Вятичи. Глава 12(отрывок)

Два быка, изредка помахивая хвостами и отгоняя назойливых мух, неторопливо вышагивали по пыльной дороге и тащили за собой телегу с клеткой, в которой находился Вячеслав и ещё семь человек, плывших с ним в трюме корабля. Дорога шла мимо высокой горы, на вершине которой стояла каменная крепость. Вячеслав смотрел сквозь прутья клетки на эту крепость, на удаляющийся город, длинной цепочкой вытянувшийся вдоль берега, на корабль, в котором остался и священник, и его сосед с рваными ноздрями.
Быки перевалили через холм, и море скрылось из глаз. А там - за морем осталась родная земля, куда возвращение становилось всё проблематичнее. Вячеслав сел на пол, прислонился спиной к прутьям и закрыл глаза. В голове была только одна мысль: что делать? Он тряхнул головой, отгоняя её от себя. Главное – не быть ослом, как говорил дядько Сивояр, и думать и ещё раз думать, как велел дядько Василь. Думать и ждать. Ждать и думать…
Клетка дёрнулась, и Вячеслав почувствовал, что быки остановились. Он открыл глаза. Они находились внутри большого двора с многочисленными постройками, окружённые со всех сторон высокими каменными стенами в три человеческих роста. На них виднелись вооружённые воины. Такие же вооружённые воины были и внутри двора. Стены построек, из-за которых слышались удары и поднимался дым, были тоже высокие, в каждую из них вела небольшая деревянная дверь, запиравшаяся снаружи на большой засов.
Дверь клетки открылась, и всех пленников заставили выйти наружу. Два воина-ромея брали каждого за руки и поочерёдно подводили к наковальне, где заломив руки, заставляли нагнуться и прислонить к ней голову. На шею рабу надевали металлический обруч и затем на той же наковальне несколькими ударами ставили заклёпку, фиксирующий его на шее. После чего снимали цепи и в сопровождении человека, одетого в тунику, отводили к одной из построек, куда вталкивали пленного раба и закрывали за ним дверь.
Всё тоже самое проделали и с Вячеславом и подвели его к одной из дверей, в которую бесцеремонно втолкнули. Следом за ним вошёл сопровождающий ромей:
- Вот – принимайте!
Вячеслав огляделся. Он находился внутри небольшого дворика в несколько шагов шириной и покрытый сверху решёткой из деревянных жердей, связанных между собой верёвками крест-накрест. Дальше под навесом стояла наковальня и находилась печь, в которой горел огонь. В темноте навеса за печью виднелась ещё одна закрытая дверь. Рядом с наковальней в кожаных фартуках на голое тело стояли широкоплечие, с огромными мышцами на руках три человека. Один из них был года на три старше Вячеслава, так как пушок на его лице только начал пробиваться. Другому – самому высокому и широкоплечему было уже за двадцать, а самый старший из них был уже с седыми волосами в курчавой от жара кузницы бороде. Из-за печи вышел, сразу не замеченный Вячеславом, плюгавенький неопределенного возраста невысокий мужичок и начал выглядывать из-за спин троих кузнецов, выставив свою бородёнку клинышком.
Самый старший вышел вперёд и сказал по-славянски:
- И что это ты нам степняка привёл, Афендий? Сразу видно – морда угрюмая да разбойная. Мы же тебя по-хорошему просили…
- Кого надо – того и привёл. Поговорите мне ещё! Вы работайте, нечего простаивать! А то кашу без рыбы будете есть!
Афендий захлопнул за собой дверь, и за ним с лязгом щёлкнул засов.
Самый высокий подошёл к Вячеславу, оглядел его с ног до головы и повернулся к старшему:
- Ну что с ним делать-то будем, Горисвит? Из степняка – работяга, как из меня – монах.
- Погоди, Твердило. – Проговорил Горисвит. - Здесь даром хлеб не едят. Не будет работать – заставим.
- Ага! Заставь степняка работать. Его и под гору не разгонишь, а в гору - тем более. Чего он умеет-то? И как с ним общаться? Видишь - глаза вылупил и ничего не понимает. Может мне ему сразу шею свернуть?
Вячеслав оглянулся: на наковальне лежала горка выкованных заготовок для изготовления ножей. Он подошёл к наковальне и одну за другой бросил во входную дверь три заготовки. Все они воткнулись в деревянную дверь рядом друг с другом на расстоянии толщины пальца.
- Ого!.. –Удивился Твердило.
- Вот что я могу! А работать я не боюсь. – Вячеслав с вызовом всех оглядел, ожидая новых угроз.
- Так ты не степняк? – Обрадовался самый молодой, подходя к Вячеславу.
- Северянин я.
- И как звать-величать тебя, северянин? – спросил Горисвит.
- Вячеславом.
- А меня Радимом. – Радостно сказал самый молодой. – А вот он – Горисвит. Он у нас кузнец. А мы с Твердило молотом машем, а это Мошко. Он – бывший купец. Он нам всем помогает, чем может.
- Раз тебя Афендий к нам привёл, то выходит, что ты что-то должен понимать в кузнечном ремесле. Много чего умеешь? – Горисвит оценивающе оглядывал Вячеслава.
- Ничего в этом я не смыслю. Посоветовали мне так сказать, чтобы из меня мерина не сделали.
- Ладно, потом поймём, что ты за птица. Сейчас иди и помогай Мошко мехом воздух в горн нагнетать, а вечером расскажешь, как здесь очутился.
До самого вечера Вячеслав поочерёдно с Мошко качали мехами, подавая струю воздуха в горящее пламя печи, в которой до желтизны нагревались куски металла. И также до самой темноты били молотами Радим и Твердило по раскалённому металлу. Уже в сумерках, поев пшённой каши с запеченной на углях рыбой, Вячеслав вслед за Мошко протиснулся в узкую дверь за печью. Тускло горящий фитиль в руках Мошко осветил тесную каморку с деревянными лежаками в два этажа. Всего их было шесть. На каждом из них лежал соломенный матрац. Зашедший следом за Вячеславом Твердило положил ему на плечо свою тяжёлую ладонь:
- Внизу сплю я, Горисвит и Мошко, а вверху надо мной, - он показал на один из верхних лежаков, - спит Радим. Из остальных двух можешь выбрать любой. Выбирай!
Вячеслав забрался на лежак над Горисвитом. Мошко подождал, пока лягут Радим и Горисвит, и потушил фитиль. Стало совсем темно, и в сплошной темноте Твердило скомандовал:
- Давай рассказывай, только поподробнее. Всё какое-то развлечение, а то с утра до ночи горячий металл, молот, да искры, разлетающиеся в разные стороны. Скукота! – Слышно было, как Твердило поудобнее пристраивался на своём соломенном матраце.
- А как же еда? – Поинтересовался Мошко. – Для тебя она всегда праздник.
- Это другое. Не мешай слушать. Давай, Вычеслав, начинай!
Вячеслав начал рассказывать, как он и братья ловили рыбу, как налетели хазары, как просил помощи у Воиста, о далёкой земле, о которой ему поведал Сивояр, о преследовании хазар, о том, как Василь сражался с хазарами, о поездке к савирам, об убийстве Василя и о том, как отомстили убийце.
- Эх-ха! – Воскликнул Мошко. – И что же – прямо на кол?..
- Погоди, не мешай! – Оборвал его Твердило. – Продолжай, Вячеслав, интересно же.
Вячеслав продолжил рассказывать о том, как встретили купца, как потом он их пытался ограбить, как спас казну.
- А много злата там было? – Не удержался Мошко.
- Тьфу ты! – Возмутился Твердило. – Вот что значит купец – всё о злате думает. Чего дальше-то было?
- Сколько злата – я не знаю. – Ответил Вячеслав. – Не моё оно, да и предназначено было для выкупа Агапе и Млады. А потом купец меня продал, и я попал к вам.
После рассказа Вячеслава наступила тишина. Первым не выдержал Твердило:
- Вот ведь какие воины бывают. Я думаю, что таких, как Василь, трудно найти. Ведь один с хазарами расправился. Не каждый это может. Вот я слышал, что далеко-далеко в горах живет великан Святогор. Необычайной он силы, и его никто одолеть не может. Его даже земля не держит, и он по колено в неё уходит. Вот как! Поэтому приходится ему на земле лежать на боку, а как устанет и хочет перевернуться на другой бок, так земля трястись начинает.
- Да-а! Вон оно как! – Многозначительно произнёс Радим. – Я считал себя воином и думал, что кроме нас – велетов лучше воинов нет, кроме руян конечно. И бодричей мы били, и франков… Ан видишь как! Получается, что есть среди славян великие воины, что их даже в степи уважают. Да и Вячеслав оказывается воин славный, если у него на счету поверженные враги есть.
- Не в том слава, что врагов много убил. – Произнёс из своего угла Горисвит. – А в том слава, что не бросил Вячеслав своих родичей на произвол судьбы, а повёл людей их выручать, да ценой своей жизни и судьбы друга спас.
- Да что я! Это всё дядько Василь да дядько Сивояр. Если бы не они, то разве бы спасли мы людей от хазарского рабства? Да ни в жизнь.
- Не в том дело! – Отозвался Горисвит. - Много воинов, кроме Василя и Сивояра, с вами пошли, а? То-то и оно! А ты ещё отрок, а не растерялся и сразу братьев послал по следам хазар, да и первый помощь начал собирать. Пусть предал тебя Воист, а я считаю, что это предательство – своих в беде бросать, но главное то, что не свернул ты с правильной тропы, и тебя не только родичи, но и все остальные вспоминать будут. Подходишь ты нам, Вячеслав. С такими как ты жить легко. Ты не сомневайся – ромеи не узнают, что ты в кузнечном деле не смышлишь ничего. Со временем всему научу. Только вот что мне скажи, Вячеслав, а чего это сын Воиста рано утром коров своих опять домой забрать старался?
Вячеслава от поставленного вопроса, а самое главное – от ясности возникшего ответа бросило в жар:
- Значит он заранее знал о хазарах и не предупредил… Вот гадина!
От осознания неимоверного предательства у Вячеслава встал комок в горле:
- Я этого не прощу. Это простить никак нельзя. Вернусь домой – лишу его живота.
- И-эх, ми-и-лый! – Зевая, произнёс Твердило. – Забудь об этом! Отсюда выхода нет. У тебя теперь одна стезя – работать на благо ромеев и, соответственно, василевса.
- Я долго здесь работать не буду – убегу.
- А я говорю – забудь и не мысли об этом. Кругом запоры надёжные и стража день и ночь. А ещё мы тебе не позволим бежать. Если ты один убежишь, то всем нам суждено перенести по десять ударов кнутом. А что такое десять ударов, если иногда после пятого удара позвоночник перебивают, а после седьмого – человек уж и дышать перестаёт. Да и зачем тебе бежать? Хлеб, кашу и рыбу дают, а иногда и кусок мяса перепадает. Работать заставляют? Так и на свободе, чтоб вырастить этот хлеб, сколько пота нужно пролить?
- Хлеб свободы всегда горек, а хлеб рабства всегда кажется сладким. – Зло произнёс Вячеслав.
- Как ты можешь судить о горечи и сладости хлеба? – Встрял в разговор Горисвит. - Вот возьми меня!.. Я не знаю, что такое свобода. В рабстве родился, в рабстве и умру. Вот вы все знаете с какого вы племени, а я даже этого не знаю. Вся моя жизнь зависит от ромеев. Ни семьи, ни дома. Да и думаю, что смысла нет заводить семью-то: чтобы мои дети мучились как я? Да ни в жизнь! Правда, и семью-то теперь не завести: отсюда выхода нет.
- Как это не знаешь? – Удивился Твердило. – Я тоже в рабстве родился, но знаю, что моя мать из племени сербов. А ты что же?..
- Давно это было. Почти сто лет тому назад. Напала на ромеев какая-то хворь. Много людей умерло после неё. Опустела земля ромейская и обезлюдела. Поселилось наше племя на этих пустынных землях. Тучная земля была, урожаи ячменя и проса давала отменные. Да уговорили ромеи переселиться нас в область Вифинию. Говорили, что там земля ещё плодороднее, да фрукты там диковинные плодоносят. Переселилось племя, да обманули нас ромеи: земля гористая и каменистая, да засушливая. Какие там