Этот венесуэлец был неподражаем. Три мяча, один красивее другого! Поймите нас правильно, хоть наша команда, «Энерджи», и играет в региональной лиге, болеем мы за нее на самом высшем уровне! Таких болельщиков, как мы, и в оберлиге нет, а может, и в бундеслиге.
Парень этот, Рохас, приехал из Мексики, а до этого, где только не играл. Говорят, пару раз даже отбегал за свою сборную. Давно это было, конечно, но мастерство не растеряешь! Сначала, он не произвел на нас впечатления, лишний вес, тридцать пять лет, тренируется явно без желания. Но в игре! Просто монстр. Он порвал защиту «Галлешера», как собака хозяйские тапочки. А они, между прочим, лидировали, до этого матча. Не тапочки, конечно, «Галлешер». Короче, президент мясного цеха, а параллельно и нашего клуба, молодец. Сказал, приведу звезду, и привел. Мы тоже решили не оставаться в стороне. Надо отблагодарить парня, за доставленное удовольствие.
К дому, снимаемому клубом для семьи Рохасов, мы подкатили с шиком. На черном «Ягуаре» папаши Рихарда, руководителя нашего фан–клуба. Дверь открыл отец семейства, оглядел наш парадный вид, машину, и запустил в дом. Пригласил присесть, налил выпить, приготовился слушать. Не учли мы одного, Рохас здорово говорил по-испански, плохо по-английски, и совсем не говорил по-немецки. Переговоры поручили мне, поскольку я знал целых три языка –русский, немецкий и английский, что не очень помогало, но зато я знал несколько слов по-испански, а это меняло дело.
Я произнес торжественную речь, где от лица всех болельщиков клуба благодарил Рохаса за отличную игру, желал успехов, и в конце добавил: - И конечно, сеньор Рохас, желаем вам в следующей игре, с «Хемницем», сыграть так же здорово, как вчера!
Всю речь венесуэлец просидел с удивительно глупым и милым выражение лица. Но вот при упоминании названия будущего соперника, оживленно закивал, показал на меня пальцем, и спросил: - Хемниц?
-Нет, рассмеялись мы, - «Хемниц», это будущий соперник, а мы–фаны, твои, понятно?
Рохас замотал головой.
Я повторил всю речь на английском, вставляя испанские слова, вроде «амиго» и «буэно».
Рохас мотал головой как корова, отгоняющая мух.
Я повторил медленней. На этот раз, вставляя, даже некоторые русские слова.
Кажется, слабый блеск понимания промелькнул в его черных глазах. Он обвел нас взглядом, улыбнулся, и сделал вывод: – Хемниц!
-Точно, - сказал, излишне возбужденно, Рихард, - сделай в воскресенье «Хемниц», и мы поставим тебе памятник!
С этими словами, он вручил сеньору Рохасу бутылку шампанского, и коробку с наручными часами, очень хорошими. Мы все скинулись по десять марок, чтобы купить их. Но наш герой этого стоил. Он долго благодарил нас, на испанском и собственном варианте английского, а проводив, добавил, - Хемниц! И зачем-то подмигнул.
В следующее воскресенье, Рохас был не подражаем. Он забил гол в свои ворота, сломал ногу нашему вратарю, и был изгнан с поля за препирательства с судьей. «Хемниц» выиграл у нас "Четыре" – "Один". Уходящий с поля венесуэлец, увидев нас на трибуне, хитро улыбнулся.
Когда слезы высохли, все мы, прямо на стадионе, поклялись больше никогда и ничего не дарить игрокам, не говорящим по-немецки.
