Начало девяностых, город превратился в одну сплошную барахолку: торговали все и везде, где можно разложить товар. В каждом районе города были выделены площади под вещевые рынки, разноцветные палатки виднелись повсюду, толпы новоявленных продавцов с утра до вечера без выходных и праздников предлагали товар покупателям. Появились первые кооперативы.
Вот в такой кооператив я и устроился. Радость долгожданного трудоустройства распирала душу, повышала собственную самооценку, заставляла немного свысока глядеть на уличных торговцев, стоящих под дождем, ветром и снегом. Новенькая кожаная куртка приятно скрипела, новые кроссовки пружинили уверенный шаг. Таким молодцом я забрел на самый близкий от дома рынок. И вдруг увидел ее. Сухонькая старушка с растрепанными, выбивающимися под старым беретом седыми волосами, наклонилась и замерла над многочисленными горшками с цветами. Горшки стояли под ее ногами прямо на мокром асфальте. Мне показалось, что она, как-то стала меньше и ниже ростом.
-Здравствуйте, Зинаида Ивановна!- почему-то заорал я, наклоняясь к ее цветам.
-А, это ты, Петр - она отпрянула назад и строго посмотрела на меня. Потом, видимо, преодолевая смущение и неловкость, взглянула своим обычным учительским взглядом. - Вот, видишь, торгую своими цветами. Пенсии не хватает, муж болеет, сын потерял работу. А как ты поживаешь?
-Хорошо, устроился в строительный кооператив, работаю,- просто сказал я, испытывая ту же самую неловкость, которую только что пережила она.
-А мама как твоя, здорова?- спросила она.
-Здорова, пока работает, и бабуля еще носки вяжет на всю семью, тоже порывается продавать,- сказал я и осекся, видя ее печальный взгляд. - А вы из школы давно ушли?
- Два года назад ушла. Молодым часов не хватает, вот постепенно пенсионеров и проводили на заслуженный отдых,- вздохнула Зинаида Ивановна.
-А кто же теперь вместо вас биологию преподает? - спросил я, не представляя, кто может заменить Зинаиду Ивановну в ее уютном, наполненном пособиями и природным материалом, кабинете.
-Да одноклассница твоя, Ольга Баринова, ей передала эстафету,- улыбнулась Зинаида Ивановна.
- Баринова? Эта выскочка, эта ябеда?- возмутился я.
-И выскочка, и ябеда?!! Когда это было? А тебя как называли? У всех в школе бывают прозвища. Школа для того и школа, чтобы учить. И не только предметам, но и жизни. Согласен?- глаза ее заискрились легким смехом.
Еще бы я был не согласен. Я густо покраснел, в голове, как в калейдоскопе закружились события десятилетней давности.
В пятом классе у нас началась ботаника, и мы приходили в кабинет биологии. Этот кабинет произвел на меня неизгладимое впечатление. Там было такое количество пособий! Как в музее! Из стеклянных шкафов на нас таращились многочисленные чучела птиц, животных, целая серия скелетов тихо позванивала в отдельном отсеке. Зеленые растения овивали стены кабинета со всех сторон, в причудливых джунглях висели портреты, картины. На подоконниках буйно цвели комнатные цветы. Но самое интересное было всегда на столе учителя. Вернее на кафедре. К каждому уроку были приготовлены особые диковинки: кора деревьев, минералы, гербарии, коллекции бабочек и жуков, мхи, осиные гнезда и гнезда птиц и много еще чего, что может заинтересовать мальчишку пятиклассника, для которого камни и палки представляют особую ценность. Вершиной всех богатств, конечно, были микроскопы, которые выставляли по одному на парту, но если учеников в классе было немного, то каждому доставался свой личный микроскоп.
Вот этот самый микроскоп мне и не давал покоя. Кое - как зарисовав клетки лука, окрашенные йодом, я выкладывал на предметное стекло всякую мелочь. Наверное, меня мог бы понять только сам Левенгук, изобретатель микроскопа, который первый увидел в капле воды «зверей». Урока не хватало, чтобы насладиться рассматриванием всего чего хочется. Вот поэтому я решил взять микроскоп на временное пользование, не считая это воровством. Улучив момент, когда ботаника была последним уроком, я спрятал вожделенный прибор в мешок для сменной обуви, который мне сшила бабуля, и спокойно вынес его из школы. Два дня до следующего урока ботаники я наслаждался собственными наблюдениями. Потом настал момент возвращения прибора в школу, вот тут- то оказалось, что это не так просто. Когда в очередной раз всем раздали микроскопы, мне почему-то не хватило. Вернее, Зинаида Ивановна отдала мой прибор девчонкам, а меня пригласила в лаборантскую, как она выразилась «с вещами». Там она долго выразительно молчала. А я безропотно, пыхтя и отдуваясь, вытаскивал из мешка украденный микроскоп.
-Вот что Петр,- сказала она. Она всегда нас называла полными именами. Мы были не Петя, Миша, Люда, а Петр, Михаил, Людмила и. т. д. Это делало нас взрослее и повышало нашу ответственность и значимость. Сначала было непривычно, что тебя называют Петром, а потом, наоборот, хотелось, чтобы все так называли.
- Вот, что, Петр. Проверь микроскоп, протри окуляр и стекла и иди, работай. Мешок и ранец заберешь после урока,- буднично сказала она. И все. И никакой ругани. И ни слова о родителях. И ни слова о классном руководителе. И ни одного вопроса. Лучше бы она начала орать, я стал бы защищаться. А так… Мне стало так стыдно, так погано на душе. Я пошел и честно, старательно сделал лабораторную работу, и сдал ее самый последний.
А потом до конца года старался изо всех сил, все учил, летнюю практику выбрал в школьной теплице, и там один среди девчонок сеял рассаду цветов, поливал, удобрял, ухаживал и не обращал внимания на насмешки. Я перекопал землю на клумбах, я был готов работать по ночам. На следующий год энтузиазма у меня стало меньше, но до самого выпускного я был бессловесным рабом кабинета биологии и верным рыцарем Зинаиды Ивановны. А она - королевой своего биологического царства. Об этом знал только я. Ну, и может быть, она, немножко. И вот теперь царственная особа передала узды правления какой-то Бариновой, которая даже на служанку не тянет, не то что… Обида захлестнула душу, но я справился и неожиданно для себя сказал:
-Давайте, я у вас фиалки куплю, мама любит. Сколько они стоят?- спросил я.
-Ни сколько. Для твоей матушки, я просто передам, вот эти редкие, нежно-голубые,- сказала Зинаида Ивановна.
-Ну, ты и торгуешь, соседка! Вчера, какой-то соплячке фикус отдала за так, сегодня этому фиалки. Давай, сколько не жалко. Чего смотришь?- грозно сказала толстая товарка рядом.
- Бери, Петр, бери, не обижай меня, спрячь деньги,- сказала королева, моя старая учительница, «акула бизнеса», торгующая комнатными цветами, выращенными на широком подоконнике старой хрущовки.
-Спасибо,- растерялся я, держа перед собой маленький горшочек с душистыми фиалками. Мне было так неловко, что захотелось убежать, провалиться сквозь землю, сделать что-нибудь невозможно для этой усталой хрупкой женщины.
Я заметался по рынку. Наконец, нашел цветочницу с хризантемами, схватил целую охапку золотистых хризантем, прибежал к Зинаиде Ивановне и протянул в ее негнущиеся от холода руки осеннее чудо со словами «спасибо, это вам».
Потом я шел, почти бежал с рынка, слезы душили меня, я ревел, как мальчишка, пропустивший несколько мячей в футбол. Я понимал, что уже никогда не будет этих уроков биологии, долгого сидения в школьной библиотеке в поисках материала для доклада. Все есть в интернете, надо только «загуглить». Никогда не будет запаха влажной земли в теплице, теплица давно разрушена, стекла выбиты, стальной каркас торчит, как кости древнего мамонта. А у школы нет уже клумб, нет своей территории, нет школьного стадиона. Старая школа, как ледокол, затертый айсбергами, плотно окружена новыми высотками и самостийными парковками. Золотая королевская корона заменена на нимб из спутанных седых волос. Но есть мы - Людмилы, Ольги, Петры, Михаилы. А у нас есть память, как этот острый запах фиалок.
Приглашаю опубликовать прозу у нас в лучшем питерском лит. ежемесячнике
С уважением
Александр