.
Утром встал свежим как огурец. Сбегал на речку, охладился. Потом пошёл к ребятам. « Ассаламу алейкум, Зелимхан-абый. Ни та сең?, Ни шли сең?»
Меня огорошили. Сказали, что Магеллан весь вечер со Скалолазки глаз не сводил, на девчёнок
